Она нерешительно прикоснулась к юбке.
— Давай быстрее, — поморщился я.
Первая юбка скользнула к ее ногам.
— Между третьим и четвертым платьем, — сказал я, — спрятан кинжал. Постарайся к нему не прикасаться.
— А ты наблюдателен, — процедила дама.
Наблюдательность — одна из отличительных черт воина.
Третье и четвертое платье упали на пол. Теперь на ней оставалось лишь пятое и легкая, скользкая шелковая комбинация без рукавов.
Госпожа Роза замешкалась.
— Снимай все! — рявкнул я.
Пятое платье скользнуло к ее стопам.
— Ну-ка выйди из этой кучи тряпья, — потребовал я.
Она осторожно переступила через платья.
— Пожалуйста, не заставляй меня раздеваться дальше, — взмолилась она.
— Повернись, — приказал я.
Она послушно повернулась ко мне спиной, и я перерезал стягивающую волосы ленту.
— Неплохо, — сказал я.
У нее была великолепная фигура, пышные черные волосы до пояса и бледная аристократическая кожа. Похоже, она даже не сознавала, что такой тип красоты выводится благодаря долгому селекционному процессу.
На комоде перед зеркалом лежала расческа из клыка кайлуака. Я сунул нож в ножны, стиснул ее шею левой рукой, а правой принялся расчесывать густые, длинные пряди.
Когда из волос выпала завернутая в вощеную бумагу игла с ядом канды, госпожа Роза зарыдала.
— Теперь я совсем беззащитная.
— Теперь — да, — сказал я и перерезал тесемки шелковой комбинации. Почувствовав прикосновение холодной стали, она содрогнулась.
— Чего ты хочешь? — спросила она. — Ты собираешься меня изнасиловать?
Госпожа Роза посмотрела на широкую, упругую кровать, застланную шелковым покрывалом.
— Право на такую кровать надо еще заслужить, — сказал я. — Первые уроки такие простушки, как ты, получают в грязи, на соломе или на брошенной на цемент тряпке.
Я схватил ее за волосы и оттащил к комоду. В одном из ящиков я нашел ремешки от сандалий. С их помощью я скрутил ей руки за спиной, В другом ящике нашлась длинная, прозрачная вуаль. Свободные женщины складывают такую вуаль в несколько раз. Это позволяет им держать своих любовников в напряжении. Каждый день они убирают по одному слою, пока не наступит судьбоносный момент, когда они на мгновение приоткрывают перед ними последнюю завесу. Рабыни, разумеется, подобным идиотизмом не страдают.
Я намотал вуаль на тело госпожи Розы и в нескольких местах перевязал ее ремешком.
— Сойдет за тунику, — проворчал я и подтолкнул ее к зеркалу. Женщина жалобно застонала.
— Обрати внимание, — сказал я. — Ремешок развязывается одним рывком.
— Скотина! — всхлипнула она.
Я посмотрел на ее гладкое, стройное бедро. Стандартное клеймо каджейры будет смотреться просто великолепно.
— Я дам тебе золото, — сказала она. — Очень много золота, только отпусти меня.
— Мне не нужно золото, — равнодушно ответил я и толкнул ее к порогу. Она едва не ткнулась лицом в свисающую с двери цепь.
— Ты что, спятил? Плиты холодные, а я босиком!
Я поднял цепь и несколько раз обмотал ее вокруг горла госпожи Розы. Пусть привыкает к весу. Петли должны были хотя бы отчасти скрыть отсутствие настоящего ошейника.
— Я Грасиэла Консуэло Роза Ривьера Санчес! — выкрикнула она.
— Успокойся, Пепита, — поморщился я.
— Не вздумай вывести меня в таком виде из комнаты!
Я вытолкнул ее за порог. Она задрожала от страха и холода. Кажется, госпожа Роза поняла, что ей придется делать то, что захочу я.
Теперь у меня был арбалет и проводник.
Она опустилась на колени; Я не сомневался, что кюры просматривают коридор видеокамерами. Вместе с тем было маловероятно, что они используют настолько качественную аппаратуру, чтобы разглядеть отсутствие клейма на бедре и стального ошейника на горле.
— Встать! — приказал я.
Она поднялась на ноги и с ненавистью посмотрела мне в глаза.
— Красная линия тянется дальше, чем все другие, так?
— Да.
— Отведи меня в самый конец, — сказал я.
Госпожа Роза гордо вскинула голову и громко произнесла:
— Ни за что!
Когда я ткнул ее заряженным арбалетом в живот, лицо ее исказила судорога страха и боли.
— Ты не сможешь, — прошептала она.
— Почему? — удивился я. — Ты всего лишь женщина.
— Я тебя отведу! — крикнула госпожа Роза. — Только толку от этого никакого не будет. Людям туда нельзя!
— Пошла! — скомандовал я. — Живее!
Мы побежали по коридору.
— Рано или поздно мы натолкнемся на стражу, — заявила она. — Достаточно мне закричать…
— И половина твоего тела останется болтаться на цепи, — закончил я ее мысль.
Я не стал затыкать ей рот кляпом, ибо это могло вызвать лишние подозрения.
Очень скоро госпожа Роза запыхалась. Она была земной девушкой. Ей еще была незнакома идеально сбалансированная диета горианской рабыни, укрепляющие мышцы физические упражнения и танцы.
Я увидел, как одна из видеокамер повернулась в нашу сторону.
— Быстрее, Каджейра! — прикрикнул я. — Тебе давно пора в свою берлогу!
Камера вернулась в обычное положение.
Несколько раз нам приходилось спускаться и подниматься по лестницам. Госпожа Роза обливались потом и дышала тяжело и хрипло. Тяжелая цепь натерла ей шею и плечи.
— Веселей, Пепита! — подбадривал ее я.
Спустившись на четыре уровня, мы все-таки натолкнулись на четырех стражников.
— Шагом, — скомандовал я и поравнялся с девушкой, прикрывая ее левое бедро.
Она содрогнулась, перехватив на себе взгляды мужчин. Один из них засмеялся:
— Смотрите, ребята, новенькую ведут!
Через четыре ены рельсы закончились.
— Дальше людям нельзя, — объявила Роза.
— Ты видела не людей? — спросил я.
По моим сведениям, кюров на базе было очень мало.
— Нет, — сказала она, — но я знаю, что они — пришельцы. Они очень похожи на людей, по виду их невозможно отличить.
Я улыбнулся. Она еще не видела тех, кому служит.
— Я привела тебя на место, — сказала она. — Теперь отпусти меня.
Я снял цепь с ее шеи. Госпожа Роза повернулась, протягивая мне связанные руки.
Я схватил ее за волосы и толкнул вперед, туда, где уже не было рельсов.
— Людям сюда нельзя! — завизжала она.
— Шагай! — поморщился я и снова толкнул ее в спину.
Всхлипывая, она засеменила по узкому коридору.
Я отметил, что на стенах больше не было видеокамер. Это меня встревожило, да и вообще все складывалось слишком хорошо. В конце коридора находилась стальная дверь. По идее, взрывное устройство и должно было находиться в непросматриваемом камерами секторе, поскольку люди могли иметь доступ к видеоматериалам.
