— Шибче! Шибче!
— Да как шибче? Ноги вязнут, каждый шаг, словно по два пуда к сапогам привесили. Комарье стаями вьется, продохнуть нету мочи, во рту противная кислость разжеванного кровососа. В жиже пиявки изводят. Осока, острыми листьями, руки режет. Соленый пот глаза ест, да как утереться, когда руки не по локоть, по самые плечи в грязи да тине.
— Шибче! Шибче! — Подгоняет сенешаль, плашмя мечем по спинам лупит.
Да не сенешаль торопит. Торопит шум близкой битвы. Торопят победные крики супостатов, торопят смертные стоны ноддовцев. Шибче надыть, шибче. Бьют наших. Смертным боем бьют.
Налегают люди на работу. Уже не по трое — по двое кобенят тяжелые стволы по неверной скользкой дороге. По самую шею в гнилой ил ныряют, сваи бьют. Бегом жерди доставляют.
Шибче надыть.
Ратная удача все явственней отворачивалась от королевского войска, перевес был на стороне неприятеля. Закрепившись на флангах, упираясь на речные потоки, варяги, ведомые неистовыми берсеркерами, теснили ноддовцев в центре. Те все больше подавались назад. Яростно боронились, но шаг за шагом отступали, и отступление это грозило перейти в панику бегства. Пираты, почуяв слабину, удвоили наступательный напор. Еще чаще заработали мечи и бодро трубили конунговы герольды в морские раковины.
Зловеще скалился Альт — еще немного и побегут ноддовцы, тогда ломай, круши, бей. Всех руби, не жалей, не до пленных сегодня. Вперед к холму со штандартом. Вперед к обозам и палаткам. Добыча впереди манила.
Прорвав центр, варяги сомнут королевских гридней, разметут остатки коронного войска. И либо смерть, либо позор бегства предстоит выбирать Сагану. Нервно ударил монарх по луке седла, гневно обратился к пэру Стоку.
— Долго твой непобедимый витязь рачки сидеть будет. Того и гляди заснет, всю битву продрыхнет.
— Не спеши, кузен. Знать еще не время.
Да, видать, настало уже. Сигмонд обеими руками поднял Даесворду. Встал во весь свой, немалый рост.
— Пора. — Сказал, обращаясь не то в воздух, не то к королю. — У Альта правый фланг слабый. Там и наступать, как договаривались. Сенешаль через грязь пробьется. А я в центре ударю. Там берсеркеры. В них вся сила викингов. Это для меня.
Гильда встрепенулась. Схватилась за лук, обняла за холку Малыша.
— А ты здесь останешься, с королем. Со мной пойдут Ингрендсоны.
— Хорошо. — Слишком уж кротко, без обычного спора согласилась сенешалевна. — Я с королем буду.
Но Сигмонд уже не слушал, неторопливо, положив на плече Даесворду, с гриднями за спиной, он двинулся в битву. С удивлением король Саган смотрел вслед уходящего витязя. Вопреки традициям, тот ступал неторопливо, даже медлительно. Не распалял себя воинственными криками, не потрясал угрожающе оружием, не звенел броней. Молчаливы и гридни его, словно волки за вожаком по следу оленя пустились. И в этой молчаливой неспешности, увидел король свою надежду, уверовал в победу. И велел сенешалю двинуть конницу против правого крыла Альта.
Отрешенно возвышаясь над окружающими его людьми, словно и не замечая их, шел Сигмонд в самую гущу сражения. Отодвигая плечом своих, с кажущейся небрежностью, словно от назойливых комаров, отмахивался мечем от варяжских ударов, сам в бой не вступал, доверял гридням расправу с простыми ушкуйниками. Шел вперед, туда, где бесновались неуемные берсеркеры.
И вот, наконец, он, настоящий противник. Могучий, светлобородый детина в посеченной кольчуге, искореженном рогатом шлеме. Не замечает увечий. Наркотическая пена стекает с губ по спутанной бороде. Не одного уже сразил воина, и сейчас диким туром, устремился на мечника поморского. Обеими руками раскрутил секиру, прыгнул, обошел выставленный клинок, с маху рубанул как по полену. Завыл торжествуя, поднял вверх закровавленный топор, облизал лезвие. В глазах чернело безумие.
Остановился витязь, распластался в одной из своих удивительных боевых стоек, меч поднял. Ингрендсоны позади полукругом стали, защищают спину своего лорда, всяких настырных рубят. Берсеркер противника заметил, взвыл еще жутче и устремился к новой жертве.
Недвижимо ждал Сигмонд нападения. Разглядывал, изучал соображая: а где же у того шея находится. Только чуть сдвинул меч, только чуточку повернулся. Блеснула Даесворда, обезглавленное тело сделало шаг, другой, завалилось плашмя в истоптанную грязь. Витязь повел мечем и снова застыл, изготавливаясь — огромными прыжками, потрясая ищербленной секирой надвигался следующий. И опять неуловимо колыхнулся лорд двух кланов, опять на мгновенье сверкнула Даесворда. Свистнуло ветром, заскрежетала разрубаемая сталь. Чуть не пополам, наискось от плеча к бедру разрубленный, сгинул ярый воин, упал рядом с товарищем. А уже новые спешат на смену. Уже готовится Сигмонд встретить их.
С высоты дюны казался конунгу Альту витязь пламенем свечи на ветру. Только колыхался в разные стороны, стелился долу, стремительно вытягивался вверх, сам оставаясь на прежнем месте. А цвет морского воинства, словно мошкара на свет, слеталась к ратоборцу, что бы смертельно ожечься о тот огонь, чтоб навеки сгинуть в том пламени.
А меч, этот полый клинок, словно бы мечник был его продолжением, его корнями, танцевал танец смерти. То рисовал замысловатые пируэты, то замирал, чтобы неуловимо мелькнув, опять угрожающе застыть над головами, но уже со стекающей по лезвию свежей кровью.
— Не так! Не так! Оставьте витязя! Бейте ратников, грызи вас великий змей океана! — Кричал конунг своим необузданным берсеркерам. Но те его не слышали. Одурманенные грибной ядовитой мякотью, опьяненные запахом крови, они подступали и подступали к Сигмонду и падали под ударами Даесворды.
И поморцы взбодрились, не из стали нити судьбы бесноватых грибожоров плетены. Как и у всех смертных, тонки нити, не прочны, порою рвутся. Навалились на злодеев. Скопом окружают, в ближний бой не вступают, копьями со всех сторон тычут, пока кровью не изойдет, пока сила неуемная, с живицей на землю не вытечет. А там и конец проклятому.
А то, иною хитростью берут. Вот троих увлекли обманным бегством, заманили, а сами расступились, а там строй лучников изготовился, острые стрелы снаряжены, луки натянуты. Поминай грибоедов, как звали.
Разъяренно наблюдал конунг как редеет его отборная дружина. Кликнул ратников, решив, что не умением, числом надо брать колдовского воителя. Задавить телами, засыпать ударами.
Верные приказу повелителя, поспешили в сечу, пристали к витязю. Действовали расчетливо, умно, развернули сеть, метнули. Но витязь, заклюй его Хьюгин-Ворон, упал на землю, пропуская тенета, еще и меч подставил. Волшебное лезвие, словно и не рубил им сталь доспехов, словно не встречал клинки и тяжелые секиры, разрезало крепкие ячейки. Бессильно упали две половины, вреда не причинив.
