и съев там мороженое. Мне было семь лет. Вернувшись домой довольным и сытым, я застал семейный совет в лице бабушки, мамы и старшего брата. Вопрос: «Как ты мог? Разве это ты положил сюда деньги? Это деньги бабушкины» – глубоко врезались в мой мозг. К тому же я не мог смотреть в их осуждающие глаза, было больно. И последней каплей стало то, что никто не сказал: «Где деньги? Верни назад». Всем было ясно, что я их потратил, а вернуть, естественно, не смогу. В тот день за тридцать бабушкиных копеек я купил деталь модулятора нравственности. Если Эмми видела эту сцену, понять её суть она бы не смогла, впрочем, как и многие другие, когда я собирал по частям собственный «модулятор». Другая моя бабушка была с детства богомольной, то есть верующей. И это неудивительно, потому что она родилась в конце девятнадцатого века и помнила царя. В «красном углу» её комнаты висела икона с ликом Николая Чудотворца, а под иконой чадила лампадка с конопляным маслом. Лик иконы под ризой был почти не виден, только глаза выделялись на прокопченном лице, смотрящие с проникновенным укором. Как-то я обнаружил в буфете пакет шоколадных конфет. Дома никого не было, а я заполнял свой досуг чем придется: листал книжки, играл с котёнком, смотрел в окно и поглощал конфеты. Бабушки всё не было и не было, а конфеты таяли и таяли. Наконец бабушка вернулась и позвала меня к столу обедать. После съеденных конфет обедать было выше моих сил. Зная, что на аппетит я никогда не жаловался, бабушка заподозрила неладное и обнаружила пропажу сладостей. На вопрос: «Где конфеты?» – я ответил, что пока она ходила в магазин, пришёл дядя Володя (сын бабушки) и забрал конфеты с собой. Она внимательно посмотрела на меня и промолчала. У меня отлегло от сердца в надежде, что всё сошло с рук. Немного погодя я спросил: «Ба, а почему у Николы Чудотворца такие печальные глаза?» Она, помолчав немного, ответила: «Потому что он святой и переживает за каждую душу, которая грешит». «Что такое грех?» – спросил я. «Врать – это грех!» – ответила бабушка. Вот так, всего за кулёк съеденных конфет я узнал, что у совести печальные глаза.
– Эмми…
– Слушаю.
– Я поразмышлял чуток и понял, что ты не могла видеть плохих поступков, потому что невозможно записать в память укоры совести. Их нужно пережить самому.
Эмми в своих выводах на основе только лишь просмотра фотографий и некоторых воспоминаний смогла обрисовать мой портрет с высокой степенью точности, что говорит о её знаниях в области психологии и тонкой женской интуиции. Её вердикт меня обрадовал и огорчил одновременно. Обрадовал положительной оценкой, но огорчил моим поверхностным отношением к ней как к личности. Я мог бы более подробно изучить её память и подтвердить ей своё расположение. Этот «нравственный ляп» нужно исправить при первой же возможности. Размышления прервал голос, и я увидел полуптицу, полузверя с зубастой пастью и огромным приплюснутым носом. На голове что-то наподобие рогов, а лапы вооружены длинными острыми когтями. «Вас ожидают», – проурчал довольно низкий голос существа.
У меня мелькнула мысль: «Оно говорящее?»
– Нас? – как-то робко отозвалась Эмми.
– Ты его видишь, Эмми? Какой он?
– Похож на гаргулью собора Парижской Богоматери.
Существо повертело огромным носом и повторило: «Вас ожидают, следуйте за мной».
– Нас двоих? – попытался уточнить я.
– Все следуют за мной, – утвердительно ответило чудище.
– Куда? – наши с Эмми голоса слились в один.
В этот момент передо мной появился вход в тоннель, очерченный полукруглой голубоватой аркой.
«Идём, Эмми, не бойся», – сказал я и мысленно протянул ей руку.
Мы очутились в небольшом овальном помещении с полом, выложенным белыми мраморными плитами. Приблизительно треть каждой плиты занимало изображение шестиконечной звезды со всевидящим оком в центре. Мне показалось, или так оно и есть, что звёзды были выгравированы в камне, а потом заполнены чёрной смолой либо, может быть, отполированным чёрным деревом. Гладкие стены бирюзового цвета прекрасно гармонировали с полом, а потолок был выстелен небольшими листами отполированного золота, в котором отражались пол и стены. Сопровождающий гнусаво визгнул: «Ждать здесь!», – а сам прошёл сквозь стену.
– Илья, что с нами такое? – в голосе Эмми чувствовалось напряжение.
– Давай спокойно всё обдумаем. Мне самому странно. Раньше угол обзора был около 100–110 градусов, а сейчас он равен 280. Всё время моего нахождения в Эфире я находился в пустоте, границы которой постепенно раздвигались, но это всё равно была пустота. И вдруг помещение, да ещё столь вычурное. Наверно, мы покинули Эфир. Может, это пресловутый уровень ЗОИ? Что скажешь?
– Мне показалось, что я воскресла. Такой контраст между Эфиром и этой комнатой, словно видишь сказочный сон. И ещё это чучело с крыльями… И разговаривает…
– Тут что-то не так. Мы оба видели один и тот же образ! Значит, он не персонифицированный нами объект, а реальный. Я окончательно запутался… Гексаграммы, которые изображены на полу, издревле являлись символом мироздания, его моделью. Шестиконечная звезда также символизирует слияние мужского и женского начал. Всевидящее око в центре звезды отождествляется с Логосом. А у масонов око называется «Великим Архитектором Вселенной», правда, оно вписано в треугольник. Получается, мы находимся в стилизованной приёмной Творца или какого-то мистического культа. Интересно, что гексаграмма использовалась практически всеми религиозными учениями от зари человечества. Число шесть присутствует и в древнегреческих мифах. Хаос породил Гею – землю, Тартара – бездну, Эроса – любовь, Эреба – мрак и Нюкту – ночь. Это шесть основателей мироздания. Дальше идёт нестыковка, которую греки не потрудились объяснить. Допускаю, что при родах Геей Урана не было повитухи, впрочем, и мужа у Геи не было. Отец Урана – бог-невидимка. Похоже, христиане, создав историю о непорочном зачатии, использовали этот факт из древнегреческого мифа. А потом в результате инцеста Геи и Урана родились шесть девочек и шестеро мальчиков, которых впоследствии окрестили грозными титанами. Ещё интересней, что Гея (она же земля) до их рождения была почти нагой. Её дети и внуки образовали собой полный набор природных атрибутов: океан, реки, солнце, луна, заря, время, ветер и подобное. Приоделась Гея, приукрасилась и родила шесть чудищ огромных: троих великанов-циклопов одноглазых и троих пятидесятиглавых и сторуких гекатонхейров. Феномен рождения этих уродцев также историей не изучен, наверно, это был гормональный сбой.
– Ты меня развлекаешь или отвлекаешь от ненужных мыслей? – хохоча спросила Эмми.
– Что ты, что ты, я ввожу тебя в пантеон богов, которые, почти уверен, сыграют
