не знаешь? – Эовин ничуть не возражала против присутствия Дарины. Так ей было на ком сосредоточиться, на кого отвлечься. Пусть подольше не уходит.
– Есть пара предположений.
– Каких?
Дарина внимательно огляделась, как будто боялась, что и у стен есть уши. Впрочем, Эовин это не удивило бы.
– Ты одна из многих потомков, но невероятно сильная. Просто удивительно. Прочие были вполовину слабее тебя.
– Почему вас вообще так интересуют потомки?
– По той же причине, по которой нас интересуешь ты. По крайней мере, я так думала до сих пор. Ирион ведь предлагал тебе выступить связующим звеном между людьми и Ульфаратом.
– Я бы в этом случае назвала себя предательницей собственного народа или же двойным агентом.
Дарина небрежно махнула рукой.
– Сути не меняет. Но он до сих пор никому не уделял столько внимания, сколько тебе.
Эовин с радостью отказалась бы от столь сомнительной чести.
– Мне должно это польстить?
– Не знаю, не знаю. Слухи бурлят, сплетни гудят, и глазки твои ясные придворным покоя никак не дают.
– Хочешь знать, не в родстве ли я с Ирионом? – уточнила Эовин.
Дарина затаила дыхание.
– А это так?
– Не знаю, я никогда не виделась со своей матерью. Вполне возможно, что это Кайлани.
Дарина в шоке распахнула глаза.
– Но как это могло случиться?
– Поинтересовалась бы у Ириона лично.
Женщина-перевертыш весело фыркнула.
– Я же не такая дурочка. Вот Ниан, думаю, с радостью поделится информацией.
Эовин порывалась расспросить подробнее о Фируниане, с которым Дарина, по-видимому, поддерживала дружеские отношения, но все же не решилась.
Не следовало привязываться и привыкать к своим тюремщикам, не стоило им сочувствовать. Это лишь вызовет муки совести, когда настанет время их убивать.
– А когда прибудет Кайлани? – От этого вопроса Эовин не сумела удержаться.
– Я не знаю. Может, через несколько дней… – мгновение Дарина смотрела на нее с жалостью, затем вдруг резко развернулась и ушла. Вскоре послышалось, как дверь, ведущая в эту часть подземелья, тихо защелкнулась на замок.
Тут же, словно по команде, у Эовин подкосились ноги.
Все тело дрожало и ныло от напряжения и усталости.
Тяжелый выдался день. Встреча с поддельным Харадом. Битва с Фирунианом. Очередная угроза смерти, которой все же удалось избежать. Снова. Ожидание встречи с матерью. И эта клетка…
В отчаянии Эовин обхватила руками колени и прижалась к ним лбом. Так хотя бы она не видела световой решетки. Будущее снова представлялось неясным, но она уже многое пережила, осталось только самое страшное, что ни с чем не сравнилось бы.
Неважно, насколько больно и плохо было раньше. Оно уже закончилось.
А вот клетка – осталась.
Воспоминания безжалостно тянули ее обратно в водоворот прошлого. Стараясь отогнать их, Эовин крепко зажмурилась, чтобы не смотреть на светящиеся прутья решетки.
Она находилась в комнате… обычной комнате, ничем не отличающейся от других…
Отблески света все же пробивались сквозь закрытые веки и, казалось, становились с каждой секундой все ярче. Кроме того, в полной тишине отчетливо слышался треск и шелест световых столбов.
Эовин попыталась помолиться Арии, но не смогла сосредоточиться.
Попробовала начать одну из мантр, которым ее учил мастер Майан, но слова не складывались в сознании.
Потрескивающий свет пронзал череп насквозь, сводя на нет все попытки сосредоточиться на чем-то другом.
Постепенно Эовин догадалась, почему Дарину так потрясло упоминание этой клетки. Догадалась, почему стражница смотрела на нее с жалостью.
И уже не представляла, как переживет двойную пытку на протяжении нескольких дней.
Душу охватили безнадежность и печаль.
Чем Эовин все это заслужила?
Почему Ария вдруг отвернулась от нее?
Эовин не могла сказать, сколько прошло времени. В пустой комнате без окон оно теряло всякое значение. Не было ни смены караула, ни какого-то определенного ритма, который бы хоть как-то упорядочил бесконечные мучения.
Иногда Эовин чудилось, будто она провела в этой дыре уже несколько недель. И тогда ее переполнял страх, что на самом деле прошло всего несколько часов. Она уже не ощущала ни голода, ни жажды, ни каких-то других физиологических потребностей. Ей лишь хотелось, чтобы свет перестал слепить глаза и прекратился этот вездесущий треск, от которого раскалывалась голова, а сердце наполнялось отчаянием. Она даже не могла нормально выспаться, не находила ни отдыха, ни передышки, как будто ее разум оставался слишком взвинчен. Ее преследовали жуткие кошмары, настолько реальные, что Эовин была не в состоянии отличить их от настоящих воспоминаний.
В поисках укрытия и какой-нибудь опоры она забилась в дальний угол камеры, как можно дальше от света и шума, и свернулась клубочком. Чувствуя себя маленьким беспомощным ребенком, она всхлипывала и покачивалась взад и вперед.
Эовин равнодушно смотрела на приближающееся чудовище. У нее уже даже не хватало сил испытать страх. Ничто больше не имело значения. Она смирилась с тем, что обречена на вечную, изнуряющую агонию.
Возможно, она уже потеряла рассудок, поскольку Эовин вдруг очень захотелось рассмеяться, когда чудовище схватило ее за руки и потащило куда-то.
Она не противилась. Какой смысл бороться с собственными заблуждениями? Наручники грубо врезались в кожу, когда монстр внезапно закрепил ее скованные руки цепью где-то на потолке, так что она вытянулась струной.
Эовин моргнула. Физическая боль стала долгожданной переменой, чем-то новым, что смогло вытеснить глухой стук в черепной коробке. Как она сама не додумалась до этого? Стоило взять на вооружение этот трюк. С другой стороны, это едва ли могло помочь. Никакая боль в мире не вывела бы ее из этой камеры.
– Эй! – Ее что-то хлопнуло по щеке.
Эовин снова моргнула и наконец сфокусировала взгляд. Нет, это оказалось вовсе не чудовище, по крайней мере, оно выглядело не так уж жутко. Перед ней стоял мужчина, вероятно, ульфаратец, потому что смог отключить светящиеся колонны.
Вот почему постепенно прояснялись мысли. Гул, который мешал ей думать, сводя с ума, исчез.
Эовин отчетливо почувствовала, что ее руки находятся в натянутом положении. Она смогла встать на ноги и распределить вес, а потом с удивлением поняла, что лодыжки тоже связаны и прикованы цепями к полу.
В каком же она находилась состоянии, что даже не заметила этого?
Ульфаратец внимательно посмотрел на нее, как будто боялся, что Эовин повредилась умом и не осознает, где она и что происходит.
Эовин нарочно уронила голову на грудь. Ей представился шанс выбраться. Дверь камеры осталась открытой, а мужчина явно не ожидал нападения. Требовалось лишь избавиться от оков, а там она сообразит, как сбежать.
«Все получится. Я ведь наполовину ульфаратка. Значит, сумею высвободиться из кандалов», – твердила про себя Эовин.
Она
