Саша пытается заглянуть в глаза похитительницы, – почему? После Пензы вас про…
– Заткнись, – кинжал прорезает плоть, и Саша стискивает зубы, – еще одно слово, и сделаю так еще. И еще. И еще. И что бы у тебя не было сомнений и искушения жалеть – все, что я делаю, я делаю добровольно. Ты разрушила мою жизнь, и я разрушу твою.
Больше говорить было явно не о чем.
Остаток пути Саша предпочла молчать. На удивление, уезжать из Крыма Аня и ее друг явно не собирались. Более того, Нива, развернувшись, с немалой для такой грузной машины скоростью устремилась вдоль побережья обратно, к Судаку. Саша даже с некоторой ностальгией бросила взгляд на в один момент промелькнувшую по левую сторону от дороги крепость.
Но точкой назначения оказался не Судак, и вовсе не какой-то из крупных городов, а небольшой поселок в бухте на побережье, едва ли в часе пути. Нива подъехала к аккуратному коттеджу, ворота которого начали медленно и бесшумно открываться. Саша усмехнулась про себя несоответствию шикарного и явно очень дорогостоящего дома в этом солнечном месте и побитого жизнью авто.
– Твоя нанимательница не захочет, чтобы у тебя было то, что я тебе дала, – Саша ловит Аню за руку еще до того, как авто начинает заезжать во двор. Плевать, что будет. Она должна предупредить. Должна сказать. Это ведь Аня, в ней должно же хоть что-то остаться от той девушки с ясным и чуть задумчивым взором, с которой они Новый Год отмечали. Должно же, верно?
Аня нажимает на порез. Не кинжалом – рукой. Садистка… И как она раньше не замечала?
– Стефания стояла за планом с бомбой в Свободе. Стефания послала твою мать на смерть в Судаке, но Светлана жива. Клянусь.
От еще одного жесткого прикосновения расходится яркая, огненная вспышка – и мир исчезает в боли.
Приходит в себя Саша лежа на весьма роскошной кровати. Рядом на стуле обнаруживается новенькая одежда и ее собственные телефон. Отражения и собственных сил Саша по-прежнему не ощущает. Это даже хуже, чем почувствовать себя голой неизвестно где. Пусть потрепанные вещи на месте, без магии, без привычной силы в разум прокрадывается страх. Она хотела встретиться с Пауком… И что теперь будет? И как она вообще тут оказалась?
Саша медленно поднимается, пытаясь вспомнить, как попала в чью-то весьма дорого обставленную спальню. Все в светлых тонах, легких и мягких. Комод, пара шкафов персикового цвета, персиковые же шторы, персиковые ковер, светлые стены… Здесь должно уютно. Наверное. Но Саша кожей ощущает тревогу. Ей доводилось просыпаться после Свободы не в своем доме, и тогда тело болело, и не только тело. Но тогда она чувствовала… Определённо что-то иное. Тепло? Наверное. Здесь же точно было холодно. Словно ее положили в морозильную камеру, пусть это и никак не доказать.
Раны от кинжала исчезли без следа. Как и все амулеты, что были у нее на шее. Саша взглянула мельком на запястье – татуировка осталась на законном месте.
Итак, теперь она пленник неизвестно где и у кого без магии и с единственным защитным амулетом, отданным Кариной. И все. Аню она разозлила и настроила проти в себя. Осталось ли у той вообще что-то кроме злости?..
Отлично. Просто отлично.
Саша подошла к окну, стараясь как можно меньше наступать на ковер. Насколько же отличалось ощущению мха на ее поляне от этого…
Из окна комнаты была виден только небольшой газончик да стена, заслоняющая обзор в любую сторону. Один серый камень да пожухлая трава. Хоть первый этаж, если, конечно, это тот же коттедж, в чьи ворота они недавно въезжали. Может, попробовать вылезти? Через забор же перелезет, и потом…
Дверь отворилась без всякого спроса с тихим, неприятным скрипом. Саша развернулась. На пороге комнаты возникла пожилая женщина, подошедшая сюда совершенно бесшумно. Старуха, на Сашин взгляд. Есть бабушки, есть пожилые леди, а есть старухи. И это не зависит от внешнего вида или одежды, это просто есть.
Саша лишь раз видела фотографию Стефании, но не узнать вошедшую было сложно. Хотя бы потому что та вообще не изменилась внешне с той поры, когда был сделан снимок. Только улыбалась теперь приветливо, по контрасту с недовольным лицом на фото.
– Приветствую тебя, Александра. Во плоти. Увы, моя помощница несколько перестаралась с обеспечением безопасности, но, уверяю, этого больше не повторится. Располагайся как можно комфортнее, тебе никто не навредит.
Саша только и резко коротко улыбается. Есть ли смысл подыгрывать и прикидываться всем довольной? У нее никогда хорошо не получалась врать. Возможно, правда будет лучшим выходом. Все равно ее что-нибудь да выдаст, реши Саша солгать.
– Это не мой дом. У меня нет магии, и, очевидно, я ваша пленница, Стефания.
На секунду лицо старухи озаряет гримаса злости, которая проходит так же быстро, как и появляется, вновь уступая место очевидному расположению.
– О, ты знаешь мое имя. Хорошо, тогда можно сократить количество церемоний. Что касается магии – это лишь мера предосторожности, не более того.
– Предосторожности в чем? А, понимаю. В нашу последнюю встречу вы собирались меня убить.
– Я? – теперь удивление, кажется, было искренним, – зачем мне такая глупость? А, ты злишься за тот небольшой урок… – старуха посмеивается. – Если бы я захотела убить, то убила бы. Так что нет, я не намеривалась причинять тебе смертельный вред. Вовсе нет. Но, разумеется, некоторые уроки могут быть опасны, и это естественно. Иногда творение может оказаться ущербным, и тогда от него избавляется, как избавляются вмиг от потомства при рождении двухголового теленка или хромого жеребенка. Таков закон жизни – выживают лишь сильные. Совершенные. Подготовленные. В тебе все это есть, и я по праву горжусь тобой.
– Вы… гордитесь мной?
Саша была совсем сбита с толку. Старуха казалось вполне искренней.
– Разумеется. Нечасто удается создать нечто прекрасное, а ты – настоящий венец моих трудов. Не просто плод подбора нужных качеств, не просто выросшая в нужной среде… Ты, в отличие от остальных, выдержала испытание миром. А, поверь, это мало кому удается. Мало кому, да.
– Я мало что понимаю, – Саша скрестила руки на груди.
– Это не так уж и плохо, – примирительно улыбнулась Стефания, садясь на стул около небольшого журнального столика, – то вовсе не плохо. Видишь ли, некоторые люди рождаются чтобы умереть. Некоторые – чтобы сжечь свою жизнь. Некоторые – утонуть в болоте повседневных забот. А некоторые, как ты и я – чтобы править. Не восседать на золотых тронах, не набивать брюхо, а управлять. Создавать новое. Воплощать в жизнь свои идеи. Вести мир к лучшему порядку. Созидать. Так живут те, у кого достаточно сил. Вот только мир вокруг не любит тех, кто силен. Все норовит связать, растоптать,
