Талесте кивнула, в ее глазах сверкали слезы. Она сделала этот выбор как раз два года тому назад.
Они шли, негромко напевая гимн, отключающий другие виды магической защиты пещеры. Между колонн тут и там были запрятаны крохотные колокольчики, подвешенные на серебряных нитях. Способные обнаруживать все, что движется по пещере и не поет при этом положенных слов, они, благодаря наложенной на них магии, поднимали тревогу — оглушительный трезвон, слышный за много шагов. Звук можно было заглушить заклинанием тишины, но его пришлось бы накладывать много раз подряд — по одному на каждый колокольчик, — а укромные места, где они прячутся, нужно было сначала найти.
Все колокольчики, выборочно проверенные Каватиной, оказались на месте; ни один не был потревожен. Каждый отозвался чистым динь, когда Каватина легонько щелкала по нему ногтем.
Как и сам Променад, пещеры были защищены не только видимыми охранными устройствами, но и куда менее заметной магией. На них были наложены запрещающие заклинания, с окроплением святой водой и воскурением фимиама, невидимые для тех, кто не владел магией для их обнаружения. Это была мощная преграда, которая не позволяла врагам телепортироваться или переместиться сюда — даже в астральной или бесплотной форме. Запрещающие заклинания действовали постоянно, и лишь самые могущественные заклинатели смогли бы преодолеть их. Единственный способ миновать их — с одной из священных песен Эйлистри, и даже это не гарантировало безопасности. Те, кто воспользовался бы песней, чтобы проскользнуть сквозь магический барьер, имея злые намерения, прибыли бы на место с ужасными ранами — возможно, даже смертельными.
Пещера сузилась, пол поднимался и опускался. Жрицы перелезали через полусформировавшиеся сталагмиты, похожие на куски расплывшегося теста. Несколько раз ножны Талесте задевали мягкий известняк, царапая его. Начинающей нужно было еще учиться и учиться двигаться бесшумно.
— Ты поднимаешь такой шум, что клоакеры успеют устроить любую засаду, — предупредила Каватина.
Талесте тяжело дышала от напряжения. Лицо ее потемнело от краски стыда.
— Прошу прощения, госпожа.
— Темная леди, — поправила Каватина. — Здесь нет верховных матерей.
— Темная леди. Прошу прощения.
Каватина приняла извинение кивком.
Спустя какое-то время они дошли до границ пещер. Потолок здесь был таким низким, что Каватина могла бы дотронуться до него. Из трещины над ее головой чуть заметно дуло. Извилистая узкая расщелина, в которую едва поместились бы ее плечи, выходила на поверхность. Она смотрела, как Талесте заглядывает в щель.
В расщелине что-то двигалось — забили крылья. Талесте взвизгнула, когда оттуда стремительно вылетело что-то маленькое и черное. Каватина, схватившаяся за меч, едва Талесте отпрянула, вогнала его обратно в ножны. Она взглянула вслед существу, с криком улетающему прочь.
— Летучая мышь. — Она вздохнула. — Когда в другой раз что-нибудь налетит на тебя, Талесте, попытайся достать меч или сотворить заклинание. — Она кивнула на расщелину. — Теперь проверь глиф.
Талесте, краснея, пробормотала молитву, творя заклинание обнаружения. Прямо внутри расщелины возник светящийся глиф, сверкающий, будто свет, преломленный алмазом. Сосредоточенно хмурясь, Талесте изучала его очертания, повторяя их в воздухе пальцем.
— Взрывающее заклинание, — объявила она наконец, позволив сиянию угаснуть. — Не срабатывало. Никакое зло не проходило здесь. — Плечи ее слегка расслабились.
— За исключением нематериального, — напомнила ей Каватина.
Плечи напряглись снова.
— К счастью, принимать нематериальную форму способны очень немногие — и лишь самые могущественные заклинатели, — продолжала Каватина. — И те, кто может перемещаться нематериально, не нуждаются в подобных лазейках. Они могут проходить сквозь камень.
Талесте нервно сглотнула и покосилась на ближайшую стену.
— Стены здесь толстые, — успокоила ее Каватина. — Любой заклинатель извне, предпринявший нематериальное путешествие, материализуется посреди каменной толщи намного раньше, чем попадет сюда.
Талесте кивнула.
— Здесь мы закончили, — сказала Каватина. — Идем назад.
Когда они шли обратно по извилистому коридору, которым уже проходили, Каватина снова заметила, как Талесте вздрогнула.
— Что-то привлекает твое внимание, начинающая?
— Движение. — Талесте указала на потолок. — За тем разбитым окном. — Она виновато улыбнулась наставнице. — Наверное, еще одна летучая мышь.
Каватина выругала себя: она упустила то, что заметила Талесте. Надо быть внимательнее. С другой стороны, Талесте — особа нервная. Она лишь изредка выбиралась за пределы стен своей резиденции в Мензоберранзане. Ее путешествие в Гавань Черепа было шагом отчаяния. Одна Эйлистри знает, как Талесте ухитрилась столько десятилетий выживать в Городе Пауков. Ей в каждой тени мерещатся монстры.
Тем не менее Каватина обнажила меч. Приказ боевой наставницы храма патрулям был ясен. Всякий монстр, сколь бы малую угрозу он ни представлял, должен быть уничтожен. Пещеры, которыми недавно завладел Променад, должны быть свободны от нечисти, и для этого существовали правила, которым надлежало следовать. Например, вспомнить в минуту тревоги о пользе беззвучной речи.
— Оставайся здесь, — знаками велела Каватина Талесте. — Я проверю. На всякий случай наложи на себя защиту.
— Может, мне пойти с вами?
— Нет. — Меньше всего Каватина хотела, чтобы начинающая путалась под ногами во время охоты, и даже если окажется, что там, наверху, клоакер, все будет кончено в считаные мгновения.
Пока Талесте торопливо шептала охранительную молитву, Каватина произнесла слово, активирующее ее магические ботинки. Они подняли ее в воздух напротив окна, на которое указала начинающая. До свода здесь было шагов сто, а окно оказалось выбитым. Лишь несколько иззубренных осколков прозрачного камня торчали из отверстия, зияющего в дюжине шагов от нее. Когда Каватина подлетела к нему, кусок прозрачного камня с ладонь величиной вывалился из остатков оконной рамы и упал, вдребезги разбившись о каменный пол. Талесте шарахнулась от него, меч дрожал в ее руке.
Поднявшись к дыре в потолке, Каватина улыбнулась. В комнате наверху что-то было. Она перехватила Погибель Драконов двумя руками, поудобнее взявшись за потертую кожу рукояти. Что бы там ни было, она готова.
Окно выходило в помещение, бывшее некогда величественным залом. Вдоль каждой стены стояли пьедесталы с каменными бюстами тех, кто населял когда-то знатный дом. Некоторые изваяния упали и, разбитые, валялись на полу, но другие уцелели. На возвышении в одном конце помещения, наверное, прежде располагался трон. За возвышением виднелись остатки мозаики, большая часть которой давно поотлетала. Осталось, впрочем, достаточно, чтобы разглядеть дроу, смиренно преклонивших колени перед алтарем, хотя объект их поклонения был неразличим. Налево и направо вели боковые ходы.
