оторвать твой член, чтобы ты мог ссать только через трубку?
Я не заметила на лице Трекера ни капли страха, пока он уверенно смотрел на охранника.
– Мне надо в сортир. Сейчас же!
Я вздрогнула в ожидании первого удара.
Лысый парень отпустил его и, поколебавшись дольше, чем я рассчитывала, ударил Трекера, повалив того на пол. Охранник пнул его носком ботинка в живот, и изо рта Трекера брызнула слюна.
– Значит, хочешь в сортир? Ладно, мы устроим это. Как насчет небольшой экскурсии, а, Трекер? – Что-то в его тоне насторожило меня. – Сними цепи, – приказал он другому солдату. Молодой парень лет семнадцати бросился вперед и освободил Трекера. Трое других охранников подхватили его под руки и потащили к двери.
Страх охватил меня. Я понимала, что если Трекера выведут из этой камеры, то он уже не вернется.
– Нет! – закричала я, дернувшись вперед, отчего цепи врезались в запястья. – Нет! Пожалуйста!
Трекер извивался и кричал, пока его тащили наружу. Дверь захлопнулась, а его крики все так же эхом разносились по коридору. Потом он затих.
Внезапная тишина была подобно взрыву бомбы. От шока я оцепенела, постепенно осознавая, что только что произошло.
Ни Киллиан, ни я не говорили. Я не могла. Интуиция подсказывала мне, что он больше не вернется. Может, мы и не были близки, но это не умаляло боли от того, что я так безжалостно потеряла еще одного человека. Очередного бойца, переживания о котором придется запрятать поглубже, убрать в долгий ящик, пока не придет время столкнуться лицом к лицу со смертью, болью и горем.
Все это накапливалось, набухало и переливались через край. Я боялась того дня, когда все взорвется, выплеснув кровавые клочья моей души наружу.
– Не факт, что они убьют его, – в конце концов заговорил Киллиан.
Мы оба знали, что это ложь. Это место не дает отсрочки. Они были припасены для жертв, которых Иштван собирался мучить и истязать до самой мучительной смерти.
А Трекер был всего лишь числом.
* * *
Время неумолимо утекало. Трекер не возвращался, и с каждым часом тяжесть его участи наваливались на меня все сильнее. Голод, боль, уныние и горе заставляли меня глубже уходить в себя.
– Брексли? – Киллиан позвал меня по имени уже не первый раз. – Поговори со мной.
Я не хотела терять надежду, но внутри себя я уже проигрывала сражение. Правда смело смотрела мне в лицо. Никто не придет за нами. Столько людей погибло. И поскольку я не видела другого выхода, многие из нас последуют за ними. Может, это будет благословением. Если Иштван обнаружит нектар, в этой стране – а возможно, и во всем мире, – воцарится кромешный ад на земле.
– Не сдавайтесь, мисс Ковач. Не сейчас.
– Какой смысл? – Я возненавидела жалкий надлом в голосе.
– А какой смысл в жизни? – отозвался он. – Помнишь, что сказал твой дядя той ночью на площади? Любовь, дружба, семья. Вот ради чего стоит бороться. Единственный истинный смысл жизни. Все остальное – чушь собачья, – процитировал он слова Андриса.
Слезы застилали глаза, и я уткнулась головой в колени, поджав губы, чтобы сдержать рыдания. Воспоминания о дяде отдавались в сердце острой болью. С жестокостью, с которой не сравнятся никакие пытки. Смерть отца уничтожила меня, но в той агонии была некая пустота, которую я могла заполнить воспоминаниями о нем.
Но потеря Андриса? У меня не было способа справиться с ней. Я никак не могла отделить чувство вины от моей любви к нему. Мои руки были в крови. Сердце было покрыто шрамами. Неважно, умолял ли он меня о смерти или это было правильным поступком. Я убила своего дядю. На моих плечах лежал этот груз.
– Брекс, у тебя есть все это. Любовь, дружба… семья.
Я вытерла мокрые глаза об штаны и подтянула колени к груди.
– И помни, что когда тебе наскучит тот неандерталец, то я рядом.
Я подавила смех.
– Правда? Потому что все выглядит так, будто ты думаешь о другой.
Киллиан фыркнул от моих слов.
– Не надо. Я поступил так, как поступила бы любая порядочная личность.
– Угу.
– Ты попала сюда по той же причине. Противостояла больным ублюдкам.
– Ты защищаешься, Киллиан, – поддразнила его.
– Мало того, что она невыносима, так еще и человек. Меня не интересует ни она, ни другие.
Я вспомнила, как книга фейри отправила меня в прошлое и показала сексуального пирата и потрясающую темноволосую девушку, стоящих рядом с ним. Чувства Киллиана были написаны на лице: сердечная боль и обида.
– Кем она была для тебя?
– Кто?
– Девушка, которую я видела в туннеле, книга фейри перенесла меня туда. Кажется, ты назвал ее Кэт.
Киллиан шумно вздохнул.
– Она никто.
– Мы, вероятно, умрем в этой дыре. Расскажи мне что-нибудь о своем прошлом. Я видела твое лицо, знаю, что ты был влюблен в нее.
Он так долго молчал, что я уже не думала получить ответ, но потом он тихо произнес:
– Мы выросли вместе. Она была моей лучшей подругой… моей первой любовью. – Он прочистил горло. – Но она не чувствовала того же. Не то, что я питал к ней.
То взаимодействие между ними начинало обретать смысл.
– Где ты вырос?
– Лучше спроси, где я не рос. Я позаботился о том, чтобы все видели во мне того правителя, которым я сейчас являюсь. Верховного лидера фейри, – по-деловому заявил он. – Но я не всегда был таким. Я поднялся с низов. Работал, сражался и проливал кровь, чтобы добиться всего. Я не получил титул по наследству. Я его заслужил. Хотя некоторые могут сказать – украл. Чего еще можно ожидать от бывшего пирата?
– Пирата? – хрипло выдохнула я. Я думала так о втором парне, находившемся в туннеле, но трудно было смотреть на Киллиана и представлять грязного, жестокого и аморального пирата – хотя я готова была попробовать.
– Я вырос в море, мисс Ковач. Меня обучал самый известный и безжалостный пират. Он многое поведал мне об этом мире. Как все устроено. Как вести эту игру.
Я вспомнила сексуального темноволосого мужчину, которого видела в туннеле вместе с Киллианом, вспомнила, как девушка называла его.
– Это был тот парень, которого я видела? Кройген?
Киллиан не ответил, но что-то в его молчании заставило меня поверить в то, что я права.
– Я бы с удовольствием послушала истории о твоей жизни пирата. О скандальных морских приключениях.
– Это, мисс Ковач, для другого времени и места.
– С нетерпением жду этого.
– Не сомневаюсь.
Звук открываемого замка привлек наше внимание к двери. Цепи звякнули об
