покинувшая его тело, пузырилась, как кипящее масло. Она прижималась к доскам пола, забиваясь в трещины, словно пытаясь исчезнуть.
– Он убегает! – взвизгнула Русалка, в ее голосе слышалась паника.
Только ее никто не слушал.
Кай ощущал, что каждая пара глаз в комнате устремлена на него. Он свернулся в клубок, зрение затуманилось, зубы стучали. Волк перекатился на спину и застонал: кожа вокруг раны горела, словно ожог от клейма.
Затем он почувствовал, как Мия упала на колени рядом с ним.
– Баранья котлетка… – невнятно пробормотал он.
– Помолчи, ты истекаешь кровью!
Он не мог заставить себя взглянуть на нее, не сейчас.
– Я в порядке.
– Ты только что пырнул себя ножом! – Она попыталась остановить кровотечение полотенцем, но это было все равно что наклеивать пластырь на огнестрельное ранение.
Наконец он набрался смелости открыть глаза, и беспокойство на ее лице сожрало его заживо.
– Гнилая Русалка… права.
Мия бросила взгляд на пол, черная жижа исчезла.
– Ты должна пойти… и надрать ему задницу.
– Мне сейчас не до этого! – Ее руки дрожали.
Он слышал, как плачет Русалка. Стоило ее ярости утихнуть, как чудовище уступило место чему-то очень хрупкому.
– Ой, возьми себя в руки! – огрызнулась на нее Ама, затем отпустила Лом и бросилась к Мие. – Кай прав. Ты должна следовать за этой… штукой. Возможно, это твой единственный шанс его прикончить.
Мия не двигалась.
– Но…
– Я позабочусь о Кае! – перебила ее волчица.
Мия сглотнула и медленно кивнула.
– Просто дай мне минутку.
Ама вздохнула, но уступила. Она вернулась в угол комнаты, где вместе с Лом и Гавраном следила за каждым шагом Русалки. Заплесневелая мочалка против своей воли выглядела как выжатый лимон. Единственный шанс отомстить для нее означал позволить Сновидице сделать то, что она умеет лучше всего.
Лом давно перестала бороться, чтобы замахнуться на убийцу, которого она все равно не видела. Женщина закрыла рот руками, ее глаза покраснели, а по лицу катились слезы.
Ама обняла ее обеими руками, и убитая горем женщина опустила голову на плечо волчице.
Лом стала свидетельницей одной из множества безумных концовок, которые могли бы ожидать ее сестру и деверя, если бы все сложилось иначе. Кай и Мия могли бы стать Винсентом и Сидни, только Винс ни при каком раскладе не пережил бы то, что только что сделал с собой Кай.
Мия потянулась к руке Кая и переплела их пальцы. Он сжал ее руку, давая знать, что все еще дышит.
– Что, если я не успею вернуться вовремя? – спросила она.
– Иди, – простонал он. – Ты справишься.
– Почему ты так уверен после всего, что случилось? Как ты поймешь, что это я рядом, а не смерть пришла за тобой?
Кай скривил губы, не в силах сдержать рвущийся из груди смех. Было адски больно, казалось, ребра вот-вот сломаются, но когда рядом была Мия, он плевать хотел на плачевное состояние собственного тела. Притянув ее руку к окровавленному рту, он оставил губами поцелуй на ее ладони и сказал:
– Даже если этот чертов ворон выцарапает мне глаза, я все равно буду знать, что это ты. – Дымчато-зеленые глаза встретились с карими, и страх покинул тело Кая. – К тому же уверен, смерть пахнет совершенно иначе.
Мия склонилась и прижалась губами к его губам.
– Ты прав, – прошептала она. – Смерть пахнет гораздо слаще.
Она легла рядом на пол и протянула руку, отдавая молчаливый приказ. Гавран спикировал вниз, уселся ей на плечо и торжествующе закаркал.
– У нас есть цель для охоты, – сказала она и подняла камень сновидений.
