мою задницу.
Однако один из огров проявляет больше здравого смысла, чем мы обычно ожидаем от ему подобных; он касается плеча эльфа и шепчет пару слов в остроконечное ушко, и зубы прячутся за губами и глаза снова становятся фиолетовыми и, вместо того чтобы вышибить меня в мир иной, он лишь тыкает в мою сторону пальцем и бормочет: - Силу рук сражу, сгублю...
Молнии трещат между нами. Я пожимаю плечами. - Похоже, промазал.
Он хмурится и снова собирает энергию. - Взор полночью ослеплю...
- Ага, желаю удачи хоть в этом.
Он что-то рычит на Первом Наречии, и воздух вокруг меня вдруг начинает мерцать, будто голова угодила внутрь роскошной радуги, глаза слезятся и свербит в носу. - Волшебная пыльца? Серьезно?
Очевидно, он вполне серьезен, как и волшебная пыльца: начинается чих столь могучий, что я сгибаюсь пополам, выронив древолазов, и пытаюсь перевести дыхание, отчего зуд в носу превращается в колонию гиперактивных муравьев-пуль, марширующих по синусам - и новый чих, от коего кровь брызжет изо рта и носа, я падаю на колени, в поле зрения лишь рваные черные пятна а муравьи-пули превратились в галлон концентрированной серной кислоты и она попадает в судорожно работающие легкие и кто-то говорит...
- Да благословит тебя Хрил, мой друг, и пусть Правосудие Нашего Владыки встанет меж тобой и подлой магией Темного Народца.
... и очевидно, Оно встает, как она и обещала, ибо я снова могу дышать и даже чуть-чуть видеть.
Встаю и утираюсь. Источник благословения и целения стоит в паре дюжин футов вниз по улице, лицом к ограм и камнеплетам и эльфу и ко мне, на ее лице некое отстраненное, скептическое веселье, под локтем четвертной бочонок. - Несколько волосков с его головы, - произносит она. - Лишь волосы. Без шума и гама. Двенадцать ройялов и нет проблем, сказал он. Ничего не добавив о резне, что следует за ним, как вороны за армией. Несколько волос с головы, сказал он.
- Хмм... - Не будь я так побит, покраснел бы. - Это сложное дело.
- О, неужели? Боже правый, устроенную тобой сцену никто не заподозрит в сложности.
- Святая срань. - Теперь я испуган. - Ты пьяная.
- Святая срань, - повторяет она, - ты истекаешь кровью.
Я смотрю на нее, на них и снова на нее. - Гм, я получил что требовалось. Может, нам просто, типа уйти...
- Сбежать? Сдать поле? Ради страха перед этими... животными? - Она кажется весьма обиженной. - Неужели я слишком переоценила твою смелость?
- Как и все. - Я утираю кровь с глаз. - Они не животные. И они на полторы... нет, на две хрени опаснее, чем кажутся.
- Как и я.
Что-то в ее поведении, в ее простой, солидной, нерушимой самоуверенности столь живо напоминает Мараду - "То есть ты хочешь отступить? Сдаться? Уйти? Не хотелось бы говорить о тру..." - что я не помню, как хотел оправдываться.
- Сколь бы низко я ни пала, но еще числюсь среди Легендарных.
О да, именно. - Ага, всего лишь пятьдесят гребаных лет после...
- Я та, что есть. Где бы - и когда бы - я ни была. Долг неизменен.
Хотелось бы сказать, куда она может засунуть свой долг... но было бы несколько неблагодарно, учитывая, что ее долг вернул мне дыхание.
- Не твое дело, хумансова корова, - выплевывает эльф. - Он вор, грабитель и насильник. Оставь его нам.
- А я говорю, он не таков, и я не уйду, - отвечает она ровным тоном. - Не устроить ли нам суд, измерив убеждения?
- Ты сошла с...
- Возможно. Но я Рыцарь Хрила.
Это привлекает всеобщее внимание. Огры положительно смущены, камнеплеты обмениваются мрачными взглядами. Все виды Народа знают Орден, хотя бы по репутации.
Они напуганы куда сильнее, чем я.
- Вы могли не знать, что сей человек шагает в тени Щита Нашего Владыки Битв. Посему я не стану требовать ваши жизни в воздаяние за его кровь, - продолжает она. - Но отныне никто не сможет заградиться незнанием. Следующий, кто поднимет на него руку, поднимет руку в последний раз.
- Ты Рыцарь Хрила? Умоляю, - рычит эльф, и я не могу его винить, ведь она стоит посреди улицы в обычной дорожной одежде из неокрашенного льна, мужеподобная женщина лет двадцати, темно-рыжие волосы и презрение к макияжу, и все же секси - не сразу можно углядеть вздутые жилы на шее и необычайно крепкие, мускулистые запястья. - Тогда как твое имя? Разве ты не должна хвастаться? Рьяно перечислять дикарских предков и титулы, и земли?
Мой желудок скручивает сильнее, но она выносит оскорбления как должное. - Будь ты человеком, вежливость требовала бы от меня Заявить об имени, титуле и владениях. Но ты не человек, и с таким я уже обошлась добрее, чем подобает.
- Если ты хриллианка, что делаешь в обществе без доспехов? Где твой трепаный моргенштерн?
Она даже не моргает. - Я в отпуске.
Я же говорю: как должное. Подавляю взрыв смеха, ведь я не хочу напоминать сборищу о своем присутствии.
- Отпуск? О яйца моего отца! - Он смотрит на огра рядом. - Выруби чокнутую.
Огр хмурится, весь в сомнениях, но приходит в движение.
Она не шевелится.
Огр мечет стальной шар так быстро, что видишь лишь серебристый промельк, но она так и не сдвигается, хотя бочонок под локтем взрывается дождем щепок и орошает леггинсы янтарной пенистой жидкостью. Эль. Хороший эль, судя по запаху.
Я смотрю на огра. - Наверное, не нужно было так делать.
Не то чтобы я готов был рыдать по нему - не сейчас, когда правая полужопа наливается тяжелым синяком - но бедный ублюдок точно не понимает, на какую беду напросился.
Она хмурится, глядя на останки бочонка, склоняется подобрать стальной шар. Взвешивает в правой руке. - Интересно.
- Не убивай его.
Она смотрит на меня. - Не надо?
Я простираю кровавые руки. - Он легко мог бы попасть в лицо.
Она рассудительно кивает и заводит руку назад - но огр опережает нас, следующий снаряд свистит в воздухе и попадает прямо между грудью и плечом, с силой тарана. Отломки костей прорезают кожу, рвут рукав. Она шатается, но стоит на ногах. Выглядит утомленной.
И даже не уронила шар.
- Смачно вошло и отлично брошено. - Она перебрасывает шар в левую. -
