Вот тогда со стороны Сосновки послышался протяжный многоголосый вой. Так, ввергая жертву в безумие, начинают охоту волки. Но сейчас была отнюдь не зима, и волки не шастали по лесам голодными стаями.
Посмотрев на разорённое село, Рыжий увидел странное шевеление мохнатых тел.
— Уж не вурды ли? — удивился он.
Бьющиеся рядом ополченцы насторожились. Они хоть и сошлись с Власоруком и Быстроногом, но вурдов как таковых в приятелях не держали. По их убеждению, злобное племя скорее могло придти на подмогу орде, чем её противникам. Даже мохнатые приятели не взялись бы утверждать обратного. И потому, продолжая отбиваться от крыс, все с тревогой поглядывали на село.
Это были действительно вурды. И вопреки опасениям, они пришли на выручку людям. Четыре полных сонара, отборная сотня бойцов — почти всё, чем располагало их племя — мощь почти несокрушимая. Никогда ещё вурды не выводили разом таких сил, ни один враг их народа не удостаивался такой чести.
Если одному Быстроногу удалось успешно пробиться сквозь полчище, то можно себе представить, какое опустошение в рядах орды учинили четыре сонара. Они врезались в крысиную лаву, словно плуг в мягкую землю. Лоб в лоб.
Лохматые воины кромсали врага с той лихой удалью, с какой мальчишки, играя в войну, секут прутиком заросли лопухов. Ошмётки плоти, и целые тушки разлетались от сонаров, подобно грязи из-под копыт конницы. Ничто не могло остановить их продвижения встреч вражескому воинству. Рыжий подметил, как в самой серёдке вурдовой сотни, восемь из них, держа ножи в одной руке, другой несли на тяжёлых, сбитых из брёвен носилках, свою колдунью. Вуверкува величественно восседала на странном подобии трона, оглядывая с его вышины поле битвы. Она не держала в руках оружия, но, судя по разрывающимся тут и там вражеским телам, прибегала к какому-то колдовству.
А вурды продвигались дальше. Каждого из передовых бойцов облепило десятком хвостатых существ, вцепившихся в толстые шкуры. Однако вурдам всё было нипочём. Даже если кто-то из них падал, споткнувшись или попав таки на зуб тварям, остальные продолжали переть, как ни в чём не бывало.
— Эгей, братья! — заорал Быстроног, позабыв об изгнании.
Потянув его за куртку, Власорук выразительно постучал пальцем по лбу. Тем не менее, оба они, воодушевлённые приходом соплеменников, с остервенением и удвоенной силой бросились в бой. И ополченцы, увлечённые порывом приятелей, рванули следом.
Совместными усилиями орду отогнали от рубежа. Оборону спешно латали, используя всё, что попадало под руку. На починку пошли остатки сосновских домов, стволы с засеки и даже дубины. Разыскивали в песке черпаки, котлы наполняли водой и ставили на костры. Собирали стрелы…
Вурдовы сонары вернулись к Сосновке зализывать раны. Судя по всему, на повторный удар сил у них не осталось. Всю свою мощь они вложили в первый и единственный бросок, который сокрушил остриё прорыва.
Орда отступила от частокола и копошилась на равнине. Однако исход схватки оставался неясен. Голова, видимо, копил силы, которые всё прибывали и прибывали из-за Оки. Потому князья решили собрать совет. Кликнули Зарубу, Эрвелу, из ополченцев — Мерлушку, который замещал раненого Бушуя. Разыскивали и чародеев. Нашли не всех. Подошла, держась за руку, Мена, прибрёл, измазанный кровью, Вармалей. А вот Кавана куда-то пропала — колдунью не обнаружили ни среди мёртвых, ни среди раненых. Сокола тоже пришлось поискать изрядно. Когда уже отчаялись, он вдруг появился сам. Выбрался весь в трухе из какого-то дупла.
Чародей ничуть не смущался тем, что покинул битву в самый тяжёлый час. Сохранённые пленники спали в мешке, а за время сидения в чреве дерева у Сокола возникли кое-какие мысли на их счёт.
Пока собирались, произошло событие чрезвычайно важное — последние сотни тварей втянулись из реки на галявину и, казавшийся до сих пор бесконечным, их поток, наконец, иссяк. Конец крысиных подкреплений мог бы воодушевить, но вместе с потоком исчерпались и силы защитников.
Серо-ржавое море колыхалось на равнине, не спеша пускать новую сокрушающую волну. Крысы даже оставили в покое частокол. Отошли на безопасное расстояние и затихарились.
— Чего они выжидают? — озадачился Заруба.
Сокол вдруг понял чего.
— Вечера, — ответил он.
Чародея поняли не сразу.
— С темнотой они легко взломают оборону, или просочатся по-тихому, — пояснил Сокол. — Всю версту кострами не осветишь, а значит, крысы получат преимущество. Прорвутся и, не ввязываясь в ненужные бои, уйдут в Мещеру. Зачем им лишние потери?
— У нас недостанет сил очистить равнину, — развёл руками Пётр. — Тем более к вечеру.
Борис задумчиво потёр подбородок.
— Ну, ладно, — рассуждал он вслух. — Допустим, крысы прорвутся. Допустим, внезапным ударом им удастся заесть пару сёл. А дальше что? Подтянутся дружины, поднимется ополчение — и конец орде.
— Крысы не будут полки в поле выстраивать да дружину ждать, — возразил Сокол. — Здесь мы их на переправе подстерегли. А в лесах — гоняйся за ними. Всё равно, что с дубиной против комариной тучи. И ладно бы они неразумны были. Тогда, может, и сладили бы люди с полчищем. Но, смотри, как хитро рубеж прорвали. Тут звериного разума недостаточно. Голова. Вот в ком опасность. Вот кого необходимо уничтожить. Без него серая орда всего лишь стая. Злобная, но тупая. Не имея цели ей всё равно что пустошить и куда двигаться. Она разбредётся по лесам или вернётся на Старицу, но в любом случае потеряет единство.
— Там ещё и Москва наготове стоит, — добавил Заруба. — Только мы поддадимся, они своего не упустят.
— Что ж, значит надо пробиваться к Голове, — заявил Пётр.
— Половину людей положим… — проворчал Заруба, вылавливая в глазу соринку. — Половину, это в лучшем случае.
— Мы поддержим стрелами, — сказала Эрвела.
— Боюсь, ни мечи, ни стрелы ему не повредят, — заметил Варунок. — Его, пока в капусту не покрошишь, не кончишь. А стая не станет ждать, сложа… лапы.
Олег до сих пор молчал. Совсем недавно став князем, он ещё боялся прилюдно сказать какую-нибудь глупость и потому остерегался говорить вообще.
— Чего спорить? — не выдержал он. — Выхода-то другого нет. Разве только выманить тварь на честный поединок.
Молодой князь ухмыльнулся
— Так что пойдём людей собирать. Да ещё обмозговать бы надо, как ловчее этого Голову покромсать на шматочки мелкие.
Сокол не слишком уверено произнёс:
— Есть одна задумка. Мы с Меной ещё до вашего прихода кое-что прикинули, а сидя в дупле, я те прикидки до ума довёл.
— Решено, стало быть, — кивнул Олег. — Отбираем из дружин лучших и клином пробиваемся к Голове.