Зрение Кая слабело, истощение и потеря крови тянули его во мрак, но он сопротивлялся. Повернув голову в сторону, он всмотрелся в лицо Мии. Она выглядела безмятежной, готовясь к величайшему испытанию в своей жизни.
Кай заметил, что с противоположного конца зала ему улыбается Ама.
Глава 53
МИЯ
Открыв глаза, Мия увидела перед собой витиеватую латунную люстру из «Гадких пик». Однако вместо затянутого паутиной потолка над головой торчали соломенные тюки. В воздухе витал густой потусторонний дым, а привычная темно-коричневая мебель сейчас выглядела, как старая выцветшая фотография.
Она услышала чей-то плач и далекий перезвон, напоминающий торжественный голос колокола. Бледные, как мрамор, волки замерли на своих местах, призрачный Гавран по-прежнему сидел на ее руке. Его силуэт слегка дрожал в дымке, отчего иссиня-черные перья птицы мерцали.
Источник плача – Русалка – стоял в нескольких шагах от них. Она повернула голову в сторону Мии и зарыдала громче. Но затем внезапно замолчала. С ее лица исчезли все эмоции, его выражение стало абсолютно пустым, не считая нескольких слезинок, катившихся по щеке. Ее внешность изменилась, сейчас демоница ничем не напоминала разлагающегося монстра, каким ее знала Мия. Она выглядела, как молодая женщина с разбитым сердцем. Волосы Русалки, некогда напоминавшие о Медузе Горгоне, теперь струились по спине гладкими волнами, а болезненная и тусклая кожа светилась, как жемчуг. Ее глаза, прежде походившие на бездонные пропасти, сияли изумрудным блеском.
Мия поднялась на ноги, не сводя глаз с демоницы.
– Ты здесь.
Русалка открыла рот, с трудом выговаривая слова.
– Да… частично.
– Оставаться одной ногой во всех мирах – непростая задача. – Мия переступила с ноги на ногу. – Ты решила удостовериться, что я сдержу слово?
В ответ Русалка резко, как деревянная марионетка, кивнула.
– Надеюсь, это поможет тебе обрести покой, Иветта, – мягко сказала Мия и повернулась, чтобы уйти.
– Я завидую…
Девушка оглянулась через плечо.
– Прости?
Русалка рывком склонила голову набок, словно ее позвоночник состоял из ржавых шестеренок.
– Из всех, кого я выбирала в качестве жертв… – Ее голос эхом отражался от стен. – Никто не сопротивлялся мне так яростно… как черный волк…
Мия нахмурилась, но решила ее выслушать.
– Что ты пытаешься сказать?
– Любовь – это такая редкость, – прохрипела Русалка. – Многие считают, что знают об этом не понаслышке, потому что чувствуют. Но чувства недолговечны, как пух весенних одуванчиков, – она снова болезненно вздохнула. – Эмоции… это не любовь. Пылкие слова… не любовь. – Мучительно медленно она повернулась всем телом к Мие, ее плечи поникли, а кожа обвисла, утратив блеск. – Любовь уродлива, болезненна и остра. Она режет. Истекает кровью. Это зубы, когти и бездонный ужас, но всякий, кто примет ее, будет благословлен, – она растянула тонкие потрескавшиеся губы, обнажая острые, как пилы, зубы. Ее чудовищные глаза вновь полыхнули злобой, разъедающей изумрудное сияние. – Я знаю, поскольку питалась теми, кто полагал, что знает любовь. Я поглощала их милые сладкие обещания, их незрелые бьющиеся сердца. Ох, как же они красили меня. Как питала меня их наивность, – она вздохнула, сжав скелетоподобную руку в кулак. – Но настоящая любовь как кость в моем горле. Она не приносит мне ничего, кроме боли.
Как только мрачные слова коснулись ее, Мия отвела взгляд. Русалка говорила так искренне, и это была чистая правда. Кай пережил ее проклятие, потому что не питал иллюзий относительно того, чего ему будет стоить от нее избавиться. Чтобы добиться этого, он был готов вернуться в самые
