Он вдруг заплакал, приговаривая:
— Мама, мама, что я наделал, ты никогда не простишь меня.
Поцеловав холодеющий лоб, он поднялся, решив идти до конца, разоблачить того, кто обманул брата и поквитаться с ним, кем бы тот пи был.
Визалиус не мог поверить в предательство, ибо твердо знал, что великого мага невозможно поймать в ловушку. И недаром сам Терранд разговаривал с Сагурном накануне выступления.
Слишком серьезна была задача, поставленная перед отрядом. Возможно, именно от них зависел исход войны. А обманом послать на смерть мог кто-то и попроще главнокомандующего, зачем бы ему для этого тайно являться в лагерь?
Он оттащил брата за кусты, уложив на мягкую траву, и твердо пообещал ему, как будто тот мог слышать, вернуться после победы и достойно похоронить, чтобы не маялась по свету неприкаянная душа.
Услышав приближающиеся шаги, он быстро пошел вперед, чтобы встретиться с отрядом не на месте гибели брата.
Доложив Сагурну и Гроциусу, что никого не встретил по пути, да и вряд ли кто мог быть поблизости, судя по нетронутой траве. Те оэабоченно переглянулись, поскольку шпион, давно живущий в столице Курсайи, уже должен был выйти навстречу.
Однако ждать было невозможно — лишь несколькими минутами располагал человек, который должен был открыть потайной ход и крепостной стене, в том месте, где она подо у пала к горам. И время это стремительно приближалось.
Визалиус решил не говорить о встрече с братом, не желая бросать на него тень позора, хоть тот не сам решил предать, а искренне верил обманувшему его человеку.
«Будь что будет, — думал он, шагая впереди отряда. — На все воля богов, а я не могу внести смятение и разлад в этот ответственный момент Сагурн, Дарий пойдут вперед, а что сделают остальные? Нет, по моей вине наступление не сорвется».
Они неслышно скользили вниз, к белым, по темневшим от времени каменным стенам. Наступил момент, когда нужно было покинуть лесное укрытие и ступить на узкое пространство, отделяющее стену от горного массива.
Невольно помедлив, Сагурн, оттеснив Визалиуса, ступил вперед, увлекая за собой отряд.
Узкая, потемневшая неприметная дверь, ведущая в город, приотворилась, и опасения сержанта пропали — все шло, как было оговорено заранее.
Он ускорил шаг, спеша добраться до темной щели, препроводить мага для исполнения его таинственной миссии и, если представится возможность, присоединиться к основному войску или начать действовать со своим отрядом изнутри вражеского города.
Вдруг пронзительный крик, который он даже не узнал, заставил его вздрогнуть и остановиться. оглянувшись, он понял, что голос принадлежал чародею, лицо которого одновременно выражало потрясение и злобу.
— Нас предали! Сражайтесь! — кричал он повелительно и неистово.
Это предупреждение дало возможность валлардийцам вооружиться, образовав треугольник вокруг жреца, защищая его живой стеной. Противник, поняв, что его ловушка обнаружена, хотя и поздно, — устремился на врага, более не таясь.
С крепостных стен по веревкам, сливающимся с бурым камнем, скользили воины в легких доспехах — предполагалось, что они обрушатся на отряд в тот момент, когда валлардийцы подойдут ближе, к самым воротам. Поскольку засада раскрылась, им пришлось изменить планы, иступив в открытый бой.
Справа и слева, из-за углов изломанной линии крепостной стены появились отряды в кольчугах из черного металла, таких же шлемах, над которыми мрачно качались смоляные перья драбарры, редкой птицы, самой сильном и непобедимой среди своих собратьев.
Визалиус не испытывал страха перед смертью, которая вдруг стала неизбежной — глупи было надеяться на победу при таком несоответствии сил. Ему окончательно стала безразличие собственная судьба. Только одна мысль с ритмичностью барабанной дроби билась в голове:
«Он был прав. Мой маленький брат, ты пришел спасти меня, а я пролил твою кровь, не вы слушав, не попытавшись понять. Я виновен и и скорой смерти этих людей, почему, почему я не предупредил Сагурна? Возможно, он нашел бы выход. Будь проклят тот, кто задумал предательство, кто моими руками убил брата. Простите меня, мама и отец, смилуйтесь, боги».
Крик Гроциуса был единственным звуком человеческой речи, прозвучавшей в узкой расщелине между горами и крепостью. Слышался только шорох шагов, позвякивание оружия, да приглушенный шум боя, ведущегося у главных ворот.
Луна освещала эту безмолвную, страшную встречу, придавая ей иллюзорный вид сцены, на которой двигались химерические создания, молча, безжалостно наблюдая друг друга, подстерегая с единственной целью — убить.
«Да, это ловушка, — думал сержант, оглядывая воинство, вышедшее против его маленького отряда. Вот только чья? Или курсаиты прознали о наших планах или… Неужели Терранд послал нас в руки врага? Но зачем? И почему их так много? Боги, да это целая армия!» — мысленно воскликнул он, наблюдая медленно наползающие волны солдат, постепенно смыкающиеся вокруг широким поясом.
Узкая и высокая дверь в стене распахнулась, и оттуда появились люди в таких же черных, как кольчуги воинов, одеждах. Тончайшие металлические нити сплетались в агатовые блестящие плащи, алые, синие жезлы светились в руках семерых жрецов.
«Вот причина, — догадался Сагурн. — Они боятся Гроциуса!»
Сержант бросил взгляд на возвышающуюся над людским морем голову мага, лицо которого стало спокойным и отрешенным. Оглядев свой крошечный отряд, воскликнул:
— Не бойтесь! Судьбы наши уже записаны в свитках богов. Помните присягу и тот позор, что обрушится на вас, покинувших поле боя.
«Да куда тут бежать», — мелькнула последняя мысль перед тем, как стена воинов качнулась, двинувшись вперед, и тут же отступила, наткнувшись на невидимую преграду.
Мечи стоящих в первом ряду сверкнули в воздухе, пытаясь прорубить ее, но летя сверху вниз, не встретили сопротивления, с силой ударив по ногам не ожидавших этого курсаитов.
Впервые послышались крики, раздались проклятия и почти все, кто успел ударить, упали наземь с перерубленными, поврежденными собственными усилиями ногами.
Магические перстни лизардмена, стоявшего намертво упершись в землю, с безразличным, пустым лицом, как будто возле него ничего не происходило, направили потоки энергии вверх по изумрудному посоху и алые кольца на нем зазмеились внутри черными молниями.
Услышав вздох, идущий со всех сторон, Сагурн невольно поднял голову и вздрогнул, увидев, как алые зрачки чародея заполнили его глаза, вышли наружу пылающими куполами, охватившими голову полностью.
Несущиеся от них лучи, смешавшись с молниями колец, огненными перстами ударили войско, рассыпаясь среди людей сотнями пылающих стрел. Они пробивали кольчуги, шлемы, поножи, раскаляя их, испепеляя находящихся внутри людей, которые с дикими криками все пытались сорвать с себя побелевший от страшного жара металл, прожигая пальцы до костей.
