Его реакция понятна: я вполне мог упустить л’хасс по дороге наверх, он зарылся бы в песок, или завалился бы между камней и кораллов. И ищи его тогда, скорей всего, безрезультатно.
На палубе «Небесного странника» уже лежала корзина, в которую и будут собирать вещи с погибшего корабля. Фал от нее тянется в баркас, так что достаточно было положить камень туда. Но мне почему-то захотелось поднять его самому. Наверное, потому, что загадал себе: если положу его в баркас сам, то все закончится удачно.
– Капитан! – заорал с берега Гвен.
– Ну что там еще? – буркнул я, видя, как от берега отваливает лодка с Аделардом за веслами.
Ждать пришлось недолго, Лард греб основательно, как и все, за что он принимается, и вскоре она ткнулась бортом в баркас.
– Что случилось, Лард?
– Господин Брендос с Жемчужного связь с нами установил.
Я взглянул на солнце – полдень. Затем посмотрел на гору, где был виден одни из людей Гавела. Все ясно: Рианелю пришло в голову то, чего мне почему-то не явилось – на Жемчужном гор полно, а сам остров в пределах видимости с Дюгони.
– И что он передает? У них там все в порядке?
– Как будто бы да, – пожал плечами Аделард. – По крайней мере, он ничего об этом не сказал. Господин навигатор интересуется: хотите с ним переговорить? Он будет ждать.
– Хочу, – здесь моя помощь больше не требуется, с л’хассами все в порядке, а остальное – это работа ныряльщиков, за которую они получат деньги.
– Греби к берегу, Лард. Да побыстрее, пока господину Брендосу ждать не надоело, – заявил я, перебравшись с баркаса в лодку. – Еще в гору необходимо забраться, а это тоже время.
– Дождется, – успокоил меня Лард. – Гвен! – окликнул он Джори, а голос у него зычный, как будто бы и не кричит, а уши закладывает.
– Передай на гору, что господин капитан сейчас будет.
* * *
– Что ему передать? – поинтересовался сигнальщик, к моему удивлению оказавшийся лекарем Марвином.
– Дай-ка мне гелиограф, сам передам.
Вид гелиографа меня не удивил, поскольку был уже о нем наслышан: до зеркального блеска начищенный медный таз с отверстием в центре дна.
Взяв таз, я недоуменно им покрутил: а как им вообще пользоваться? Обычный гелиограф размером с ладонь, и единственное, что роднит их, так это отверстие. Встаешь так, чтобы на него падали лучи солнца, смотришь через отверстие туда, куда тебе и нужно передать послание, и в определенной последовательности прикрываешь гелиограф. А таз чем мне прикрывать? Даже шляпы не хватит.
– Господин Сорингер, я все же сам, – и Марвин потянул таз из моих рук, видимо, выражение лица меня выдало. – Так что передать?
– Приветствую, как идут дела? – единственное, что пришло в голову.
И еще одна мысль: «Надеюсь, что сигнальщик он лучший, чем лекарь».
Марвин поднял таз на уровень лица, взглянул через отверстие на далекий остров Жемчужный. Затем резко повернулся корпусом, потом еще, еще и еще. И вскоре на Жемчужном стали видны ответные вспышки.
– Все нормально. Приступили к работе. Обнаружено две первых.
– Спасибо, Марвин. Читать я и сам могу. Передайте лучше вот что: «Л’хассы все оказались целы. Один уже наверху».
Тут я еще хотел пошутить, спросив у Брендоса, что из его гардероба необходимо поднять в первую очередь, но передумал – шутка получалась не очень.
* * *
Шторм вблизи побережья Альвенды на мелководье – это, конечно, жалкое зрелище в сравнении с теми бурями, что разыгрываются в северной части Кораллового моря. Но хватило и его: «Небесный странник», находившийся на самом краю бездны, все же в нее угодил. Едва только шторм начал утихать, мы со Свэлом сразу же направили баркас туда, где на дне должен был покоиться мой корабль. Но увы, от него не осталось никаких следов. И все же Свэл со своими людьми успели поднять наверх очень много.
Л’хассы, личные вещи, диковины Древних, меч навигатора Брендоса, арбалет Аделарда, любимый нож Амбруаза Эмметта. Мою саблю – подарок капитана «Иоахима Габстела», которой я обрадовался как ребенок, поскольку уже успел распрощаться с ней навсегда.
Подняли и сундучок капитана «Мантельского удальца» Кеннета. На самом его дне я действительно обнаружил стихи Адеберта – две толстые, хорошей голубоватой бумаги тетради оказались исписаны ими полностью. Добраться до них морская вода не успела, и потому прочесть стихи можно было без труда.
Я не знаток и не ценитель стихов, и единственное, что о них знаю, со слов навигатора Рианеля Брендоса – в них должны быть чувства и ритм.
– Хотя, – заявлял он, – красивая мелодия может исправить самые бездарные стихи.
Из всего прочитанного мне запомнились всего несколько строк.
Блеск глаз твоих, вкус губ твоих,
Жар твоего тела,
Что было тайной для двоих —
Ночная мгла одела.
Лишь одинокая свеча
В роскошном канделябре
Давала повод помолчать,
Хотя душа кричала.
«Не знаю, нужна ли музыка стихам Адеберта Кеннета, или они и без нее неплохи, но я обязательно их издам. Сколько бы мне это ни стоило».
Радовалось прошедшему шторму только население острова Дюгонь: после него на берегу оказалось немало янтаря, и еще больше его плавало в воде вокруг острова.
– Давненько такого урожая не было, – довольно потирал руки Ганей Кавел. – Вы принесли нам удачу, капитан.
«Так всегда и бывает, – думал я, глядя на их радостные и оживленные лица. – Потери и находки ходят рядом, рука об руку. И когда кому-нибудь в дом заглядывает счастье, зачастую бывает так, что в соседнем плачут от горя».
Мы прокладывали безопасный путь к этому проклятому богами клочку суши почти пять месяцев вместо запланированных мною двух. Порой меня брало такое отчаяние, что я едва сдерживался, чтобы не заявить: «Все, хватит! Собираем вещи парни, это невозможно».
Вся сложность заключалась в том, что летучий корабль не морской – его сносит с курса значительно в большей степени, и для маневров ему необходимо много пространства. Потому безопасный коридор, необходимый для полета на остров, должен быть достаточно широк, и даже привод Аднера в этом смысле ничем помочь не смог бы.
За это время мы убедились: неправы те, кто утверждает, что кораллы не способны прорвать борта лодок паури. Еще как могут, но, вероятно, они и не созданы для того, чтобы их постоянно использовали среди острейших полипов.
Однажды мы едва не попали в жестокий ураган, едва успев добраться до берега. Мы успели, но ураган сорвал едва ли не треть буев, где каждый обозначал смертельную опасность для пролетающего над ним корабля. Я едва не взвыл, увидев, что натворил этот шторм.
