– Но что? – недоумевал Мерри. – Они нападут на корчму?
– Вряд ли, – сказал Бродяга. – Всадники пока еще не собрались все вместе. Да и не в их это обычае. В темноте, на пустоши они сильны, но на дом с освещенными окнами, битком набитый народом, напасть они осмелятся, только если у них не будет иного выхода. Пока впереди просторы Эриадора, спешить им некуда. Но страх для них – испытанное оружие, и кое–кто из брийцев уже в когтях страха. Осина, чужаки–южане, а с ними, возможно, и привратник: руками таких вот слабодушных негодяев Всадники и творят свои черные дела. С привратником они успели побеседовать в понедельник, у Западных ворот. Я их подслушивал. Когда они наконец оставили его в покое, Харри был белее мела и дрожал как осиновый лист.
– Похоже, враги кругом, куда ни повернись, – подытожил Фродо.– Что же нам делать?
– Оставайтесь тут! Не расходитесь по своим спальням! Узнать, где чья комната, им труда не составит. Хоббичьи номера в «Пони» смотрят на север, и окна у них над самой землей. Устроимся здесь, забаррикадируем окна и двери – авось как–нибудь переночуем. Но сперва мы с Нобом сходим и принесем ваши вещи.
Бродяга пошел за вещами, а Фродо вкратце рассказал Мерри о том, что произошло за вечер. Пока Мерри читал и перечитывал письмо Гэндальфа, размышляя, что бы все это значило, Бродяга и Ноб вернулись.
– Значит, так, – зачастил Ноб. – Все готово! Я взбил одеяла и в каждую кровать, в самую середку, сунул по валику. А вам, господин Бэ… Подхолминс то бишь, – он широко ухмыльнулся, – вам я так даже голову смастерил из бурой овечьей шкурки, которая там вместо коврика была!
Пиппин расхохотался:
– Для его шевелюры в самый раз! То–то мы их надуем! Но что будет, когда они обнаружат подлог?
– Посмотрим, – сказал Бродяга. – Надо надеяться, до утра мы осаду выдержим, а там будет видно.
– Доброй вам ночи! – пожелал Ноб и отправился сторожить вход в корчму.
Хоббиты и Бродяга приступили к делу. Для начала они свалили на полу гостиной мешки и одежду, потом приперли дверь скамьей и закрыли окно. Выглянув напоследок во двор, Фродо увидел, что ночь по–прежнему ясная. Над покатыми склонами Брийской Горы висел яркий Серп[147]. Фродо закрыл тяжелые внутренние ставни, задвинул засов и плотно задернул занавески. Бродяга подкинул дров в камин и задул все свечи.
Хоббиты расстелили одеяла и улеглись на пол ногами к огню; Бродяга ложиться не стал и уселся в кресло у дверей. Перед сном хоббиты еще некоторое время пошептались – у Мерри осталось несколько неразрешенных вопросов.
– «Ускакала в небеса!» – фыркнул наконец Мерри, поплотнее заворачиваясь в одеяло. – Насмешил ты меня, Фродо, ничего не скажешь! Эх, жаль, меня там не было! Брийские краснобаи теперь лет сто не угомонятся.
– От души надеюсь, – подал голос из своего кресла Бродяга. Все замолчали – и вскоре один за другим крепко заснули.
Глава одиннадцатая.
КИНЖАЛ ВО МРАКЕ
Пока хоббиты готовились ко сну в брийской корчме, над Бэкландом сгустилась тьма. В лощинах и по берегам реки клубился туман. В Крикковой Лощинке царило безмолвие. Пончик Булджер осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Неизвестно почему, ему весь день было не по себе, а к ночи стало и вовсе страшно. На месте ему не сиделось. Лечь и уснуть он тем более не мог. В неподвижном ночном воздухе повисла угроза. Пончик напряг зрение – и вдруг увидел: под деревьями шевельнулось что–то черное. Калитка сама собой отворилась и бесшумно затворилась вновь. Хоббита обуял ужас. Он отпрянул и с мгновение постоял в прихожей, дрожа с головы до ног. Справившись с собой, он захлопнул дверь и задвинул засовы.
