— Йоу, милая, а ну прекращай безобразничать! — бойко крикнули мне.
Блики, меж тем, запрыгали так резво, что перекрыли мне весь свет. Я не видела ничего, кроме них, а они были такими манящими… Я потянулась к ним всем своим естеством, я почувствовала, как огонь, разделяющий меня и блики, обжигает лицо.
Две руки на моей талии отпустили меня.
Наконец-то!
Я выдохнула и бросилась вперед по вибрирующей под ногами пентаграмме.
Но не успели торжествующие блики поглотить меня, как другой огонь — холодный, голубоватый, электрический огонь, вжарил мне между лопаток — и я мешком осела на месте.
Внутри мелованного круга.
* * *
— Что ж, моя догадка подтвердилась, — холодно сказал Анте Давьер.
Или…стоп. Это не он холодно сказал.
Это мне было холодно.
Всему моему грешному телу, от которого я так и не смогла избавиться посредством досрочного вхождения в царство теневых бликов.
СТООООП!
Блики!
Прах!
Я резво открыла глаза.
Надо мной висело пронзительно-синее небо. Высокое, льдисто-хрупкое, упакованное в модерновую рамочку из шести склонившихся лиц.
Часть этих лиц были испуганными, но на той мягкой стадии, когда страх уже перерастает в облегчение. Еще одно лицо снисходительно усмехалось — давьерово. Последнее глядело виновато — лицо Андрис, в чьей правой руке свисал маленький электрический жезл. Перехватив мой взгляд, Ищейка быстро убрала его за спину.
— Йоу, прости! — искренне повинилась она. — Но тебя по-другому было не остановить! Вырывалась, как волчица.
— Спасибо тебе большое, — выдохнула я, припомнив, какая странная жажда тащила меня к дурацким бликам, и как, действительно, я до последнего была готова сражаться за возможность пойти к ним.
Я скосила глаза на Анте Давьера:
— А что за догадка?
Остальные солидарно обратили к нему взоры.
Маньяк пожевал губами, прикидывая, что да как.
— Мне с самого начала казалось странным, что вам удается запредельная магия, — наконец, сказал он.
Я, меж тем, села. И с удивлением обнаружила себя в сугробе — никакой «летучей пентаграммы», нашего экзотического транспорта, тут не присутствовало. Только снег, снег, снег — сколько хватало взора. Снег, облепившийся горы до самых их острых макушек. Шуршащий, будто тайны прошлого, снег.
Мы всей толпой нерешительно переминались на склоне, и белые, искрящиеся на взошедшем солнце барханы спускались под нами вниз, к далекой котловине межгорья.
Ребята, убедившись, что я цела, дружно выдохнули и стали поправлять лямки рюкзаков. Кадия, облаченная в объемную белую шубку и с намотанным на манер тюрбана белым же платком, никак не могла смириться с тем, что рюкзак ей достался разноцветный…
Анте Давьер, меж тем, продолжил говорить, скрестив руки на груди:
— Вся эта теория дружбы с унни пахнет неправдоподобно… Я подозревал, что Карланон был абсолютно неправ, утверждая, что запредельное колдовство по силам каждому.
— Он так не говорил, — нахмурилась я, осторожно ощупывая лицо.
После встречи с пограничным огнем оно откровенно горело… Но, судя по отсутствию воплей и комментариев от друзей, выглядело более или менее как обычно.
— Он это подразумевал, я уверен, — отрезал Анте Давьер. — Но на самом деле дружить с унни могут только те, в чьих жилах течет кровь хранителей. Или ее давний отголосок. Другим приходится довольствоваться классической магией.
— Не поняла, — насупилась я, вставая.
— Во время нашего перемещения унни решила, что вы, Тинави, — это Карланон. Мы все слышали, как она звала вас, но отнюдь не вашим именем.
— Вероятно, она просто обозналась, — я пожала плечами и, подрагивая от холода, поспешила застегнуть на все пуговицы свое беззаботно распахнутое лоскутное пальто.
