мире нас невозможно убить, потому что мы присутствуем здесь лишь в виде проекции, а в наш мир людям не пробраться. Так как же Сэму удалось уничтожить Медину?
— Ну, этого мы уже никогда не узнаем, — подвёл черту дискуссии Джарет.
— Глупости, — Ксантипа небрежно взмахнул рукой, — память не исчезает бесследно, просто доступ к ней у Сэма заблокирован. Скорей всего, блокировка произошла из-за критической потери энергии, когда его мозгу пришлось отключить все функции организма, кроме тех, которые непосредственно отвечали за выживание.
— Так Вы сможете вылечить амнезию Сэма? — Джарет недоверчиво покачал головой.
— Тебя же не удивляет, что ты помнишь свои прошлые воплощения, мой мальчик, — ехидно заметил Ксантипа. — Поверь, эта задачка посложнее, чем простое восстановление доступа к оперативной памяти. Придётся тебе ещё немного потрудиться на благо Ордена, бессмертный. Ты же не против того, чтобы разделаться с соперником?
— Мне уже без разницы, — Джарет презрительно усмехнулся, — Вы меня всё равно потом убьёте. Но я выполню задание, если Вы мне кое-что пообещаете.
— Ого, бессмертный торгуется с Магистром, — от удивления у Ксантипы едва глаза не вылезли из орбит, — это что-то новенькое. И чего же ты хочешь?
— Снимите установки подчинения перед казнью, — голос Джарета дрогнул. — Я хочу умереть свободным.
— Дурачок, ты сам не понимаешь, о чём просишь, — Ксантипа сокрушённо покачал головой. — Под установками умирать будет легче, они дадут тебе ощущение справедливости возмездия и не позволять злобе завладеть твоей душой. Видишь ли, чувства, которые люди испытывают перед смертью, очень важны для их следующего воплощения.
— За это не беспокойтесь, — Джарет мечтательно улыбнулся. — Если Вы меня освободите, то единственное, что я буду чувствовать — это благодарность.
— Что ж, твои условия приняты, — торжественно провозгласил Ксантипа, — только за свою свободу ты заплатишь жизнью не одного, а двух человек: Сэма и Мартина. Кира меня больше не интересует, она свою роль отыграла. Пусть живёт дальше, если сможет после потери двух самых близких людей.
— Пусть живёт, — Джарет склонил голову, принимая условия Магистра. Вот только в долгую жизнь Киры он не верил. Тому, кто намеревается жить долго и счастливо, никогда не придёт в голову мысль запастись смертельным ядом.
Идея попросить помощи Атан-кея показалась Мартину гениальной по своей очевидности и простоте. И почему ему раньше не пришло в голову обратиться к учителю, он ведь отлично видел, как отец жаждет вернуть свои воспоминания? Увы, эта идея оказалась простой лишь на словах, перспектива воплощения её в реальности выглядела куда менее оптимистично. Отчего-то Атан-кей отнёсся к просьбе своего ученика с прохладцей, если не сказать, с сомнением. Нет, сходу он не отказал, сказал, что подумает над целесообразность этой операции, хотя Мартин, как мог, донёс до него причину спешки. От возвращения воспоминаний отца напрямую зависела жизнь дорогой ему женщины.
В отличие от Мартина, у которого поведение учителя вызвало недоумение и даже возмущение, сам Вард был благодарен судьбе за эту отсрочку. Он, как никто другой, мог понять резоны Атан-кея, ведь это именно ему предстояло круто изменить свою жизнь. Разумеется, какое-то время после воскрешения Вард сильно мучился из-за потери памяти, остро ощущал свою ущербность и искал способ вернуть забытое прошлое, однако теперь он этого откровенно побаивался. Как повлияет возвращение памяти на его личность, заранее предсказать было невозможно, и если б ни нужда, Вард, наверное, отказался бы от сего непредсказуемого эксперимента.
Когда в разговоре с Джаретом он самоуверенно философствовал о превосходстве воли над предопределённостью прошлого, то вовсе не пытался пустить пыль в глаза своему собеседнику, Вард действительно создал себя заново, опираясь лишь на внутреннее чутьё. Рождение этого нового человека проходило, как и положено, в муках, зато без навязчивого вмешательства установок детства и юности, когда личность формируется под воздействием ближайшего окружения без критической оценки со стороны самой личности. На этот раз всё было иначе, зрелый ум жёстко отсекал все сомнительные догмы и выбирал лишь то, с чем был безусловно согласен. Вард словно писал автопортрет, и тот образ, который проявился на его холсте, был ему дорог.
К сожалению, никаких гарантий на то, что его новая личность сохранится после возвращения старой, не смог бы дать даже самый проницательный провидец. Итак, на одной чаше весов лежал результат двенадцати лет внутренней работы над собой, можно сказать, идентичность Варда, а на другой — всего лишь безопасность незнакомки, о которой тот практически ничего не знал и о существовании которой почти забыл, когда оказался во власти приворотного морока. Так отчего же вторая чаша камнем рухнула вниз, перевесив любые рациональные доводы рассудка?
Это выглядело полным абсурдом, но только не для Варда. Какие бы новые жизненные цели ни подкидывала ему судьба, коренным, как бы исходным смыслом самого его существования оставалась эта женщина, которая словно ангел появлялась в его жизни в самые критические моменты. Это её воскрешающий поцелуй вырвал бессмертного из глубокой комы, и прикосновение её губ Вард ещё долго ощущал после пробуждения. Это она своими ангельскими крыльями разрушила наведённое хитрой ведьмой заклятие, не позволив своему подопечному сгинуть в любовно оборудованной для него пропасти.
Эта женщина была тем единственным воспоминанием, которое с барского плеча оставила Варду злодейка судьба, отняв даже память о нём самом. Разве мог он колебаться, когда пришлось выбирать между своей жизнью и жизнью своего ангела-хранителя? Да у Варда даже мысли не возникло о том, чтобы отступить. И всё-таки, когда наступил роковой момент, ему сделалось не по себе, ведь он не знал, кем очнётся, когда память вернётся к своему хозяину.
Присутствие в доме постороннего Вард учуял, как только открыл калитку палисадника. Его, конечно, удивило, что Атан-кей явился один, без своего ученика, но особо не насторожило. Мало ли, какие резоны могли иметься у Творца для того, чтобы избавить Мартина от встречи с непредсказуемой личностью, в которую мог превратиться его отец. Наверное, будь у Варда выбор, он бы и сам предпочёл пройти через процедуру восстановления памяти без свидетелей. Поднимаясь по лестнице в кухню, он на всякий случай передвинул кобуру поближе к правой руке, хотя и понимал, что против Творца пуля бессильна, просто сработала привычка быть наготове в любой ситуации.
Открывшаяся его взору мирная картинка заставила бессмертного покраснеть от стыда за свою недоверчивость. Гость сидел за столом и с любопытством разглядывал обстановку, прихлёбывая чай из любимой кружки хозяина и излучая при этом добродушие на всех доступных эмпату диапазонах восприятия. Выглядел он действительно немного моложе самого Варда, как и описывал своего учителя Мартин, однако
