Наверное, все-таки наши заклятия смешались, вот так и получилось... Хотя тоже вряд ли. Нечего себя успокаивать, надо сказать правду хотя бы молча и самому себе: землю растрескивать и то не всегда получается, а всему остальному так еще учится, учиться и учиться!
Несколько человек, осмелев, бросились к окаменевшим великанам. Остальные бродили по двору, с удивлением и трепетом рассматривали распластанную тушу гигантского Змея. Женщины торопливо засыпали черную кровь песком, получалась вязкая грязь, пахло гадостно, на обувь налипало хуже глины, у кого-то оторвало подошву, там стояла ругань.
Младшенький вскарабкался на спину чудовища, старательно хэкал, вырубая самую толстую иглу гребня. Лезвие топора разбрасывало короткие злые искры, сухие осколки кости вжикали со злым свистом.
От пристройки послышались неуверенные шорохи. Дверь качнулась и с грохотом упала. За ней стоял, держась за дверной косяк, высокий человек, обнаженный до пояса, лохмотья волчовки висели на ремне. Черные волосы слиплись и закрывали лицо, справа торчали дыбом. Его раскачивало, грудь поднималась и опускалась, словно накачивал воздух в кузнечный горн, где куют ему секиру. Правая бровь была рассечена, потемнела от крови, волосы слиплись и торчали над глазом, как багровый гребень.
Он отпихнулся, пошел в их сторону. Олег со страхом увидел, как сильно избито все тело оборотня. По всему телу темнели кровоподтеки, кровь и сукровица сочились из множества ссадин. Он даже прихрамывал слегка, а двигался так, будто каждое движение давалось с трудом.
А я все о себе, подумал Олег с раскаянием. Мраку вон какой бой выпал...
— Мрак, — крикнул он, но вместо крика из горла вырвалось сиплое шипение, словно старой больной гадюке наступили на брюхо. — Мрак...
Мрак шагал с усилием, каждое движение давалось с таким трудом, что его всегда темно-коричневые глаза стали белыми от страшного напряжения. Когда он отдалился от сарая шагов на пять, в темном проеме показался, обеими руками цепляясь за дверной косяк, изувеченный человек, весь залитый кровью, в красных лохмотьях, что заменяли одежду, и можно только догадываться, что часть из них когда-то была доспехами.
Он отлепил руки, сделал шаг, сарай зашатался, стены качнулись, пошли складываться. Бревна загрохотали, обрушились на землю. Взметнулось облачко пыли и пепла, и лишь когда бревна раскатились, едва не подшибив окровавленного человека, стало заметно, что бревна измочалены, словно по ним долго и нещадно били молотами.
Человека раскачивало, он боролся с воздушным толчком в спину. Все лицо было сплошным кровоподтеком, уши распухли и висели толстыми оладьями, словно по ним долго били толстым поленом. Губы стали черными и покрылись трещинами, как кора старого дерева, а в трещинах запеклась коричневая кровь.
Губы дергались, Олег понял, что пытается что-то сказать, но измученный рот отозвался болью, и княжеский сынок — теперь видно, что это он — с трудом сделал еще шаг, остановился, его шатало сильнее, но превозмог себя, сделал еще один шажок, продвинув ногу на длину ступни. Он хромал так сильно, что едва не падал на бок, но вторую ногу волочил вовсе. Когда сумел сделать третий шаг, весь перекашиваясь от страдания, княгиня вскрикнула, преодолев оцепенение, и бросилась к названному сыну:
— Ты... ты дрался с самым сильным? Самым страшным?
Олегу показалось, что сынок сделал попытку хотя бы указать глазами, с кем дрался, или сам хотел посмотреть, но задубевшее от побоев и ушибов тело было как льдина, а княгиня, заливаясь счастливыми слезами, бросилась ему на шею:
— Сынок!.. Надежда наша!..
Воевода успел оторвать ее руки от падающего сынка. А двое воинов с усилием подхватили Святобоя, держали, пыхтя и багровея, на ногах. Тот, наконец, сумел разлепить губы:
— Я цел...
Старый волхв быстро провел ладонями по всему телу сынка, но не прикасался, брови озабоченно сдвинулись на переносице:
— Кости целы... может быть. Рваных и резаных ран нет, так что ни когти, ни клыки его не коснулись!
— Слава богам, — вскрикнула княгиня.
— Похоже, его долго били дубинами, — предположил колдун. — Судя по расположению кровоподтеков, размерам и глубине, великанов было десятка два... Видимо, какие-то сумели зайти с той стороны незамеченными. Но он встретил их в одиночку и... победил, пока мы сражались с этой стороны двора... так что теперь героям нужен только отдых!..
Олег подбежал к Мраку, подхватил, тот замычал, кровоподтеки по всему телу, но от помощи отстранился:
— Что тут стряслось?
Олег покачал головой, от этого простого усилия от виска к виску стрельнуло острой болью. Он перекосился, подумав хмуро, что он внутри весь такой, какой Мрак снаружи, прошептал:
— Взгляни... и поймешь.
Мрак тупо озирал двор:
— А куда делись коновязь, колодец?.. И почему эта туша посреди двора?.. Это он упал потому, что заснул, или это ты пытался захомутать нам конячку с крыльями?
— Пойдем, — сказал Олег настойчиво. — Пойдем. Тебе хорошо, ты почти цел, а я...
— Обопрись на меня, — предложил Мрак.
Он оглянулся на княжеского сынка, того подхватили на руки и понесли четверо дюжих гридней, а воевода поддерживал голову. Странная улыбка тронула распухшие губы Мрака. Он задержал дыхание, подхватил Олега под руку и почти без заметных усилий повел в их комнату.
Заря поднималась странно желтая, даже оранжевая, что сулило болезни, тяжелую работу и бесконечные страхи. Вершины гор и верхушки деревьев неправдоподобно желтели, словно злые колдуны превратили их в мертвое золото. Небо из темного уже посветлело, но синеву не обрело, а осталось болезненно светлым, даже белесым, словно не видевшие света корни, или брюхо большого жирного червя, что живет в глубинах земли.
На оборотне заживало как на волке, к тому же примочки и целебные травы Олега, так что Мрак поднялся хоть и хмурый, исхудавший, но на темном от солнца кровоподтеки почти не просматривались. Из комнаты он вышел самым бодрым, в то время как Таргитай тер кулаками глаза, зевал во всю пасть с жутким волчьим подвыванием, уговаривал поспать еще, а Олег после ночной битвы все еще чувствовал себя слабее голодного комара.
На выходе повстречали воеводу, тот с крыльца довольно посматривал, как его гридни втыкают с разбега дротики в распластанную тушу Змея. Сыны и несколько мужчин, забравшись на спину чудовища, старательно рубили топорами, сбрасывали вниз куски белесого мяса, похожего на куриное. Бабы и подростки таскали огромные пласты в подвал, Олег слышал, как хозяин уверяет кого-то, что это пойдет на корм свиньям, Олег не сомневался, что только свиньям, вот только не считают ли здесь и некоторых постояльцев свиньями...
