И люди, бывает, упускают свой шанс, а потом до конца жизни повторяют: «Эх, если бы… А вот бы еще раз…» Совершенно забывая, что Господь не транспортная компания и билеты с открытой датой не выписывает.
А другие люди не понимают, что свой шанс они уже использовали. Что счастливый билетик их уже доставил на самую главную в жизни станцию и рваться дальше не нужно, а во многих случаях — опасно. Иногда, правда, Господь улыбается храбрецам, и тогда прыжок выше головы удается. Но часто бывает так, что случай, кажущийся шансом, на деле оказывается миражом…
Жизнь Синклера резко изменилась двадцать лет назад, когда престарелый генерал Горн, тогдашний командующий загратийской армией, заметил молодого юнкера и составил ему протекцию, отправив учиться на Каату. Выходец из небогатой семьи, Синклер и мечтать не мог оказаться в военной академии Ожерелья, а потому вцепился в шанс зубами. Он показал себя прилежным учеником, закончив обучение пусть и без отличия, зато с неплохими оценками, вернулся на Заграту и постепенно дослужился до полковника. У него был авторитет среди военных и положение в обществе, он владел прекрасным домом, а его дети учились в частной школе. Он получил больше, чем мог ожидать, но знал, что достиг потолка. Для того чтобы стать командующим, требовались мощные связи при дворе или… или подвиг.
Каковым должно было стать подавление бунта.
Предприятие Синклера имело все шансы увенчаться успехом. В конце концов, толпа, даже многотысячная, — это всего лишь стадо, которое несложно обратить в бегство. Всё, что требовалось: собрать силы в кулак и ударить. Ударить быстро, решительно и беспощадно. Но Синклер понимал, что кровавая бойня королю не понравится, а потому, несмотря на продемонстрированную Генриху-младшему воинственность, полковник встал на самоубийственный половинчатый путь: не стал осторожничать, как того требовал Джефферсон, и отказался от жестокой атаки, чего требовала элементарная логика. Один полк Синклер отправил охранять мосты и Старый город, размазав солдат по основным площадям и перекресткам, один выдвинул к горящим винным складам, в надежде перехватить идущую оттуда толпу, а последний пехотный полк, усиленный полком кавалерийским, направил к университету.
И даже сейчас у него оставался шанс победить. Две тысячи вооруженных солдат могли обратить семидесятитысячную толпу в бегство. Нужно было всего лишь приказать им стрелять первыми…
— Король специально устроил голод, чтобы лишить Заграту свободы! — надрывался Рене Майер.
— Долой монархию!
— Смерть всех голодающих на совести кровавого Генриха! На совести Генриха Вешателя!
Рене раскраснелся от натуги, но голос не срывался — сказывались долгие тренировки. А еще речь лилась гладко потому, что основные тезисы Майер заучил наизусть. Сначала, правда, засомневался насчет «голодающих», поскольку что-что, а голода король на Заграте не допустил, но написавший речь Зопчик сказал, что на эту мелочь никто не обратит внимания, и оказался прав.
— Король отбирал у наших детей зерно и продавал его на Свемлу! Король обогатился, а мы умираем от голода!
— Долой монархию!
Подосланные в толпу пропагандисты работали отлично, толпу разогрели, даже мелкие беспорядки учинили, но пока собравшиеся перед университетом загратийцы напоминали болото: колыхались, но из берегов не выходили. Им требовался пинок.
— На руках Генриха кровь наших детей…
— Драгуны!
— Драгуны!!
Кавалеристы врезались в толпу с двух направлений и принялись теснить людей к югу. Следом за драгунами выбежали пехотинцы.
— Солдаты!!
— Ну, наконец-то, — пробормотал Зопчик, утирая со лба пот. — Долго же они собирались.
Ян знал, что Мойза Пачик провел колоссальную работу: наводнил город готовыми на все менсалийцами, выдрессировал дружинников Трудовой партии, сообщил разбойникам из северных провинций, что скоро в Альбурге будет чем поживиться… Пачик поработал отлично, столица не могла не вспыхнуть, но заговорщикам требовался не переворот, а бунт. Они хотели, чтобы сами загратийцы орали: «Долой короля!», чтобы сами загратийцы пошли на дворец, потому что только в этом случае лидеры Трудовой партии могли представить свою власть легитимной. Зопчик искренне надеялся, что адигенский щенок пошлет на улицы солдат, и Генрих-младший не подвел.
— Загратийцы! Братья! — натужно заорал Майер. — Король хочет утопить нас в крови! Защитим нашу свободу! Защитим любимую Заграту!
Врубившиеся в толпу драгуны усердно работали плетками. Выстроившиеся в цепь солдаты выставили винтовки с примкнутыми штыками и медленно двигались следом.
«Наоборот! — Зопчик едва не расхохотался. — Выставить пехоту и дать два ружейных залпа. А когда толпа побежит — пускать кавалерию. Нельзя же быть такими кретинами!»
Трудовики готовились к схватке, готовились лить кровь, много крови, а получалось, что власть можно взять голыми руками.
— Нас убивают!
— Солдаты, остановитесь! Мы же загратийцы!
— Нас убивают!
— Загратийцы! Защитим свободу!!
В военных полетели камни.
— Наши готовы стрелять, — прошептал Зопчику Майер.
— Рано, — процедил в ответ Ян. — Нужно дождаться Эмиля.
Кумчик возглавлял толпу, разгромившую винные склады, и теперь вел ее к университету.
— Он где-то рядом.
Раздался первый выстрел. Затем еще и еще. Несколько драгун слетело с лошадей, их принялись топтать. Кавалеристы выхватили пистолеты и карабины, на них набросились остервеневшие демонстранты. Снова раздались выстрелы — теперь было непонятно, кто стреляет, — грохот смешался с воплями, руганью, стонами и лозунгами. Болото забурлило. Его еще можно было остановить, но выстроившиеся в цепь солдаты не могли дать залп, опасаясь попасть в драгун…
— Дайте нам еды!
— Наполните наши кастрюли!
— Дайте работу нашим мужьям!
Мике Мучику досталось дело не самое опасное, но сложное.
Разграбить винные склады с помощью нанятых Пачиком уголовников — это опасно, но там всё понятно: играй на низменных инстинктах, следи, чтобы стадо совсем уж не ужралось, да вовремя направляй в нужную сторону. Погром, он сам себя питает: первый удар, первая разбитая витрина, понимание, что преступление уже свершилось и… И пьяная удаль — вперед! Запреты кончились!
У Зопчика с Майером задачка сложнее: одними словами огромную толпу удержать на площади до нужного времени и основательно разогреть, да разогреть вовремя, к подходу пьяных удальцов Кумчика. Зопчику и Майеру было непросто, однако Мучику пришлось еще сложнее.
