— Доводит меня эта чертова кошка, — громко буркнул Бренор, зная, что Дзирт слышит.
Дроу неспешно приблизился к ним, поставил одну ногу на ступеньку трона и наклонился очень близко к Белвару.
— Гвенвивар унижает Бренора, — сказал Дзирт на языке дроу, который Белвар немного понимал и на который чары Аластриэль не распространялись. — Она часто использует его вместо матраса.
Бренор, понимая, что говорят о нем, но не разбирая ни слова, запротестовал. А тут еще Гэндалуг, тоже немного знавший язык дроу, присоединился к веселью.
— Только думаю, что его голова не годится для подушки, — ухал старый дворф. — Чересчур уж твердая!
— Клянусь Моррадином, надо было мне остаться с проклятыми темными эльфами, — проворчал обиженный Бренор.
Улыбка в тот же миг сошла с губ Гэндалуга.
Празднество в Мифрил Халле продолжалось, сильные чувства, радостные и грустные, владели всеми.
Кэтти-бри наблюдала за всем со стороны и чувствовала странное отчуждение. Само собой, она радовалась победе, ей было интересно еще раз поглядеть на свирфов и особенно на родоначальника клана ее отца, чудесным образом вернувшегося в Мифрил Халл. Вместе с тем девушка чувствовала, что завершен какой-то этап. Положен конец угрозе со стороны темных эльфов, дружба между Мифрил Халлом и соседями, даже с Несмом, укрепилась, как никогда. Бренор и Берктгар вели себя как лучшие друзья, и Бренор даже намекнул, что мог бы отдать варвару Клык Защитника.
Правда, Кэтти-бри не думала, что когда-нибудь до этого дойдет. Бренор намекнул на возможность щедрого дара лишь потому, что знал — это ничего не будет ему стоить. После славного сражения в Долине Хранителя собственный меч Берктгара Баккенфуэре вполне мог сам стать легендой.
Но для Кэтти-бри все равно ни одно оружие не могло сравниться с Клыком Защитника.
Притихшая и задумчивая, девушка все же не поддалась сентиментальному настроению. Конечно, как и все в Мифрил Халле, в эту ночь она лишилась многих друзей. Но, как и все, она была закаленным воином и понимала, что такова жизнь и существует высшее благо, за которое стоит сражаться. Она смеялась, видя, как свирфы от отчаяния рвут редкие волосенки на головах, безуспешно пытаясь научить пьяных дворфов разбираться в дрожании камня. Она смеялась, когда Реджис ввалился в тронный зал, зажав под мышками свертки с едой, хотя уже так наелся, что пуговицы на его жилете чуть не отрывались. Она смеялась, когда мимо нее промчался Биддерду Гарпелл, а за ним на коленях полз Тибблдорф Пвент, умоляя укусить его.
Но где-то в глубине души оставались задумчивая тишина и ощущение того, что что-то закончилось, и девушке, только открывавшей для себя большой мир, было неуютно.
* * *
Посреди вонючего дыма Бездны появилась прекрасная женщина-дроу, зло в нежном обличье, и Эррту затаил дыхание, сидя на грибном троне.
Он не знал, чего ждать от Ллос; они оба видели, чем закончился поход.
Демон следил, как она шла сквозь туман, ведя за собой узника — обещанный ею подарок. Она улыбалась, но никто не мог бы сказать, что значила улыбка Владычицы Хаоса.
Эррту выпрямился и принял независимый вид, решив, что он все сделал, как было велено. Если Ллос станет обвинять его в том, что произошло, он будет спорить. Хотя, если она узнала о черном сапфире, который он дал глабрезу…
— Плата с тобой? — громыхнул демон.
— Конечно, Эррту, — ответила Паучья Королева.
Эррту недоверчиво склонил огромную рогатую голову. Она подтолкнула пленника вперед, к громадному демону. Вроде бы ни в ее тоне, ни в действиях не было никакого подвоха.
— Похоже, ты рада, — осмелев, заметил Эррту.
Ллос широко ухмыльнулась, и Эррту все понял.
Ну конечно, она рада! Эта злодейка, коварнейшая из коварных, действительно была довольна тем, что получилось. Матери Бэнр больше нет и порядка в Мензоберранзане — тоже. Сейчас город дроу погрязнет в таком хаосе, такой паутине сложнейших интриг, лжи и постоянных войн между Домами, какой еще не бывало.
— Ты с самого начала знала, что так и будет! — упрекнул ее демон.
Ллос громко рассмеялась.
— Не совсем так, — сказала она. — Разве я могла предположить, что Эррту будет так ревностно оберегать того, кто избавит его от заключения?
Эррту испуганно уставился на нее, распахнул свои кожистые крылья и обернулся ими, как бы желая защититься.
— Не бойся, мой демонический друг, — проворковала Ллос. — Я дам тебе возможность оправдаться в моих глазах.
Эррту глухо зарычал. Чего еще хочет от него Паучья Королева?
— Несколько недель я буду занята, — продолжала Ллос. — Надо положить конец неразберихе в Мензоберранзане.
— Ты же этого не хочешь, — фыркнул демон.
— Ну тогда буду развлекаться, наблюдая за неразберихой, — покладисто согласилась Ллос. И, словно припоминая, добавила: — И за тем, что ты должен сделать для меня.
Демон снова зарычал.
— Когда ты будешь свободен, Эррту, — спокойно произнесла Ллос, — и Дзирта До'Урдена опутают хвосты твоей плети, то убивай его медленно, чтобы я могла насладиться каждым его криком. — С этим словами Паучья Королева вскинула руки и пропала в треске черных молний.
Морда Эррту искривилась злобной ухмылкой. Он взглянул на несчастного пленника, который должен был сломить волю и разбить сердце Дзирта До'Урдена.
Иногда Паучья Королева просит так мало.
* * *
Минуло уже две недели со дня победы, а празднества в Мифрил Халле еще продолжались. Многие разъехались: сначала уехали двое выживших гвардейцев Несма и лонграйдеры вместе с Гарклом и Беллой дон Дель Рой (Пвенту в конце концов удалось уговорить Биддерду ненадолго задержаться). Потом отбыла Аластриэль вместе с семьюдесятью пятью своими рыцарями. Она отправилась в Серебристую Луну с гордо поднятой головой, готовясь встретить, не дрогнув, все упреки ее политических противников, потому что не сомневалась, что поступила правильно, поспешив на помощь Бренору.
Зато свирфы не торопились уходить. Им нравилось в гостях у клана Боевого Топора, и варвары Сэттлстоуна уговорили их остаться, покуда не будет выпит весь мед Мифрил Халла.
Вдали от гор, заключавших в себе дом дворфов, посреди холодной, обдуваемой ветром равнины на великолепной лошади — одной из тех, что принадлежали погибшим Рыцарям Серебристой Луны, — скакала Кэтти-бри. Она сидела в седле уверенно, приняв окончательное решение, но боль все равно разрывала ей сердце, когда она оглядывалась назад, на свой дом. Она ощупывала взглядом каменистые тропинки, петлявшие по гористому склону, и с улыбкой заметила, ничуть не удивившись, спускавшегося по одной из них всадника.
