Дач’осмин Кередин предупредила его насчет мин Вечин, но почтительная и верная долгу спутница была нужна ему не больше, чем женщина, за услуги которой нужно платить. Ему нужна была подруга, но казалось, его желанию не суждено было сбыться.
В тот вечер он рано ушел к себе. Немер и Аврис заплели его волосы в косы, Эша убрал драгоценности в шкатулку и сходил за грелкой. Майя пожелал доброй ночи Даджису, который в тот вечер дежурил в соседнем помещении, потом Телимеджу, занявшему свое излюбленное место в оконной нише. Солдат негромко ответил:
– Спокойной ночи, ваша светлость.
Майя лег и молился богине Кстейо, пока сон не одолел его. Поскольку не было возможности медитировать, ему оставалось только молиться.
Сны Майи были путаными и тревожными; он проснулся внезапно, не понимая, что его разбудило. Какой-то шум. Сдавленный крик? В спальне было совершенно темно, до рассвета оставалось несколько часов. Он задержал дыхание и прислушался, но ничего не услышал.
– Телимедж! – прошептал он, глядя в темноту и повторяя себе, что он глупец и трус, что он хуже десятилетнего мальчишки.
Но Телимедж не ответил.
В этот момент Майя перестал себя успокаивать.
– Телимедж?
Он сел, отбросил в сторону покрывало. Он твердо знал, что если бы Телимеджу по какой-то причине понадобилось покинуть комнату, Даджис занял бы его место. Следовательно, Телимедж был в комнате, но не мог ответить. Майя вдруг вспомнил о работнике, который иногда помогал Хару в саду Эдономи: время от времени с ним случались странные припадки. Пытаясь нащупать лампу, он волновался главным образом о том, чтобы Телимедж не задохнулся.
Внезапно дверь со стуком распахнулась, и он понял, что волновался не о том. Свет был ослепительным; он поднял руку, чтобы защитить глаза, соскользнул с кровати и споткнулся о тело Телимеджа, который лежал рядом – без сознания или мертвый.
Чьи-то руки грубо схватили его, поставили на ноги, и перед его глазами мелькнул герб дома Драджада, а потом ему на голову надели мешок. Он машинально попытался снять его, но его схватили и завели руки за спину.
– Не надо, ваша милость, – услышал он незнакомый голос. – У нас нет ни приказаний, ни желания применять силу, но при необходимости мы прибегнем к ней. Вы поняли?
Майя хотел ответить, но в рот ему попала ткань, и он едва не задохнулся. Он кивнул, и голос произнес:
– Хорошо, тогда идем.
Он не знал, куда его ведут. Они шли по каким-то коридорам, по лестнице – на которой он чуть не упал, – потом попался дверной проем, и неизвестные заставили его пригнуться, чтобы пройти. Снова ступени, узкие и холодные, запах плесени и стоячей воды. Майя споткнулся о порог, больно ударился пальцами босых ног и распростерся на холодных камнях. Его подняли, рывком сдернули с головы мешок, и он, моргая, уставился на свою невестку, Шеве’ан Драджаран, принцессу Унтэйлейанского Двора.
Майя не удивился. Герб Драджада указывал либо на Вэдеро, либо на Шеве’ан; но, во‐первых, он не верил, что Вэдеро способна на похищение, а во‐вторых, поскольку она была незамужней женщиной и находилась под охраной главы семьи, среди ее персонала не было вооруженных солдат. Кроме того, Вэдеро не отрицала его права на императорский трон. Шеве’ан, напротив, считала его узурпатором. Он надеялся, что со временем ее недовольство пройдет, но сейчас понял, что ошибался. Он молчал, понимая, как нелепо выглядит в ночной рубахе, с простой косой. Он знал, что если скажет что-нибудь неуместное или просто не сумеет совладать с голосом, то даст ей повод для насилия. Кроме того, он прекрасно знал, что она сейчас скажет. Она смотрела на него в упор, жестко и злобно, и они молчали бы так довольно долго, но в этот момент у нее за спиной открылась дверь, и вошел мужчина.
Улерис Чавар, лорд-канцлер Этувераза.
Присутствие Шеве’ан не удивило Майю, но при виде Чавара он был ошеломлен. Это было наивно и глупо с его стороны; Чавар с самого начала был настроен против него.
– Ваша милость, – сухо сказал Чавар, – нам жаль, что пришлось так поступить, но это было необходимо, и мы считаем, что император согласился бы с нами.
Он имел в виду Варенечибеля.
– Вы не способны управлять империей, – яростно воскликнула Шеве’ан. – Якшаетесь с гоблинами, оскорбляете усопших!
– Используете свое положение для того, чтобы протаскивать в Кораджас абсурдные, нереальные проекты, – добавил Чавар. – Мы не можем позволить вам довести Этувераз до хаоса и гибели, а это неминуемо произойдет, если вас не остановить. Бумаги готовы, вам остается только их подписать.
– Бумаги?
– Документ об отречении от престола, – нетерпеливо пояснил Чавар.
– Вы отречетесь в пользу нашего сына, – прошипела Шеве’ан голосом, дрожащим от едва сдерживаемой злобы, накопившейся за несколько месяцев, – и уйдете в монастырь, расположенный на севере Ту-Кетора.
– Монастырь служителей Кстейо, – добавил Чавар. Видимо, ему не хотелось, чтобы Шеве’ан произносила больше двух фраз подряд, либо потому, что она была женщиной, либо по более веской причине – он боялся того, что она может наговорить. – Монахи там дают обет молчания.
Самым ужасным было то, что он готов был поддаться искушению. Молчание, аскеза, служение Госпоже Падающих Звезд. Он будет отвечать только за себя. Он бы подписал все, что они хотели, в ту же минуту, но его остановило не стремление к власти, даже не забота о подданных. В глубине души он твердо знал: несмотря на обещания Чавара, пусть искренние, Шеве’ан при первой же возможности подошлет к нему убийц.
Потом ему в голову пришли и другие соображения. Идра был несовершеннолетним. Регентство в Этуверазе обычно заканчивалось катастрофически. Несмотря на обвинения Чавара, Майя считал, что именно политика лорд-канцлера приведет страну к хаосу. Кроме того, они до сих пор не знали, кто взорвал «Мудрость Чохаро». И меньше всего стране нужен был очередной новый император еще до Нового года.
Он резко спросил:
– Что вы сделали с нашими телохранителями?
– Лейтенант Телимедж цел и невредим, – ответил Чавар. – Чары, вызывающие крепкий сон, не более.
– А Даджис Атмаза?
Шеве’ан хрипло рассмеялась.
– А кто, по-вашему, наслал эти чары?
Майе стало плохо от унижения и душевной боли. Если даже телохранитель пошел против него, значит, Шеве’ан и Чавар были правы. Возможно, он просто обманывает сам себя, считая, что сможет править страной лучше них.
«Соберись». Снова этот резкий, презрительный голос – прежде он считал, что это голос Сетериса, но нет, Сетерис обрадовался бы его падению. Возможно, растерянно подумал Майя, с ним говорит император Эдрехасивар VII, бранит Майю Огородное Пугало, как эконом бранит судомойку.
«Соберись. Не твоему лорд-канцлеру решать, быть тебе императором или нет – а твоя невестка вообще не имеет никакого права голоса в этом вопросе».
Он выпрямился и взглянул на Чавара в упор.
– Мы хотели бы поговорить с Идрой.
Чавар выпучил глаза. Майя к этому моменту сумел в достаточной степени абстрагироваться от ситуации, и реакция самодовольного лорда доставила
