надолго, когда с луну подержит кисть в лубке. Млада нехорошо улыбнулась. Геста отпрянула, но, удерживаемая за руку, смогла сделать только полшага.
– Пусти ее! Вы рехнулись обе? – от возгласа Драгомира зазвенело в ухе.
Млада отпустила руку Гесты и, не дожидаясь разрешения, стремительно вышла из чертога.
Геста потерла запястье, сильно прихваченное крепкими пальцами Млады, боясь поднять взгляд на князя. Только сейчас с нее сходила застилающая разум ярость – вместе с утихающей болью в руке. Мрачный Драгомир неподвижно стоял позади и молча ждал объяснений произошедшему, и уже понятно было, что сторону Гесты он не примет. Его тень подрагивала на полу от света факелов, словно в раздражении. Да, Геста погорячилась, не удержалась от того, чтобы лишний раз указать этой девке на ее место. Кто она такая, чтобы запросто быть рядом с князем? Без роду и племени, без прошлого. А ведет себя так, будто ей все дозволено! И кто знает, что произошло бы здесь, в чертоге, между ней и Драгомиром, если бы не вошла Геста.
Наконец, найдя в себе силы, она обернулась, виновато поглядывая чуть исподлобья. За такой взгляд, помнится, отец прощал ей многие шалости и капризы. Но князь лишь скрестил руки на груди, по-прежнему не проронив ни слова. Его тяжелый взгляд ни капли не потеплел, а только сильнее подернулся пеленой отстраненности. Гнетущая тишина чертога, который стал в резком оранжевом свете еще более торжественным и высоким, будто разрывала Гесту изнутри. Терзала уши хуже громкого визга, а сердце – хуже упреков. Лучше бы Драгомир злился и кричал – так Геста видела бы, что ему не все равно.
Но нет, он молчит, и кто знает, о чем думает. Может, вовсе не о ней.
– Зачем ты остался с ней наедине? – оставив пустые уловки, Геста решила пойти в наступление.
– Потому что хотел поговорить, – бесцветно ответил Драгомир и снова замолк.
Вот так всегда – если он не в духе, придется выпытывать из него слово за словом. А понятнее ничего не станет. Это разозлило Гесту еще сильнее.
– Почему она волнует тебя больше, чем я? Скажи мне!
Князь покачал головой, будто выслушал очередной каприз несмышленого ребенка, прошел до своего кресла и, ковырнув ногтем след от клинка на спинке, опустился в него.
– Только что меня едва не убили отравленным кинжалом, а ты спрашиваешь, почему я остался с Младой наедине, – он провел ладонью по лбу и усмехнулся. – Пусть я буду мертв, но лишь бы меня не трогала другая женщина? Так выходит?
Укол совести тут же заставил Гесту пожалеть о своих словах. Правду сказать, она и прибежала сюда, только узнав, что Драгомира пытались убить – первый раз можно было поблагодарить болтливых служанок за своевременные слухи. Но, увидев рядом с ним Младу, Геста позабыла обо всем. Еще и эти проклятущие стражники не хотели ее пускать! Словно собирались что-то скрыть. Не иначе, по приказу своего начальника. Виген всегда поддерживал Драгомира и прикрыл бы по первой просьбе. Хотя временами казалось, что князь вовсе не стал бы утруждать себя тем, чтобы утаить от жены новую зазнобу. Велика ли честь.
– Нет, конечно, не так… – слабо попыталась оправдаться Геста. – Просто…
Бессилие будто сковало язык, не давая вымолвить ни слова. Драгомир еще некоторое время изучал ее, словно размышляя, стоит ли злиться, затем устало вздохнул и отвернулся. И Геста по-прежнему не понимала, в чем причина произошедшей однажды перемены. Поначалу она чувствовала, что небезразлична Драгомиру, на свадьбе он даже выглядел счастливым. Но княгиней новоиспеченную жену так и не сделал. А разговор об этом все не ладился. Сначала из-за одного нападения вельдов. Потом – из-за другого. Он то уезжал в пострадавшие деревни, то принимал старост, посадников, иногда, как сегодня – голытьбу. Но чаще всего просто отмалчивался и старательно обходил стороной разговоры о том, чтобы позволить Гесте занять то положение рядом с ним, которое она заслуживает.
А красное платье с богато украшенной вышивкой и самоцветами бармой, подготовленное для обряда, все пылилось в сундуке. Раньше Геста часто любовалась нарядом, храня надежду, что скоро доведется его надеть. В порывах отчаяния много раз пыталась сжечь, но всегда со слезами укладывала обратно. Ведь пока даже слухов не ходило о том, чтобы князь подыскивал себе вторую жену. А значит, еще не все потеряно.
– Просто объясни мне… Почему она? – прошептала Геста и сама поморщилась от того, как жалко это прозвучало.
Драгомир задумался еще крепче, по его лицу блуждали тени нерадостных мыслей. Он как будто и правда задался этим вопросом – видно, не в первый раз. Но затем хлопнул ладонью по подлокотнику и выпрямился.
– Я устал говорить с тобой об одном и том же, Геста, – наконец разомкнул он губы. – На самом деле Млада тут ни при чем. Она всего лишь была среди гридней в чертоге сегодня и уберегла меня от кинжала. Я хотел кое о чем ее расспросить. Вот и все. Хватит яриться; ты сама себя изводишь.
– Я не извожу себя, Драгомир! Я просто хочу понять, кто я для тебя! – Геста порывисто подошла нему и замерла, не решаясь сделать еще шаг.
Князь поднял на нее взгляд – там не было ничего, кроме усталости. И желания, чтобы его оставили в покое. Ведь нужно признать, у него был тяжелый день, который к тому же закончился таким кошмаром. Гесте стало вдруг невыносимо жаль любимого и совестно за свое поведение. Но она понимала еще, что со своей ненавистью к Младе ничего не может поделать. Да и не верила, что внимание Драгомира к этой девке связано лишь с ее воинскими умениями. Слишком уж все одно к одному.
– Ты считаешь, сейчас самое время это обсудить? – князь горько улыбнулся. – Прямо здесь?
– Прости, душа моя! Прости. Я понимаю…
Геста склонилась, заглядывая ему в глаза. Но только хотела коснуться его плеча, как Драгомир резко поднялся и прошел мимо. Встал неподалеку и проговорил, не оборачиваясь:
– Мне временами кажется, что ты ничего не понимаешь.
Геста, в очередной раз переступив через собственную гордость, все же приблизилась, пусть и отталкивало ее явное нежелание Драгомира находиться рядом.
Но вдруг князь взял ее ладонь, осторожно провел по ней большим пальцем, внимательно разглядывая. Словно по линиям хотел узнать судьбу Гесты и свою. Трепещущий свет факелов вычерчивал глубокими тенями на лице Драгомира каждую впадинку, каждую морщинку, которых пока что было совсем немного. Между его бровей на мгновение залегла складка, но тут же
