большего, и как трудно было с этим бороться.
— Ты чудовище.
Его губы дернулись, словно хотел улыбнуться.
— Ты просто не встречала других магов.
Олег
Очнулся резко, будто вытолкнули из глубокого сна. Голова, мутная, как с перепоя, гудела, взгляд не хотел фокусироваться.
Его куда-то тащили — грубо, за ноги. Рубаха задралась, спину царапали ветки и шишки, руки волочились, разметая хвойный ковер. Меж лопаток подвернулся камень, об него же бухнул затылок, и голова отозвалась болью.
Олег застонал, но его никто не услышал. В запястья вцепились чьи-то пальцы, парня приподняли над землей, раскачали, и он полетел, словно в детстве в речку. Упал на неровное, перевернулся на живот, скатываясь вниз. Прямо перед носом оказалась грязная тряпка, остро пахнущая землей и кровью. Перевел взгляд выше и вздрогнул. На него едва не нос к носу уставился незнакомый мужчина со здоровенной вмятиной на виске. Покойник, которому никто не потрудился закрыть глаза. Со стороны потянуло дымом, сначала чуть, потом сильнее.
Что за… что тут вообще творится? Его за труп приняли? И теперь собираются сжечь, чтоб не встал?
Подтянул к себе правую руку, пытаясь оттолкнуться. Левое плечо взорвалось болью, и разом накатили воспоминания. Ночь, Авила, странное пение, люди в черном. Нож в спине.
От дыма уже сложно было дышать. Олег кашлянул, зашипел сквозь зубы и толкнулся сильнее. Перекатился и бухнулся оземь. В лицо дохнуло жаром, он дернулся, пятками взрывая землю, и отполз подальше. Поодаль заговорили, парень поморщился: он не понял ни слова. Повернулся на звук и выдохнул сквозь зубы: один из мужчин в темном, вытащив меч из ножен, направился к нему.
— Эй, мужик, погоди… — вырвалось хрипло из пересохшего горла.
Но тот ждать не желал. Занес меч, метя острием в это самое горло, и правая рука парня зашарила по земле в попытке найти хоть какое-то оружие. Пальцы наткнулись на край щита, Олег дернул его на себя, и меч, ударив в дерево, ушел в сторону и лязгнул о камень.
Сбоку раздались смешки, нападающему что-то сказали, он огрызнулся в ответ.
Плечо ныло от боли, в глазах двоилось, и не было никаких сил встать и дать отпор. Но и сдаться просто так он не мог. Потому ждал удара и надеялся протянуть еще хоть немного.
Чтобы — что? Эти — явно не джеррцы, значит, своих тут нет. Ушли, в плену или… убиты? Олег стиснул зубы.
Возле лица взметнулся подол платья, женщина заговорила, быстро, уверенно и раздраженно. Парень опустил край щита, с удивлением узнавая Авилу. Они говорили о нем, это было понятно и без знания эйлата. И девушка… защищала его? Она вещала на языке Империи уверенно, без запинок, то и дело указывая рукой вниз, на парня.
Мужчина шагнул в сторону, пытаясь обойти девушку, и Олег увидел выражение его лица: хмурое и упрямое, словно убийство было неприятной необходимостью, а наглая девица продолжала путаться под ногами. Она качнулась синхронно, вновь закрывая парня.
Олег откинулся на спину. Небо над головой было светлым, но утро это или вечер — не понять. Как долго он тут провалялся? Где остальные? И за каким хреном Авила взялась его защищать?
По левую сторону разгорался погребальный костер, припекало все сильней, и Олег подумал, что неплохо бы отползти.
— Авила, — хрипло позвал он.
Она развернулась резко, одарила гневным взглядом. Прошипела:
— Жить хочешь?
Он моргнул. Ну что за вопрос? Конечно, он хочет жить! Кажется, она прочитала это в его глазах и улыбнулась. Это была улыбка какой-то другой Авилы, такой… свободной и уверенной в себе женщины.
— Тогда молчи, пока не спрашивают.
Она сказала на эйлате что-то еще, и к нему подошли двое. Олег напрягся, но, кажется, убивать его прямо сейчас передумали: мужчины подняли его, перетащили к дереву и довольно грубо сгрузили. Парень зашипел от боли.
Авила присела рядом.
— Ты почему не ушел? — тихо и зло спросила она.
— Ты в меня нож всадила, вообще-то! — возмутился он.
— А вот нечего было меня злить! — огрызнулась, но тут же спросила с участием, — сильно болит?
Олег поморщился. Не понимал он ее. То убить пыталась — и ей бы это удалось, не дернись он, — то проявила заботу. Она наклонилась к нему и тронула кожу в уголке глаза. Оттянула нижнее веко, нахмурилась.
— Ты встретил кого-то из братьев в лесу, да? И тебя ослепили. Как сейчас видишь?
— Откуда… а, ну да, ты же с ними. Нормально я вижу.
— Ты убил его? — спросила совсем тихо, наклоняясь еще ниже, не отрывая взгляда от его глаз.
— Не знаю, — шепнул в ответ. — Скорее всего, да.
— Хорошо. Только, заклинаю тебя, не говори об этом никому. Даже под пытками.
— Стоп. Под пытками?
Она не ответила. Поднялась резко, обдав запахом сушеных трав и крови. Стыдно было признаться, но Олегу не хотелось отпускать девушку от себя — она единственная стояла между ним и торийцами. А он был не в том состоянии, чтобы защищаться самостоятельно.
— Кто ты? — окликнул он ее. — Почему они тебя слушают?
Улыбка скользнула по пухлым губам, преображая девушку.
— Ты разве не понял еще? Имперская ведьма.
Марина
Ваня подошел к ней с утра, когда все собирались в путь. Застал на границе лагеря, и она не знала, куда девать взгляд, кожей чувствуя взгляды чужие. Шагнула прочь, дальше в лес, обошла поросший мхом валун, и парень последовал за ней.
— Марин…
Его пальцы поймали ее ладонь, даря знакомое тепло, и девушка так шарахнулась в сторону, что врезалась в сосну.
— Не трогай меня! Пожалуйста.
— Я… извини.
— Забудь.
— Что?
— Если можешь, забудь все, что случилось вчера. Я была не в себе. Я бы никогда такого… так… — она замолчала, вздохнув. — Это все зелье грена Лусара.
— Только оно?
Он смотрел внимательно, и она вновь отвела взгляд. Куснула губу.
— Да.
— А. Ясно. Мы…
— Просто оставь меня, ладно?
Его взгляд был так тяжел, что хотелось под землю провалиться. Или это от стыда?
— Если ты этого хочешь.
Она судорожно кивнула, надеясь, что он не заметит слез.
— Иди, я хочу побыть одна.
Он сделал неуверенный шаг в сторону лагеря. Она отвернулась.
Чего она действительно хотела, так это отмотать время на день обратно. А лучше — на два. Или… или вернуться в деревню, где не было всего этого. Где была надежда — на взаимную симпатию, на то, что… когда-нибудь, может быть… они станут парой.
Когда-нибудь, но не сейчас. Не после того, как она вела себя, словно блудливая
