– Зачем? – спросила Глума.
– Чтобы прикрыть ее, – кивнул на Гаоту Юайс. – Гао придется пойти с нами.
– Что это все значит, демон меня раздери? – зашипел Дойтен. – Что ты опять затеял? Мне может хоть кто-нибудь что-нибудь объяснить? Ладно, я уже понял про этот Скотный Двор. Посланец имни спасает своего собрата… тьфу, сестру; как сказать, не знаю. Чтоб она не попала в лапы ужасных черных колдунов, что обслуживают… демон их раздери, неизвестно, кого они обслуживают. Но зачем нам тащиться ночью на площадь?
Гаота сидела, едва дыша. Из‑за стен трактира чуть слышно доносились ужасные стоны.
– Три причины, – наконец прошептал Юайс. – Говорю это тебе, Дойтен, как судье. Первая заключается в том, что я должен знать, кто властвует в замке. Вторая очевидна. Нужно перехватывать нити, за которые тянут те, кто готовит обряд. Но третья – самая главная. Их нужно отвлечь.
– От чего? – не понял Дойтен.
– От сердца Талэма, – прошелестел Юайс.
– Сердце Талэма здесь? – открыл рот Дойтен. – Бог, вроде Дайреда, который живет среди нас? Это правда?
– Да, – кивнул Юайс.
– С чего ты взял? – не понял Дойтен.
– Я чувствую, – прошептал Юайс. – Кроме того, я встретил хранителя. И, думаю, он не один здесь. Их не меньше четырех. Да и все мы тоже вроде хранителей. И есть еще кое-что, в чем я еще не уверен…
– Подожди! – выпучил глаза Дойтен. – Но если здесь бог, отчего он не разберется сам с прислужником Дайреда?
– Дойтен, – улыбнулся Юайс. – Скажи мне, у тебя есть сердце?
– А как же, – ударил себя кулаком по груди Дойтен. – Стучит пока.
– Видишь, как, – кивнул Юайс. – Сердце у тебя в груди, но кулак-то снаружи. Считай, что мы кулаки сердца Талэма. И без нас ему не обойтись.
– Не хочешь ли ты сказать, что сердце может стучать без мозгов? – нахмурился Дойтен. – Без головы? А как же дать нам умный совет? Какой же этот бог?
– Удивительный бог, – прошептал Юайс. – И знаешь, в чем секрет его неуязвимости? Он не знает, что он бог. Так же, как твое сердце не знает, что оно твое сердце. И вот еще что. Если бы было иначе, то наш бог был бы кем-то вроде Дайреда.
Все замолчали. Гаота, побледневшая и уставшая, смотрела на накрытого тканью судью, который, несмотря на постоянное брюзжание при жизни, казался ей добрым стариком, и думала, что если верить ее наставнице Пайсине, мол, человека можно убить ударом тонкой иглы, то получается, что и весь Талэм, весь этот мир под солнцем можно убить ударом тонкой иглы. Главное, попасть в нужное место. И этим местом может оказаться она, Гаота. Или кто-то, кто живет, просыпается по утрам, ест, ходит, трудится, отдыхает, веселится или огорчается и не знает, что он бог.
– А в Гаре? – подала она голос. – Это же не простое совпадение?
– Уверен в этом, – кивнул Юайс. – Но я ничего не могу сказать. Эта загадка посложнее загадки нашего дракона, а мы даже с ним не можем разобраться. Но мудрые говорят, что сердце Талэма не всегда находит свое воплощение. Иногда оно просто витает в воздухе, передается из уст в уста, от сердца к сердцу. Но какая-то связь есть.
– Так чего мы ждем? – сел и снова вскочил на ноги Дойтен. – Идем!
