Потрясения были: противоречия между полами, послужившие поводом для войны (можно только гадать о её причинах); изгнание мужчин и, видимо, части женщин с плоскогорья (они образовали новый народ, вернувшийся в эпоху варварства); затем — неоднократные нашествия варваров-питцинов на благодатный Тарн. Блейд полагает, что только ущелья вблизи тарниотской возвышенности способны поддерживать жизнь — за счет рассеиваемого облаками тепла; остальная часть планеты, скорее всего, скована ледниками. Если это действительно так, то вряд ли предпринятая им попытка создания нового общества будет успешной. Можно, однако, надеяться, что памятные машины и ньютеры Тарна сохранили достаточно древних знаний, чтобы использовать их для восстановления цивилизации.
Размеры плоскогорья, на котором расположен Тарн, примерно двести на двести миль; по приблизительным прикидкам Блейда, на этой обширной территории обитают два-три миллиона цебоидов, около миллиона ньютеров и только двадцать-тридцать тысяч гомидов, в подавляющем большинстве — женщин (причем практически все они сосредоточены в столице и её окрестностях) Численность народа питцинов не превосходит пятидесяти тысяч человек. Таковы остатки населения некогда процветающего мира.
Технологические достижения тарниотов представляют значительный интерес для Земли; однако еще более важным является тот урок исторического развития, который преподнес нам этот умирающий мир».
Дж. Лэрд. «Ветры Катраза»
Странствие шестое
(Дж. Лэрд, оригинальный русский текст)
Октябрь 1970 — январь 1971 по времени Земли
Ричард Блейд сидел под огромным колпаком из металлической сетки. Громоздкое сооружение, от которого к его голове, шее и обнаженному торсу тянулись десятки проводов, нависало над ним, прикрывая почти до пояса. Проводов и кабелей было вдвое больше, чем обычно, и если в предыдущих опытах Блейд напоминал только что угодившую в паутину муху, то теперь он был уже спеленут, превращен в кокон и подготовлен для паучиной трапезы. И в данный момент лорд Лейтон, ученый паук, как раз впрыскивал в него необходимую дозу желудочного сока — или чем там еще накачивают свою жертву пауки? — и сверлил Блейда пристальным взглядом. Это была двенадцатая попытка за последний месяц; одиннадцать предыдущих кончились полным провалом. Лакомое блюдо для стола паука никак не желало дойти до нужной кондиции — то ли повар сплоховал, то ли его кухонная плита вдруг объявила забастовку.
Сейчас Блейд чувствовал только легкую щекотку под черепом. Ни сокрушительных взрывов в мозгу, ни дикой боли, выворачивающей внутренности, ни грохота и рева, ни ослепляющих световых эффектов, чуть заметная щекотка — и все. Правда, он не имел понятия о том, какими ощущениями — зрительными, тактильными, слуховыми, обонятельными и вкусовыми — должен сопровождаться новый эксперимент. На всякий случай, он приготовился к самому худшему — к страданиям и боли, превосходившим те, которыми сопровождались его прежние перемещения в иные миры. Но на этот раз Лейтон никуда не собирался его посылать; цель сегодняшнего опыта была совершенно другой.
Его светлость вырубил ток, надавил красную рубчатую кнопку, и колпак взлетел вверх, подтянутый к потолку тросом. Плоские медные контакты, которыми заканчивались провода, с сухим треском покинули кожу Блейда — вместе с полосками липкой ленты, разорванными напополам. Блейд потер грудь, слегка зудевшую и покрытую густой мазью (она предохраняла тело от ожогов), помассировал виски и шею, потом откинул голову на спинку кресла. Колпак коммуникатора покачивался ярдах в трех над ним; с обручей, на которых крепилась сетка, свисали провода. Теперь это устройство напоминало большую медузу, нацелившуюся на него множеством тонких ядовитых щупальцев.
Блейд опустил взгляд и уставился на лорда Лейтона; лорд Лейтон уставился на него. С минуту в зале, загроможденном шкафами — блоками памяти гигантского компьютера — царила почти полная тишина, прерываемая лишь тихим шелестом вентиляторов системы охлаждения. Затем Лейтон с надеждой спросил:
— Ну как, Ричард?
Блейд пожал плечами.
— Ничего необычного, сэр. Я помню все и…
— Все? Очень неопределенное понятие! Мозг после накачки вряд ли способен отличить новую информацию от старой… кажется, будто знал это всегда, — теперь он суетился у стола, рядом с панелью компьютера, тасуя колоду плотных розовых карточек размером с ладонь. — Ваше «все», Ричард, сейчас может оказаться больше моего «всего» на порядок. А у меня в голове — отнюдь не вакуум, поверьте…
Он вытащил одну из карточек, взглянул на нее и с отвращением скривился.
— Ну, ладно… Пусть будет это. Чему равен интеграл от натурального логарифма?
— Единица, деленная на икс, сэр.
— О! Уже кое-что!
Блейд поднялся из кресла и шагнул на покрытый метлахской плиткой пол; он приятно холодил ступни, чуть шероховатая поверхность создавала впечатление устойчивости, почти незыблемости.
— Не считайте меня полным идиотом, ваша светлость, — с плохо скрытым раздражением буркнул он. — Таблицу интегралов вбили мне в голову еще в Оксфорде, и ваш железный ублюдок тут абсолютно ни при чем.
Лейтон хмыкнул и вытащил новую карточку.
— Что такое эсхатология?
— Мистическое учение о судьбах мира и вселенной… Спецсеминар по истории религии в разведшколе «Секьюрити Сервис»
— Так… Предельный молекулярный вес рибонуклеиновой кислоты?
— Миллион двести тысяч единиц. Тоже Оксфорд, курс химии.
— Мангры?
— Тропические заросли на африканском побережье, затопляемые приливом. С ними я познакомился на собственной шкуре весной пятьдесят девятого…
— Каротаж?
— Ну, это прямо по моей специальности… — Одно время, обучаясь в Оксфорде, Блейд собирался стать горным инженером. Он подтянул плавки, полузакрыл глаза и бодро начал: — Каротаж — совокупность методов исследования геологического разреза буровых скважин путем измерения физических свойств горных пород. Существуют различные виды каротажа: электрический, радиоактивный, сейсмический, магнитный…
— Хватит, хватит! — лорд Лейтон в изумлении уставился на своего подопытного кролика. — Знаете, Ричард, я начинаю думать, что вам моя машина совершенно ни к чему…
Блейд ухмыльнулся. Ну почему все эти яйцеголовые — все, как один! — считают людей его профессии законченными кретинами? Теперь он с удовольствием доказывал его кибернетическому сиятельству, что это совсем не так.
