была загорелой, но ей все равно казалось, что она все еще бледная, ведь провела слишком много времени взаперти.
Но это можно легко исправить. Теперь, вырвавшись на свободу, Айсла не собиралась отсиживаться в своей комнате.
Те несколько платьев, что лежали в ее сундуке, больше походили на коллекцию сшитых вместе лент. Прозрачных, простых и таких гладких, будто они сшиты из воды. В Новоземье Диких, в постоянном уединении своих покоев, ей было достаточно носить свободную, мягкую одежду. Но сейчас – Столетний турнир, и Поппи выбрала эти платья для особого случая.
Для случая, из-за которого Айсле хотелось бросить их все в ближайший камин.
В этот день она выбрала платье цвета розовых тюльпанов, с глубоким вырезом на спине и из ткани, которая облепляла тело, словно мокрая. По традиции, наряд должен был соответствовать цвету источника силы. Стелларианцы носили серебро, солярианцы – золото, небесные – светло-голубой, сумрачные – черный, а лунианцы – белый. Поскольку природа славилась буйством красок, Айсла могла не ограничиваться одним цветом, если только не посягала на чужой.
Стелларианка удивилась, что госпожа так быстро открыла дверь.
Айсла не хотела терять ни минуты.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Как зовут? – повторила девушка с таким замешательством, что Айсла не сдержала смех.
– Думаю, у тебя есть имя? – пошутила она, надеясь, что ее улыбка выглядит добродушной, а не злой.
Девушка неуверенно улыбнулась в ответ. Это хорошо.
– Конечно. Меня зовут Элла, леди… то есть Айсла, – тут же поспешно исправилась она.
Айсла чуть наклонила голову, как, по ее наблюдениям, делают люди, когда собираются говорить доверительно. Благодаря своему звездному жезлу она слышала множество тайн, нашептанных в подворотнях или на окраинах деревень. Со временем Айсла научилась перемещаться осторожно, вливаться в толпу так незаметно, что никто не угадывал в ней чужачку.
– Я обратила внимание, Элла, что ты ходишь прихрамывая, – сказала она.
Стелларианка выглядела застигнутой врасплох. Она сделала нетвердый шаг назад, и Айсла подумала, что, возможно, стоило подождать с вопросом либо действовать не столь прямолинейно. Девушка инстинктивно потянулась к ноге.
– У меня… у меня сломана кость, – наконец заговорила Элла. – Я получила травму некоторое время назад, и кость все еще не зажила.
Айсла нахмурилась.
– Неужели здесь нет целителей-лунианцев, которые могли бы помочь?
Об их умениях ходили легенды. Они могли не только управлять водой, но и исцелять.
– Это дорогого стоит, – сказала Элла, слабо улыбнувшись. – Тем более если сейчас вообще что-то получится.
Айсле стало интересно, что девушка имеет в виду, но, прежде чем она успела спросить, Элла добавила:
– А еще… Мне скоро двадцать пять. В этом… В этом не будет…
Не будет смысла. Айсла содрогнулась. Она сама дружила со стелларианкой, но порой забывала о жестокости их проклятия. За сотни лет ни один стелларианец не прожил дольше двадцати пяти.
– Что ж, – сказала Айсла, засунув руку в карман своего платья. – Это должно тебе помочь.
И протянула служанке тюбик с пастой – целебным эликсиром диких, сделанным из особого растения. Это зелье залечило рану на ее ладони, полученную накануне во время церемонии.
Элла так и смотрела на тюбик, который Айсла положила на ее ладонь, пока наконец королева диких не сжала пальцы служанки вокруг него и мягко не подтолкнула ее руку, подавая знак, чтобы та приняла подарок.
– А теперь, – сказала Айсла радостно, – мне нужно кое-что от тебя.
Решив вопрос с регулярным питанием, Айсла отправилась на рынок с приглашением от портного, которое и принесла Элла. Прежде чем принять участие в одном из шести испытаний, королеве требовалось раздобыть новую одежду. В отведенные им сундуки для личных вещей можно было уложить только небольшое количество нарядов, поэтому на каждый турнир правителям дарили возможность индивидуально подобрать гардероб.
Сегодня пришла очередь Айслы снимать мерки.
Она будто услышала напутственные слова Поппи.
Твои платья – твои доспехи, твои драгоценности – твое оружие. Такими инструментами пользуется соблазнительница.
