Как-то незаметно исчезли пятеро выкативших бочки незнакомцев. Только Лысый с прилепленной к губам ухмылочкой бродил среди унритов, поглядывая то на одного, то на другого так, словно пытался определить, как долго они еще будут держаться на ногах. На женщин он внимания не обращал, чувствуя, что одного неосторожного взгляда будет достаточно, чтобы унриты тут же забыли, кто выкатил им бочки, и бросились на него.
Но Раугга, правую руку самого Ортага, интересовали именно они.
Он был терпелив (всему свое время).
Он ждал.
Кто эта тварь, которую он так долго и настойчиво искал? Что собой представляла? Как могла оказаться там, в глубине Магра, в жалком детеныше, выросшем впоследствии в красавицу Мону? И вот теперь (как он понял из последнего разговора с Рауггом), покинув это прекрасное тело, куда она (хриссы ее раздери!) могла запропаститься?
Надо же было так ошибиться тогда, пятнадцать иров назад!
Ортаг нетерпеливо вышагивал из угла в угол, прислушиваясь к шумной возне матросов на палубе, которые спешили убрать в трюмы все, что могло смыть в море. Он бросил быстрый взгляд на поникшую нэмитеру. «Да, к вечеру погода будет не ахти. Может быть, перебраться на берег? К хриссам», — решил Ортаг. Он не чувствовал особой опасности. Во всяком случае, в этот вечер. А уж он ошибиться не мог.
Итак, где она («или ОНО», — поправился Ортаг)? Скорее всего, в Унре. Скорее всего, нашла новое пристанище. Если расчеты его верны, то, во-первых, это женщина (Ортаг усмехнулся, представив, что вытворяет сейчас в Унре Раугг). Во-вторых, эта женщина явно неравнодушна к Таю. Ибо ОНО редко меняет свои пристрастия. Значит («надо будет сказать Рауггу и Нагху»), у нее светлые волосы и возраст… возраст от десяти до тридцати иров. «От пятнадцати», — поправился Ортаг.
Да. Пожалуй, он прав.
Сколько таких в Унре?
«Немного», — мысленно ответил сам себе Ортаг, присаживаясь за стол и механически протягивая руку к кувшину с вином. Наклонив его над кружкой и убедившись, что он пуст, громко хлопнул в ладоши. На пороге тотчас бесшумно возник слуга.
— Вина! — коротко приказал Ортаг.
— Да, мессир.
Слуга исчез, но не прошло и минты, как появился снова уже с полным кувшином в руках. Поставив посудину на стол, выжидательно взглянул на хозяина.
— Иди, — Ортаг нетерпеливо махнул рукой. — Впрочем, постой. Что в Унре? Пьют?
— Песни орут. Аж досюда слышно.
— Значит, пьют, — удовлетворенно откинулся на спинку стула маг. — Иди.
«Да, но как ее распознать? Особенно если она… оно прячется. Хитрая хрисса! М-м..! Все не так-то просто. Придется постараться. Да». Он хлебнул вина. «Сын. Главное — сын. Оно не покинет тела, прежде чем родится ребенок. Ребенок. Ребенок, которому будет подвластен весь мир».
«Я это сделаю, даже если мне придется переспать со всеми женщинами Унры», — ухмыльнулся Ортаг, закрывая глаза. «Кто же ты, та, о которой говорят древние книги. Потомок сгинувших без следа хибеонов? Или дитя самой Истан Унры, странствующее по телам и оставляющее их вместе с жизнью?»
«Пей Унра, пей».
Сделав несколько безуспешных попыток достать Тая длинным мечом и разнеся при этом чуть ли не полхижины, гигант отступил к двери. Искоса поглядывая на унрита, он наклонился к человеку в камзоле, и тот что-то яростно зашептал ему в ухо. Так продолжалось с минту. Неожиданно гигант ухмыльнулся и торопливо качнул головой:
— Да.
Тай стоял посреди комнаты, тяжело дыша, облизывая пересохшие губы и проклиная себя за выпитую вечером харуту. В животе урчало. Тело вдруг охватила неприятная слабость. По спине струился липкий пот.
Гигант выпрямился. Человек в камзоле ехидно улыбнулся унриту:
— Мы не торопимся. Присаживайся. Поговорим.
Вместо ответа Тай сделал отчаянный выпад, пытаясь достать грудь гиганта прежде, чем тот успеет поднять меч. Однако с необыкновенной для такого массивного тела ловкостью гигант выставил вперед левую руку, плотно закованную в боевой браслет. Оружие Тая, скользнув к нему, ушло в сторону. На мгновение унрит потерял равновесие, и этого мгновения вполне хватило на то, чтобы рука в браслете успела выпрямиться (она почему-то показалась унриту невероятно длинной) и нанести ему сильный удар в челюсть. Мощь удара была такова, что унрита резко отбросило к противоположной стене хижины. Меч выпал из его рук. «Только бы не потерять сознание», — успел лихорадочно подумать он и тут же провалился в темноту.
И… тут же очнулся оттого, что чьи-то руки ласкали его, чьи-то губы касались его губ.
— Мона… — с трудом прошептал унрит.
— Да. Это я. Мне плохо без тебя, Тай.
— Ты спишь?
— Нет. Это ты спишь. А я там, далеко.
— Но ты же здесь..?
— Там.
— Здесь, — упрямо повторил унрит.
— Молчи, — она прикрыла его липкий от крови рот ладонью. — Я же вижу, тебе трудно говорить.
— Мне трудно молчать, — мысленно улыбнулся Тай. — Я ничего не вижу. Сейчас ночь?
— У тебя просто закрыты глаза, — ее голос стал постепенно удаляться.
— Я открою их.
— Не открывай. Ты не узнаешь меня, — голос уже звучал совсем далеко.
— Не уходи, — жалобно попросил унрит.
— Мы увидимся. Потом.
Тай открыл глаза.
Казалось, прошла целая вечность. Но за время, что он разговаривал с Моной, нападавший на него гигант успел сделать не более двух шагов. Острие его норнского меча было направлено на Тая. Делая третий шаг, гигант едва не споткнулся о лежавшее на полу тело убитого Таем незнакомца. Нападавший покачнулся и, прежде чем он успел принять устойчивое положение, унрит стремительно рванулся ему под ноги. Неловко взмахнув руками, гигант рухнул на пол.
— Браво! — услышал он издевательский голос человека в камзоле и почувствовал, как что-то острое впивается ему в бедро. Тай отчаянно дернулся, пытаясь уклониться от повторного удара, но холодное острие крайта коснулось его шеи прежде, чем унрит успел выдернуть свое тело из-под навалившегося на него гиганта.
— Тихо! — сказал человек в камзоле. — Не шевелись.
— Режь! — глухо прохрипел Тай.
Его связали по рукам и ногам. Грубо швырнули на лежанку.
— Отдохни!
Человек в камзоле озабоченно потрогал веревки.
— Не развяжет?
— Куда уж! — хмыкнул гигант, с интересом разглядывая лежащее на соседней лежанке тело Моны. — Красивая. Может, того? — он наклонился к девушке, откинул одеяло, и его огромная ладонь грубо облапила ее грудь.
— Тьфу! — сплюнул от отвращения человек в камзоле. — Вечно тебя тянет на мертвечину, Кусум, сегодня в Унре будет достаточно живых.