Тьма обступила дом. На тропинке послышался мягкий стук копыт: кто–то вел в поводу лошадей. У ворот перестук замер. Три черных силуэта, три сгустка ночи проникли во двор и поползли к порогу. Один подобрался к двери, два замерли по бокам, близ углов дома, неподвижные, как тени от невидимых валунов. Ночь тянулась своим чередом. Дом и притихшие деревья ждали, затаив дыхание.
Листья чуть встрепенулись. Где–то далеко пропел петух. Знобкий предрассветный час кончался. Темное пятно у двери пошевелилось. Во тьме, безлунной и беззвездной, лучом ледяного света блеснул выхваченный из ножен клинок. В дверь ударили – глухо, но сильно. Дверь задрожала.
– Именем Мордора, откройте! – приказал высокий голос, полный угрозы.
От второго удара дверь подалась и рухнула внутрь; косяк лопнул, засов переломился. Черные тени скользнули в дом.
И вдруг рядом, в ближней роще, громко затрубил рожок. Сигнал разорвал ночь, словно вспышка пламени на вершине горы:
ВСТАВАЙ! БЕДА! ПОЖАР! ВРАГИ! ВСТАВАЙ!
Пончик Булджер не сидел сложа руки. Еще только приметив черные силуэты у ворот, он тут же смекнул, что ему остается одно из двух – или брать ноги в руки, или пропадать во цвете лет. И он, выбрав первое, кинулся наутек – черным ходом, огородами, а там – и полями. Пробежав чуть ли не с полверсты до ближайшей усадьбы, он без сил упал на пороге с воплем: «Нет, нет, нет! Не у меня оно! Нет! У меня его нету!»
Что лопочет Пончик, разобрали не сразу. Наконец удалось уловить главное – в Бэкланде враги! Какие – неважно. Мало ли что могло случиться – Старый Лес–то рядом! Поэтому хоббиты сразу перешли к делу.
БЕДА! ПОЖАР! ВРАГИ!
Брендибэки подняли всю округу, протрубив Бэкландский Клич, которого здесь уже лет сто как не слышали, – с тех самых пор, как по замерзшему в год Лютой Стужи Брендивину в Бэкланд пришли по льду белые волки.
ВСТАВАЙ! ВСТАВАЙ!
Издали ответили другие рожки и трубы. Тревога распространялась.
Черные тени обратились в бегство. Одна из них выронила на бегу хоббичий плащ; плащ упал на пороге дома. На тропинке застучали копыта, перешли на галоп – и скрылись в ночи. Окрестности Крикковой Лощинки наполнились звуками рогов; повсюду перекликались голоса, доносился топот бегущих ног. Но Черные Всадники ураганом неслись к Северным Воротам. Пусть шумит маленький народец! Саурон еще доберется до них. А пока у его слуг есть другие дела, поважнее. Теперь они знали, что дом пуст и Кольца здесь нет. Они сшибли привратников и покинули Заселье.
Еще до полуночи Фродо внезапно очнулся, хотя спал крепко, – ему показалось, что в комнату проник кто–то чужой. Но увидел он только Бродягу – тот сидел в кресле прямо и напряженно; глаза его так и сверкали в отблесках ярко разгоревшегося пламени, – по всей видимости, в камин исправно подкладывали дрова. Бродяга не пошевелился и не обратил на Фродо никакого внимания.
Вскоре Фродо заснул снова, но теперь в его сны ворвался шум ветра и галопом скачущие всадники. Казалось, ветер воронкой закручивается вокруг корчмы, раскачивая и сотрясая стены. Вдали неистово трубил рог. Фродо открыл глаза – и услышал на заднем дворе веселый крик петуха. Бродяга откинул занавески и громыхнул ставнями. В комнату проник серый утренний свет, и в открытое окно потянуло холодом.
