— Это — целебные травы, — пояснил он, указывая на один из пучков, — а это — волшебные, для вызывания духов. Я нашел в Троосе растения, которые могут дать человеку сверхъестественную силу или свести его с ума. В общем, мне удалось собрать богатый урожай.
Она села с ним рядом, провела рукой по черным волосам. Девушка часто дышала, ее большая грудь быстро вздымалась и опускалась.
— Скажи, ты действительно такой злой, как говорят легенды? — спросила она. — Мне трудно в это поверить, милорд Эльрик.
— Я принес зло многим, но, как правило, мне приходилось бороться еще с большим злом. Нет, я не оправдываюсь и отдаю себе отчет во всех своих поступках. Я убивал не только черных магов и тиранов, но и добрых, честных людей. Моя сестра, Каймориль, которую я любил, погибла от моей руки… вернее, от моего меча.
— Разве ты не повелеваешь своим мечом?
— Повелеваю?.. Наверное, да. Я часто задаю себе этот вопрос. Без моего меча я — никто. — Он положил руку на рукоять «Повелителя Бурь». — Я должен быть ему благодарен. — И вновь в глазах альбиноса появилась тоска, исходящая, казалось, из глубин его души.
— Прости, если я пробудила в тебе неприятные воспоминания…
— Не извиняйся, миледи Зарозиния. Ты не могла причинить мне боль, потому что я живу с нею всю свою жизнь. Если быть до конца откровенным, твое присутствие облегчило мои страдания.
Вздрогнув от изумления, она посмотрела на него, потом счастливо улыбнулась.
— Меня нельзя назвать легкомысленной, милорд, но в данном случае…
Альбинос быстро вскочил на ноги.
— Мунглам, костер хорошо горит?
— Да, Эльрик. До утра можно не подкладывать. — Мунглам склонил голову набок, подождал, не скажет ли его друг что-нибудь еще, затем пожал плечами и подошел к седельным сумкам, так и не поняв, в чем дело. У Эльрика не было привычки задавать пустые вопросы.
Альбинос, который просто не знал, как продолжить разговор с Мунгламом, резко повернулся к Зарозинии, заговорил настойчиво, убежденно:
— Я — убийца и вор, недостойный…
— Милорд Эльрик, я…
— Тебя пленила легенда, вот и все.
— Неправда! Если ты чувствуешь то же, что чувствую я, ты знаешь, что это не так!
— Ты слишком молода.
— Но не для любви.
— Остерегись! Я должен до конца сыграть отведенную мне роль.
— Роль?
— Я обречен не знать покоя. Жалость живет в моем сердце, но я редко в него заглядываю. Все мои желания и поступки определяют не Звезды, не Судьба, не Люди, не Боги, не Демоны, а злой рок, преследующий меня по пятам. Посмотри на Эльрика, Зарозиния, любимую игрушку Времени, Эльрика из Мельнибонэ, который ненавидит себя всеми силами своей души!
— Это самоубийство!
— Да. Я совершил великий грех, ибо приговорил себя к медленной смерти. И те, кто следуют за мной, страдают не меньше, чем я.
— Ты говоришь так только потому, что сходишь с ума от чувства вины.
— Я и не отрицаю, что виновен.
— А рыцарь Мунглам тоже страдает не меньше, чем ты?
— Он не такой, как все. На Мунглама ничто не действует — он слишком уверен в своих силах.
— Я тоже уверена в себе, милорд Эльрик.
— Это другое дело. Ты слишком молода.
— Разве моя уверенность обязательно должна пройти вместе с молодостью?
— Не стану скрывать, я чувствую в тебе силу, не меньшую, чем в Мунгламе и во мне.
Она поднялась на ноги, распахнула ему свои объятия.
— Тогда примирись с самим собой, Эльрик из Мельнибонэ!
Что-то дрогнуло в душе Эльрика. Он жадно обнял ее, страстно поцеловал, чувствуя, что она нужна ему, что он без нее не может. Впервые за свою жизнь он забыл Каймориль из Имрирра.
Мунглам, отвернувшись, начищал свою саблю, а двое влюбленных, поглощенные друг другом, упали на мягкую землю и погрузились в небытие.
Путешественники крепко спали; огонь костра постепенно угасал.
Эльрик, радость которого не знала границ, позабыл о том, что ему надо стоять на часах, а Мунглам, полагавшийся только на самого себя, бодрствовал, сколько мог, а затем тоже уснул.
Среди черных стволов искривленных деревьев двигались небольшие коренастые фигуры.
Орогиане неслышно подбирались к трем спящим людям.
Эльрик инстинктивно открыл глаза, увидел юное, умиротворенное лицо Зарозинии. Не поворачивая головы, он обвел взглядом поляну и лес, в ту же секунду перекатился по земле, выхватил «Повелителя Бурь» из ножен. Черное лезвие яростно завыло, словно протестуя, что его разбудили.
— Мунглам! Опасность! — вскричал Эльрик, чувствуя, как его охватил страх при мысли о девушке, за которую он готов был отдать жизнь.
Коротышка, спавший сидя, резко поднял голову, схватил саблю, лежавшую у него на коленях, вскочил на ноги и бросился к альбиносу.
— Извини, — сказал он.
— Это я виноват…
Орогиане накинулись на них. Эльрик и Мунглам стояли над Зарозинией. Девушка проснулась, сразу поняла, что произошло, но даже не вскрикнула. Быстро оглядевшись по сторонам, она убедилась, что поблизости нет никакого оружия, и поступила самым разумным образом: осталась на своем месте.
От орогиан пахло протухшей рыбой. Размахивая длинными ножами, которыми мясники разделывают туши, они напали на двух друзей.
«Повелитель Бурь» взвыл, прошел сквозь лезвие ножа, как сквозь трухлявое дерево, снес орогианину голову с плеч. Кровь фонтаном взлетела в небо. Мунглам уклонился от удара, поскользнулся, упал, рубанул саблей по ногам противника, дико завизжавшего и свалившегося в костер. Не вставая с земли, коротышка сделал выпад, пронзил сердце еще одному орогианину. Быстро вскочив на ноги, он оказался плечом к плечу с альбиносом.
— Если сможешь, приведи сюда наших лошадей! — крикнул Эльрик Зарозинии, не оборачиваясь.
Мунглам застонал: лезвие ножа полоснуло его по руке. Стиснув зубы, он убил нападавшего ударом в шею, слегка повернулся, снес половину лица еще одному орогианину. Два друга перешли в контратаку; раненой рукой Мунглам с трудом достал кинжал из ножен, отбил лезвие ножа клинком сабли, по самую рукоять вонзил кинжал в живот своего противника.
Эльрик взял рунный меч двумя руками, начал вращать его с бешеной скоростью, внося хаос в ряды маленьких человечков. Зарозиния бросилась к лошадям, подвела их к месту битвы. Эльрик разрубил пополам напавшего на него орогианина, возблагодарил судьбу за то, что проявил предусмотрительность и не стал расседлывать лошадей на ночь, чтобы ими можно было воспользоваться в случае опасности. Трое путешественников быстро вскочили в седла и галопом поскакали по тропинке, ведущей в лес.