К этой роли ее готовила Поппи для выполнения первой части своего плана, которому Айсла не собиралась следовать. Может, судьба не одарила правительницу способностями, но это не означало, что она бессильна.
Айсла умела сливаться с толпой. Слушать. Прятаться. Разрабатывать стратегии. Такие навыки требовались для их с Селестой плана.
Элла настаивала на том, чтобы сопровождать Айслу на агору в центре главного острова, где работал портной. Старица из диких упоминала агору в своих рассказах как «чарующее место, которое расцветает ночью, словно цветок, обращенный к солнцу».
Айсла же настаивала на том, чтобы пойти одной. Не хотелось упускать хорошую возможность осмотреть ту часть острова, понаблюдать за жителями острова издалека, как можно дольше оставаясь незамеченной.
Три слова прозвучали рядом – и этот план пошел прахом.
– Рано ты встала.
Грим.
Айсла нервно сглотнула и обернулась, внезапно осознав, как плотно ткань платья прилегает к телу.
И обнаружила Грима в сантиметрах от себя.
Айсла попятилась. Ей потребовалось слишком много времени, чтобы вновь обрести дар речи.
– Как и ты.
Грим пожал широкими плечами, глядя на нее сверху вниз, пока ей приходилось задирать голову, чтобы сохранять зрительный контакт.
– Я стараюсь использовать любую возможность выходить.
Точно. Его проклятие было зеркальным отражением проклятия Оро. Сумрачные не могли чувствовать энергию и спокойствие ночи. Хотя раньше они были полуночниками и предпочитали жить в темноте, но пятьсот лет назад все изменилось.
– И у меня есть дела на агоре.
– У меня тоже, – сказала Айсла.
Грим усмехнулся.
– Отлично. Ненавижу ходить один.
Стражи стояли у входа и заметно напряглись, когда правитель сумрачных прошел мимо. Айсла старалась не думать обо всех тех жутких вещах, которые слышала о его народе. В частности, о нем. Не думать не получалось, и, хотя она шла с высоко поднятым подбородком, ноги ее подкашивались.
Терра всегда говорила, что это самое опасное из всех королевств. Сумрачные черпали силу из тьмы, тогда как остальные – из света. Слухи об их способностях ходили самые разные: будто они могли исчезать, проходить сквозь стены, насылать кошмары, властвовать над самой тьмой.
У Гримшоу имелась определенная репутация. Всего за несколько десятилетий до того, как были наложены проклятия, между Лайтларком и сумрачными прошла война. Он считался самым грозным воином. Ходили слухи, что к концу битвы его плащ всегда насквозь пропитывался кровью врагов. Учитывая это, тем более странным казался его явный дискомфорт от того, что Айсла ела сердце за ужином.
Несмотря на мастерство Грима, Лайтларк выиграл войну, и стороны заключили договор. На некоторое время между всеми королевствами воцарился мир.
Затем кто-то наложил проклятия, и многие были уверены, что это месть сумрачных.
Айсла не знала, что и думать. Сумрачные понесли огромную потерю из-за своего проклятия. Их правитель, отец Гримшоу, погиб во имя обретения пророчества. Его сын сразу же пришел к власти – тогда еще разрешалось иметь наследника. Теперь это строго запрещено. Правители посещали турнир на свой страх и риск.
Айсла знала, почему она оказалась на острове. Зачем прибыл Грим – оставалось загадкой. Если другие правители и желали кому-то смерти больше, чем Айсле, так это ему. Гриму не найти союзников на время турнира. Выиграть главную награду без настоящего партнерства почти невозможно. Так зачем же участвовать – зачем так рисковать?
Чего он хотел?
На резко очерченном лице Грима появилась проницательная ухмылка, пока он так же изучающе смотрел на нее. Его черные пряди выделялись на фоне бледного лба, как чернильные потеки на странице.
– Пытаешься понять, не злодей ли я?
Айсла прищурила глаза.
– Ты что, умеешь…
– Читать мысли? – Он медленно покачал головой. – Не совсем. Я умею читать отголоски эмоций. Страх. Гнев.
Уголки его губ приподнялись в полуулыбке.
– Любопытство.
Последовавший за этими словами вздох Айслы вышел таким неровным, как если бы ее легкие завалили камнями. Она была самозванкой, бессильной жертвой в волчьей стае. Айсла неплохо справлялась с ролью правительницы диких, хорошо притворялась внешне, но контролировать свои эмоции ей было гораздо труднее. С этой его силой Грим мог ее разоблачить,
