Кейну оставалось только гадать, какими ветрами занесло в глубь неизведанного континента столь древний народ, и тут Сула ничем ему помочь не мог. Давным-давно явились с востока — вот и все, что он знал. Что ж, спасибо и на том, что теперь хоть стало понятно, отчего их лица и речь показались англичанину смутно знакомыми. Их черты были чертами предков семитов, которые еще и теперь прослеживались в современном Кейну населении Месопотамии; по той же самой причине многие слова и целые фразы были так схожи с оборотами древнееврейского языка…
Соломон узнал от Сулы и о том, что не все здешнее население было одного корня. Кстати сказать, они не заводили общего потомства с рабами; если такой ребенок все же рождался, его немедленно умерщвляли. Насколько было известно Суле, наибольшим влиянием пользовались ассирийцы; но часть народа, и простолюдины, и знать, назывались арбиями. Они были вполне подобны ассирийцам, но кое-чем все же отличались от них.
Была и еще группа людей, именуемых калдеи, — ее составляли волшебники и предсказатели, пользовавшиеся огромным почитанием среди чистокровных ассирийцев.
— А вот Шем и подобные ему — они эламиты, — сказал как-то Сула, и Кейн даже вздрогнул, услыхав библейское слово. Эламитов было не много, но они были орудиями, исполнявшими волю жрецов, — убийцами и палачами, совершавшими самые страшные и противоестественные деяния. Суле, как и всем прочим храмовым рабам, довелось уже пострадать от их рук.
С этого самого Шема, когда он появлялся, Кейн прямо-таки не спускал алчного взгляда. Ибо на поясе у него висел золотой ключ, обладание которым означало свободу. Однако Шем, по-видимому, правильно понимал убийственное выражение холодных глаз англичанина и вел себя осторожно — этакий угрюмый смуглый гигант с мрачным лицом, точно вырезанным из камня. Если он и переступал невидимую границу, за которой его могли достать длинные и крепкие, как сталь, руки пленника, то не иначе как в сопровождении вооруженной охраны.
И каждый божий день Кейн вынужден был слышать резкие хлопки плети и отчаянные крики рабов под пыткой кнутом, раскаленным железом или ножом для сдирания кожи. Нинн, похоже, был сущей преисподней, и правил ею истинный демон — Ашшур-рас-араб со своим хитрым и похотливым приспешником, жрецом Яменом. Сам повелитель, как и его царственные предки в древней Ниневии, тоже являлся жрецом. С течением времени Кейн понял, почему его, англичанина, прозвали здесь Персом. Нинниты видели в нем потомка тех воинов из диких тогда арийских племен, которые некогда спустились со своих гор, чтобы смести Ассирийскую империю с лица земли. Нинниты и попали-то сюда, в Африку, не иначе как отступая перед светловолосыми победителями-ариями!..
Время шло, Кейн оставался пленником в Нинне. Но в храм его больше не водили и в качестве оракула выступать не принуждали.
Однажды в городе случился переполох. Кейн слышал, как ревели на городской стене трубы, как гремели внизу литавры. На улицах лязгала сталь, и даже в его, так сказать, мансарду доносился топот марширующих воинов. Кейн выглянул наружу и увидел на равнине, за стенами, нагое чернокожее воинство, подступавшее к городу. Горели на солнце наконечники копий, колыхались на ветру головные уборы из страусовых перьев, доносился ослабленный расстоянием боевой клич…
Сула влетел в комнату, глаза у парня горели.
— Там мой народ!.. — выкрикнул он. — Они пришли воевать против Нинна! Мой народ — воины! Катайо — наш царь, а Богага — военный вождь! Честь военных вождей сулаев заключена в мощи их рук, ибо вождем становится муж, убивший своего предшественника голыми руками! Так и Богага завоевал свое место, но еще немало дней пройдет, прежде чем кто-нибудь сумеет его одолеть! Потому что он — самый могучий!..
Окошко в комнате Кейна предоставляло наилучший обзор происходившего за стенами, поскольку помещалось на самом верхнем уровне в храме Баала. Вскоре в комнату явился жрец Ямен со своими угрюмыми стражниками, Шемом и еще одним столь же сумрачным эламитом. Они встали возле другого окна, устроившись так, чтобы Кейн не мог до них дотянуться.
Вот распахнулись громадные ворота: ассирийцы выходили из города навстречу врагам. Кейн прикинул, что там было не менее пятнадцати сотен вооруженных солдат. Значит, в городе оставалось еще около трехсот: царские телохранители, часовые на стенах и домашние войска знатных вельмож.
Кейн видел, что ассирийская рать выстроилась четырьмя отрядами. Центр, численностью примерно в шестьсот душ, выдвинулся вперед. Фланги состояли из трехсот воинов каждый. Остальные триста плотным строем следовали за центром, замыкая фланги сзади. Все вместе выглядело наподобие трапеции, развернутой узкой стороной вперед.
Воины были вооружены дротиками, мечами, булавами и короткими тугими луками. На спинах висели колчаны, щетинившиеся перьями стрел.
Нинниты вышли на равнину в строгом боевом порядке и остановились, по-видимому занимая позицию в ожидании атаки. И она последовала незамедлительно. Кейн оценил число нападавших примерно в три тысячи, и даже на таком расстоянии бросались в глаза их воинское мужество и телесная мощь. Беда только, сулаи воевали каждый сам по себе, без какого-либо строя и системы. Они бросились вперед беспорядочной толпой… и были встречены ливнем смертоносных стрел, которые пронизывали их щиты из буйволиной кожи с такой легкостью, как будто те были сделаны из бумаги.
Ассирийцы повесили щиты на шею и выпускали стрелу за стрелой. Они не делали залпов, как стрелки Креси и Аженкура, но тем не менее стреляли плотно и без перерывов. Черные воины с отчаянным мужеством бросались вперед, в самую гущу убийственных стрел. Кейн видел, как умирали целые ряды нападавших, как мертвые тела усеивали равнину. Но уцелевшие бежали и бежали вперед, с потрясающей легкостью отдавая свою жизнь. Кейн только дивился безукоризненной дисциплине семитских воинов, стрелявших с полным хладнокровием, словно на учебном плацу. Их фланги выдвинулись вперед и несколько развернулись, встав в одну линию с центром. Те же, что двигались сзади, остались на своем месте. Они не двигались с места: им еще не довелось принять участие в битве.
Наконец нападавшие растратили свой пыл и откачнулись назад: смертному человеку не по силам было устоять под таким ураганом стрел. Неровный полумесяц, который поначалу образовали чернокожие, распался на части. В центре и на правом фланге сулаи отступали в полном беспорядке, догоняемые пернатой смертью, которую нинниты посылали им вслед. А вот на левом фланге сотни четыре осатаневших дикарей все-таки прорвались, несмотря на ужасающую стрельбу, и с несусветными воплями врезались в строй ассирийцев. Но еще прежде, чем они скрестили копья в ближнем бою, Кейн увидел, как резервный отряд развернулся на месте и скорым шагом направился на выручку левому флангу. Оказавшись перед лицом двойной стены в шестьсот воинов, закованных в броню, атакующие не выдержали, покачнулись и отступили назад.