– Подожди, – поднялся Юайс. – Дай поесть егерям. Да и надо бы еще раз приглядеться к нашим загадкам…
Защитник поднялся, сунул дудку в суму, развязал мешок, достал подаренную Нэмхэйдом кольчугу, расстелил ее на соседнем столе, поставил туда лампу, взял у подошедшего Дойтена стрелу, положил рядом, посмотрел на Гаоту:
– Давай кольцо, которое мы нашли за поясом у Клокса.
Гаота раскрыла ладонь и выронила на стол кольцо. Глума поднялась и встала рядом.
– Из одних рук… – прошептала охотница.
– Именно так, – кивнул Юайс. – Вот, видите эту руну? Да, которая похожа на два лекарских треугольника, соединенных вершинами. Это руна преображения. Слева от нее руна жизни, справа – руна смерти.
– Одна и та же, только перевернутая, – заметила Гаота.
– Как ни крути – слева смерть, – буркнул Дойтен. – Мы же слева направо читаем? А что остальные знаки говорят?
– Сейчас… – пробормотал Юайс. – На стрелах на староарданском выписано то же самое – смерть. Вот, сразу за знаком жизни. То есть чья-то жизнь покупается ценой чьей-то смерти.
– Известно, чьей, – развел руками Дойтен. – Этой самой… Ив, и твоей. Ну, не повезло, не попали. Точнее, тебе повезло.
– Надеюсь, – задумался Юайс. – Эти же знаки, но без слова на перстне. Над ними что-то вроде изображения рукопожатия.
– Мир? – предположил Дойтен. – Приветствие?
– Подожди. – Юайс погладил кольчугу, раскрыл ее ворот, заглянул внутрь. – Здесь те же три руны, но они вплетены в рисунок. Вот, на крыльях дракона. Рукопожатия нет. Но рисунок сделан позже. Кольчужка очень хороша, она явно риннской работы, а поверх нее позже выполнено вот это серебряной проволокой… А ведь это не настоящее серебро. Стрелы выкованы из стали, которой не страшна ржавчина. Надписи вытравлены, но сами стрелы настоящие. А здесь – подделка. Это плетение так точно… Ну-ка… Да! Это грязное серебро.
– Грязное серебро? – не поняла Гаота.
– Гран еще не наставлял вас о металлах? – осведомился Юайс. – Тогда понятно. В грязном серебре нет серебра. Это олово с небольшим добавлением свинца. Собственно, и на серебро-то оно похоже отдаленно. Но работа аккуратная. Я бы снял это с кольчуги и тогда разрешил тебе ее надеть.
– Да подвесить ее над очагом, и все, – предложил Дойтен. – Эта мерзость расплавится и стечет. И чистить не придется, и кольчуга прочности не потеряет. У меня сосед в деревне был кузнецом. Тут главное – не отпустить, но грязное серебро все одно слезет, кольчужка толком и нагреться не успеет.
– Нет, – не согласился Юайс. – Мне нужен этот рисунок целиком. Думаю, я смогу его снять. Посижу у огня и справлюсь. Не сегодня, но сделаю. Все это – часть какого-то колдовства. Его нужно понять.
– Где-то я это уже видел, – ткнул пальцем в руны Дойтен. – Не могу припомнить, но видел…
– На пальцах у артельщиков, – подала голос Глума. – У каждого. Я не рассматривала все перстни, но у Смуита точно такая же печатка. Рукопожатие и три руны. Но в ней же нет магии?
– Я уже говорил, – выпрямился Юайс. – Эти печатки, эта кольчуга, да и стрелы тоже – как сосуды, которые могут быть наполнены мгновенно. А вот чем они могут быть наполнены… Если со стрелами ясно – имни очень живучи, убить обычной стрелой их сложно, то с перстнем и кольчужкой придется поломать голову.
– Вспомнил! – воскликнул Дойтен. – Вот эти знаки. На карусели. На площади. Маляры там вырисовывают что-то. Красят. Так там все узоры вот из этих рун. Только они переплетены и… Совпало или как? И откуда Клокс взял этот перстень?
