Лейтенант кивнул:
– Когда это началось? Когда стали находить на берегу разные вещи?
– Всегда, сколько я себя помню, волны выбрасывали на берег разные вещи. Тут такое дно. – Рыбак повел рукой. – Возле ледника глубоко, а потом мельче и мельче. Когда в озеро падает кусок льда, а отрываются глыбы с десяток наших домов величиной, то волна сначала цепляет все лежащее на дне, а потом ускоряясь идет в сторону берега, поднимается и в этом месте выбрасывает принесенное. Лет двадцать назад пришла какая–то зараза, берег на пятьдесят ярдов вглубь был завален гниющей рыбой. Бродили в ней по колено. Но тогда дома стояли в трех милях отсюда. Когда Старый Гвихрен нырял в озеро, в том месте вода едва плескалась о камни.
Ливенс вновь глотнул из бутылки, на этот раз осторожней:
– Я был мальчишкой, когда нашли тут первый труп. Ахер в кожаной броне, наполовину объеденный рыбами. В руке он все еще сжимал щит. Я хорошо это помню, весь поселок тогда собрался и решал, что это значит и не будет ли от этого неприятностей. Потом положили труп в лодку, вышли на озеро и бросили его в воду. Эх, если бы он был только один.
– Были и другие, верно? – Кеннет посмотрел в глаза собеседника, в поисках подтверждения. – Бьюсь об заклад, ледник приносил их и бросал в озеро, значит им несколько сотен лет. Год за годом количество тел увеличивалось, были и люди, и ахеры. А с трупами приходило богатство – золото, серебро, драгоценные камни и украшения. Вы их обчищали, а потом? В озеро?
– Да, – чернобородый размашисто кивнул головой – в озеро. Озеро дало, озеро забрало.
– Не все.
– Нет, не все. Зачем рыбе золото? Так всегда говорил Гаван, зачем рыбе серебро и камни. А живым пригодится. Он первым перенес дом сюда, к воде. Целый год смотрел, как идут волны и куда выбрасывают больше вещей, а потом за месяц разобрал дом и отстроил его на самом берегу, на сваях. Старики с него смеялись, говорили, не пройдет и одной зимы, как вернется на старое место. А он за полгода крышу новой дранкой перекрыл, лодку купил, печь из обожженного кирпича поставил, а его баба и сын в новой одежде ходили. Торговцы быстро смекнули, к кому лучше заезжать, менять товары не на рыбу и икру, а на золото и серебро. И в следующем году еще четыре хозяйства переехало, построили дома рядом с ним. Ему это не понравилось, но запретить он не мог, иначе бы дом сожгли.
– Твой дом рядом с ним стоит.
– Потому как мой отец одним из первых решил все поменять. Ловля рыбы – это тяжелый кусок хлеба, особенно здесь. Бывало, утром и вечером только суп из водорослей и рыбьих костей ели. Ничего тут не растет, та пара овец и коза живут только за счет сена, что купцы привозят. Каким же надо быть глупцом, добро, само в руки идущее, не поднять да для себя использовать.
– И сколько времени прошло пока все сюда не переселились?
– Три года. Может четыре, не помню.
Кеннет посмотрел на забор:
– Значит эти загородки работают как сак? Так? Волна выбрасывает предметы, трупы и мусор со дна, эти поперечно уложенные ряды камней их задерживают, не дают уйти обратно в озеро. Когда вода уходит, то вы идете и собираете?
На лице рыбака появилась невеселая улыбка:
– Сак? Ну да, сак. Но в первую очередь заборы скрывают от соседей, что кому судьба принесла. Раньше все делили по-справедливости, но потом, когда сюда перебрались все, стало хуже. Бывали дни, когда находили только одну брошь или самородок, и что? Делить на двести пятьдесят голов? Люди не спали целыми ночами, бродили по берегу с факелами, ждали волну. Дрались, спорили, где именно, возле чьего дома выбросило ту или иную вещь. – Рыбак сплюнул на землю, поднял камень и швырнул с такой силой, что тот исчез с глаз прежде, чем упал в воду. – Семьи, делившиеся когда–то последней рыбой, теперь следили друг за другом, воровали найденное. Кое–кто и за топоры стал хвататься.
Он глотнул из бутылки, вздрогнул и вытер рот рукавом:
– Если это и сак, то на нашу жадность. Надо было видеть, как делили берег, как за каждую четверть дюйма спорили, а если сосед на палец забор сдвигал, то за ножи брались. А потом… Как заборы поставили, и каждый заперся в своем дворе, покоя вообще не стало.
Кеннет фыркнул:
– Ну да, это ужасно, вас заставили тут жить и грабить трупы. Если бы только могли уйти…
Чернобородый посмотрела на него без злости, с потаенной грустью в глазах:
– А некоторые и уехали, смогли это сделать. Но не все такие сильные. А Вы бы уехали? Если после каждой волны могли бы на пороге собственного дома найти такое? – Он полез за пазуху и вытащил маленький сверток. Осторожно развернул. Золотой перстень, два маленьких змея сплелись хвостами и сжали челюсти на прозрачном как вода камне размером с голубиное яйцо. Лейтенант взял перстень и поднес к глазам. Каждая мельчайшая чешуйка на змеином теле была тщательно выгравирована, глаза сияли голубыми камешками, маленькие, тоньше волоса, раздвоенные язычки лизали алмаз. В том, что это был именно алмаз, он не сомневался.
– Он слишком велик для меня, да и на Ваши пальцы тоже. Но это ничего. Я не осмелился его носить, хотя это самая красивая вещь, которую я видел в жизни.
– Кто его носил?
– Какой–то ахер на шейном шнурке. – Рыбак осторожно забрал свое кольцо. – Ушли бы? Ну, господин лейтенант, ушли бы, зная, как другие находят на берегу такие чудеса? Когда в детстве ешь суп с водорослями, то не хватит сил забрать отсюда семью и попытать счастья в другом месте.
– С уже собранного можно было купить хорошее хозяйство с большим куском плодородной земли. Где угодно в этих горах или за их пределами. Отправить сыновей в школу… Или им земли прикупить, жен хороших найти, внуков дождаться.
– Да, и каждую ночь просыпаться по десять раз, ожидая волны, которая не придет, и думать – какие чудеса выбросит на берег, а меня там не будет, чтобы подобрать. Я пытался, уехал на полгода, хотел даже к вам, в Стражу записаться, но, в конце концов, притащило меня назад. – Рыбак посмотрел на водную гладь. – Это озеро… Как тут родился…
Он осторожно положил перстень на ладонь, и не глядя на лейтенанта, сказал:
– Если бы некий мудрый офицер увел своих людей в казармы и не…
– Ветер, – сказал Кеннет.
– Что?
– Ветер подул, я не расслышал, что ты там говорил, хозяин. Но если бы вдруг подумал, будто хочешь меня купить как городского служку… – процедил он сквозь стиснутые зубы – то наверно отрубил бы руку, которой мне взятку подсовываешь.
Рыбак сжал ладонь.
– Скажешь мне, кто убивает? – Лейтенант сделал вид, будто не заметил дрожание плеч и бледность чернобородого. Не собирался давать ему покоя. – Вы нашли что–то не совсем мертвое, верно? Ахер? Человек? Одержимый? Трупы людей и ахеров, сбрасываемые ледником в озеро – это останки после древней битвы. Там пользовались магией, возможно призвали кого–то демона, чудовище из–за Мрака, который попал в лед как остальные, но не умер. Вы его разбудили, и он теперь убивает.
