Северянин лишь с огромным трудом избег гибельного удара. Да, этот оборотень был достойным соперником. Он не пошел вглубь улиц, где были приготовлены ловушки, он не потерял голову, увлекаясь резней беззащитных — он хотел прежде всего справиться с Конаном, разумно полагая, что после этого Энглас окажется в его власти.
Оборотень мягко коснулся земли. Он ничуть не был обескуражен промахом. Похоже, ничего иного он и не ожидал.
Противники начали извечный хоровод. Леопард пытался приблизиться к киммерийцу, Конан же искусно отступал, кружась и в свою очередь стараясь, чтобы его бока и спину прикрывало хоть что-нибудь. Второй оборотень скрылся — умчался в погоню за Хашдадом, столь удачно угостившим его стрелой. О том, что могло произойти за это время с кузнецом, Конан старался не думать.
Вожак оборотней описал полный круг. Ворота вновь оказались за спиной у Конана. И тут, не мудрствуя лукаво, оборотень прыгнул вновь. На сей раз его движение началось настолько незаметно, что Конан пропустил его начало и не успел отпрянуть. Руки успели лишь выставить перед грудью эфес с серебряным шаром, уже оставившим здоровую черную отметину чуть ниже глаза вожака.
Зверь со всего размаха напоролся на выставленное оружие. Оно не могло остановить стремительный прыжок мощного тела, но напрочь разрушило, наконец, заклятье, удерживавшее звериную форму оборотня. В Конана со всего размаха врезалось уже обычное человеческое тело.
Удар, однако же, оказался страшен. Он опрокинул киммерийца, несмотря на всю его гигантскую силу. Оборотень оказался сверху, мощные, точно клешни исполинского краба, руки сошлись на горле северянина. Лицо оборотня нависало над Конаном, и глаза горели прежним алым колдовским огнем. Чары могли рассеиваться и вновь сгущаться, суть чудовища оставалась прежней. Его можно было остановить, только убив.
Огромным усилием Конану удалось разомкнуть смертельный ошейник. На горле киммерийца вздулись толстые, как корабельные канаты, синие жилы, кровь еле-еле проталкивалась вперед; оборотень ни в чем не уступал северянину.
Конану удалось согнуть колено. Оттолкнувшись что было мочи, он вырвался из смертельных объятий. Меч валялся на земле.
Оборотень торжествующе усмехнулся. Его тело задрожало, точно в лихорадке — он готовился к превращению. Краем глаза Конан заметил, что лежавшая на дороге Ана внезапно подняла голову, и глаза ее вновь осветились…
Вожаку потребовался один миг, чтобы вновь стать зверем. И, хотя он был весь изранен, и серебряный шар оставил глубокие ожоги — оборотень не собирался выходить из боя. Он был уверен, что победа уже рядом. Ведь у Конана не было меча!
Волосы зашевелились на голове у киммерийца. У него, естественно, остался прицепленный к бедру кинжал, но против демона этого было явно мало. И, тем не менее, руки выдернули короткий клинок из кожаных ножен.
Превращение завершилось. Зверь алчно уставился на киммерийца; и, упреждая его прыжок, Конан внезапно сам сорвался с места. Его попытку можно было назвать сущим безумством — кидаться на оборотня, не имея даже нормального меча!
Однако зверь не ожидал этого тоже. Они сшиблись, пока оборотень еще не набрал всей своей убийственной стремительности, и его когтистая лапа нацелилась в горло Конану, но на сей раз кинжал оказался быстрее. Лезвие рассекло лапу и глубоко вонзилось в шею — слева, там, где проходят жилы.
Зверь взвыл и завертелся на месте. Конан получил еще один страшный удар в грудь, но устоял на ногах, обеими руками обхватив монстра за шею, прижимая к себе, словно ненаглядную возлюбленную. Кулак правой руки несколько раз врезался в основание черепа оборотня.
Наконец зверь все-таки отшвырнул его от себя. Кинжал остался торчать в ране, и оттуда толчками выбивалась кровь. Зверя слегка покачивало, словно подгулявшего матроса. Отчего-то это сравнение пришло на ум Конану, изрядно развеселив северянина. Он засмеялся — и с острым наслаждением увидел изумленный испуг на самом дне горящих огнем глаз зверя.
Они вновь застыли друг против друга. Кольчуга на Конане была порвана, больше защиты от нее не было никакой. Одна-единственная царапина, нанесенная острым когтем — и уже не помогут ни целители, ни чародеи. Оборотень, похоже, понимал это. Ему тоже пришлось несладко. Он терял силы. Ему надо было убить этого странного смертного — и отступить, зализать раны, отдохнуть; потом он справится со всем Энгласом и в одиночку.
Они бросились друг на друга разом — Конан и оборотень. В последний момент киммериец извернулся. Проскочил мимо и бросился к лестнице, что вела к надвратной арке. Завывая, оборотень развернулся и ринулся в погоню.
Конан опережал его на один шаг, не больше.
Лестница. Стертые каменные ступени. Вверх, вверх, скорее! Затылок чувствовал смрадное дыхание зверя. Вверх, вверх, вверх!
Забытый котел со смолой. Огонь под ним все еще горит. Развернуться — и пинком ноги направить весь черный раскаленный пузырящийся поток в высунувшуюся из проема лестницы морду оборотня…
Это подействовало. С раздирающим уши воплем зверь покатился вниз, утопая в только что кипевшей смоле. Прыгая через черные дымящиеся лужи на ступенях, вслед ринулся Конан. В руках он сжимал какое-то копье, наспех выхваченное из пирамиды.
Зверь выл, катаясь по земле, собственными когтями раздирая едва ли не в угли спаленную шкуру. Конана он заметил слишком поздно.
Острие копья с хрустом вошло твари под лопатку. Конан всем телом навалился на древко, наконечник уходил все глубже и глубже; тварь уже не вертелась, она судорожно билась в агонии. Могучая лапа переломила древко, но к тому времени копье уже сделало свое дело. Оборотень вновь поднялся — но теперь его уже шатало по-настоящему. Из открытой пасти сочилась слюна пополам с кровью. Он уже не мог рычать, а только сипло хрипел. Все его тело превратилось в один громадный ожог. Очевидно, сознание оборотня начинало мутиться от боли, однако инстинкт самосохранения все еще действовал. Раненый зверь рванулся к полуоткрытым воротам Энгласа.
Конан бросился за ним. Не дать ему уйти! Иначе, вернувшись, он точно не оставит киммерийцу ни одного шанса…
Северянин повис на спине оборотня. Тот взвыл от боли — жесткие ладони Конана раздирали обожженную кожу — и вновь завертелся, пытаясь достать когтями задних лап своего мучителя. Напрасно — движения выходили медленными, Конан легко уклонялся. Пальцы киммерийца вцепились в голову оборотня, с силой клоня ее набок. Человек и зверь повалились в пыль возле самых воротных створок. Конан, рыча ничуть не слабее оборотня, выламывал ему шею, а тот, глухо хрипя и плюясь кровью, все еще пытался полоснуть киммерийца когтями.
