— Какая протока? — уставился на него Хрон.
— Ты знаешь, перевозчик, ты знаешь! Протока, ведущая к горе Меру. Я хочу плыть туда, немедленно!
— Туда нельзя. Подножие горы окружают Зачарованные Поля, откуда нет возврата даже нам, обитателям Нижнего Мира.
— Да мне на вас плевать! — взъярился маг. — Золотая Ветвь проведет меня куда нужно, а вы можете зачаровываться, очаровываться или просто сгореть белым пламенем. Поворачивай!
— Не стану, — Хрон бросил рулевое весло, — сам хочешь, сам и плыви.
— И поплыву! — Тавискарон выпростал из складок кушака Золотую Ветвь и направил ее в сторону едва виднеющейся протоки. Корабль Мертвецов медленно лег на левый борт и стал поворачивать носом к ее устью.
— Остановись! — вскричал кормчий, видя, что дело плохо. — Ты все погубишь! Если на Темной Реке не будет моего перевоза, мертвецы выйдут из могил и заполонят Царство Живых!
— Плевать! Пусть заполонят! Я с ними потом разберусь. Вперед, кораблик, вперед!
И кораблик покорно вошел в узкую протоку. Керб, ощерив три страшные пасти, двинулся было на колдуна, но Тавискарон махнул в его сторону ветвью, и змеи на спине пса принялись судорожно извиваться от нестерпимого жара.
Течение в протоке было стремительным, оно увлекало судно в сторону огромной горы с багровым заревом на вершине. Поле Красных Огней проносилось мимо, Конн увидел застывшего, словно изваяние, Черного Садовода — прервав свой кровавый сев, он стоял, обратив к Кораблю Мертвецов плоское безглазое лицо.
— А ну, — закричал с палубы колдун, — ты, каменная образина, брось-ка мне самый большой и яркий цветок!
Он поднял Золотую Ветвь, и судно замедлило бег.
— Делай, что он велит, — горестно завертел Хрон своей гуттаперчевой шеей, — иначе сгоришь, как уголек в камине…
— Не надо так мрачно, — сказал Тавискарон, — всего один цветочек, велик ли убыток… Да не этот, болван, вон там, правее, настоящее диво!
Цветок, на который указывал палец чародея, был гораздо крупнее других и пылал, словно костер в ночи. Черный Садовник со скрежетом нагнулся, сорвал растение и с неожиданной ловкостью перекинул на палубу. Тавискарон вынул платок, расшитый магическими знаками, осторожно набросил на красные лепестки и лишь после этого спрятал за пазуху.
— Небось тоже горячий, — проворчал он удовлетворенно, — все они жгутся, да не всех сжигают…
— Зачем он тебе? — спросил король.
— Для храбрости. Это — сердце могучего и бесстрашного воителя, ставшее чудесным растением, я же собираюсь повелевать миром и Небесами, так что мужество мне понадобится… А теперь хватит болтать, вперед, к заветной цели!
Он снова вытянул Золотую Ветвь, и Корабль Мертвецов, набирая ход, полетел навстречу неизвестности.
— Все погибло, — бормотал Хрон, дергая, как безумный, бесполезный теперь руль. — С Зачарованных Полей нет возврата…
— Вели псу или сынам Эхидны броситься на чародея. — Конн все же был стратегом и нашел, как он думал, верное решение. — Тавискарон испепелит их ветвью, но она утратит свою силу.
— Не могу, — стонал кормчий, — без Керба и химер Корабль Мертвых никогда не сможет плавать по Темной Реке… Он просто растворится в Пустоте!
Мрак впереди стремительно редел. Что-то огромное, белесо-синее надвигалось на них, поглотив Серые Равнины и вулкан вдали — вскоре корабль оказался посреди мутной пелены, закачался, словно на волнах мертвой зыби, и встал.
— Все, — сказал Хрон, — приехали.
Тавискарон все еще размахивал Золотой Ветвью, тыкая ею во все стороны — тщетно.
— Говорили тебе, дураку, учись лучше, — устало бормотал Хрон, усаживаясь возле руля на палубу. — Ты с чего взял, что ветка тебе путь укажет?
— В мудрой книге вычитал, — упавшим голосом сказал чародей, — «Скрижаль магов» именуется. Вот… — Он порылся за пазухой и достал засаленный клочок пергамента. — Написано: «Ветвь золотая тебя одарит вдохновением, если стремишься к благому — укажет и путь и подмогу, если же…»
— Что — если же?
— Дальше оборвано, — всхлипнул Звездное Яйцо. — Ветка в этот пергамент была завернута, да я, когда тащил из сумки того шамбалинца, оборвал ненароком.
— По-моему, тут что-то иносказательное, — заметил Конн, отходя от борта. Он устал всматриваться в колеблющуюся пелену и тоже присел на палубу, чувствуя, как свинцовой тяжестью наливается уставшее тело. — «Одарит вдохновением» — это для пиитов.
— Ладно, с вдохновением ясно, — буркнул кормчий, — считаем, что оно посетило нашего кудесника: уж очень он взволнован и лицом бледен. Но куда ты попасть-то хотел, убогий?
— Туда! — неопределенно махнул рукой чернокнижник.
— Туда! — передразнил Хрон. — А попал в никуда!
— Может, грести?..
— Чем? Лопасти вон без толку хлопают. Эй, уймитесь вы там! — крикнул он теням в колесе. — А ты, яйцо пустое, если хочешь, греби своей золотой веткой.
Тавискарон отнесся к предложению кормчего с полной серьезностью и опустил ветвь за борт столь старательно, что и сам туда свесился.
— Ой-ой! — раздался тут же его отчаянный крик. — Защитите, Эрлик, Яджур, Цернуннос, Гуанлинь… Корабль исчезает!
Все, включая Керба, бросились к борту. Корпус судна и впрямь таял: от перил борта до мутной пелены внизу оставалось не больше локтя.
— Тонем? — с надеждой спросил Конн. Плавал он отлично и не боялся оказаться в воде.
— Если бы! — махнул рукой Хрон. — Растворяемся, Путник, растворяемся! Вот теперь, когда уже ничего не поправишь, я хочу, чтобы Керб вырвал кишки этому горе-колдунишке.
Еще не договорив, Хрон прыгнул на чародея и одним ударом выбил из его руки Золотую Ветвь. Тавискарон не сопротивлялся, просто стоял и смотрел, как надежда на мировое господство канула за борт в белесую мглу.
Пес зарычал и поскреб палубу — ногти мертвецов полетели во все стороны.
— Не надо кишки, — жалко проблеял колдун, — дайте умереть достойно…
Корабль вдруг сильно тряхнуло. Химеры, в которых Хрон так и забыл вдохнуть жизнь, упали и с грохотом покатились в открытую дверь заднего кубрика. Хрон и Керб бросились следом. Палуба еще раз качнулась, и встала дыбом.
Отчаянно цепляясь за лопасти колеса, Конн видел, как расправляет могучие крылья чудище на форштевне. Перья на его теле взъерошились, длинная шея вытянулась, драконья голова разинула пасть, издавая яростный клекот. Фонарь на конце рога вспыхнул ослепительно — голубым сиянием, крылья ударили тяжело, взметая белесые рвацые хлопья, и Корабль Мертвецов, влекомый крылатым чудовищем, крепко обвившим корпус своими змеевидными щупальцами, взмыл в воздух.