Маньяк кивнул:
— Именно так. Обозналась. И, насколько я помню из ваших рассказов, подобные ошибки происходят не первый раз. Вот он, — хранитель непочтительно постучал костяшками пальцев по замороженному принцу Лассия, — Считал, что от вас пахнет Святилищем еще за два месяца до появления Карланона в Шолохе. Зверь, опять же, вынюхал вас — и набросился именно на вас, а не на моего брата. Само Святилище радо вам. В общем, унни чувствует Карла внутри вас. И если в вашем нормальном, материальном состоянии она понимает, что вы другое существо, то в такие пограничные моменты, как телепорт, — напрочь не видит разницы. И во всеуслышание зовет вас Карлом.
Мелисандр выхватил у Андрис Йоукли подзорную трубу, сквозь которую Ищейка оглядывала горные хребты вокруг нас. Не отрываясь от осмотра окрестностей, патологоанатом добродушно поинтересовался:
— Ну и че дальше? Где мораль, мужик?
— В реальной жизни не так уж много морали, — нахмурился Анте Давьер, — Лично мне просто приятно сложить вместе еще пару кусков пазла.
— У нас есть дела поважнее пазлов, думаю, — беззаботно фыркнул Мел.
Коротышка Андрис возмущенно прыгала перед ним, пытаясь отобрать свою трубу обратно. Убедившись, что разница в росте не позволяет таких маневров, Ищейка без зазрения совести пнула саусберийца в живот — и когда он, шипя, согнулся, забрала-таки свое имущество.
Анте Давьер с поистине аристократическим прононсом протянул:
— Ну не знаю… Вам, как исследователю кромена, будет интересно вывести из моей теории следующее: Хинхо из Дома Страждущих не только был создателем амулетов по открытию кромена. В 1033 году он был единственным, кто мог открыть купол. Потому что в нем текла кровь Карланона — его прапра…деда, который перед уходом завел себе возлюбленную из срединников. И был столь рассеян, что даже не заинтересовался ее судьбой — настоящий герой, не правда ли? Крохотная капелька крови, крохотулечка. Но это значит, что и сейчас купол сможет открыть только Тинави. Так что, считайте, я вас предостерег.
На этом моменте ребята побросали копаться со своими рюкзаками и дружно воззрились на меня, как на какую-то музейную диковинку. Я поколебалась с мгновение — и села обратно в сугроб. Так, пожалуй, надежнее!
— Или я, — добавил Давьер. — Моя кровь тоже подходит. Я хранитель.
— Нет, не сходится! — вдруг решительно вклинился Полынь. — Ведь вы утверждаете, что запредельная магия доступна только потомкам хранителей?
Впервые в жизни куратор не казался мне бледным — на фоне снега-то.
— Не совсем, — покачал головой Давьер, — Она доступна только тем, в ком течет их кровь.
— Не вижу разницы, — свел брови куратор.
— Вы — прекрасный образчик этой самой разницы, — фыркнул маньяк. — Откуда, по-вашему, у Ходящих запредельные способности?
— Ключ к ним заключен в нашей татуировке, — Полынь задумчиво оттарабанил привычную, видимо, с детских лет заученную формулу, и, казалось, прислушался к эху собственного голоса, ища в нем новый смысл.
Давьер потуже затянул петли рюкзака и кивнул:
— Вот-вот. Только ключ этот — не рисунок, как вам, вероятно, говорили преподаватели университета имени Рэндома… Ключ этот в материале. Покажите руку, господин Полынь.
Полынь показал.
— Ну да, ну да, — оценивающе пожевал губами Давьер. — Во все время учебы вам вливают кровь Рэндома. Совсем по чуть-чуть. Которая, однако, дает ряд удивительных способностей — но до определенной степени. Как только унни — каждый раз — понимает, что ее подло обманули, и призвал ее не бог, а всего лишь человечишка с запахом божественной крови — она уходит на какое-то время. Потом обманывается вновь. Поэтому вы можете применять Умения только в ограниченном количестве. И поэтому становитесь прозрачными, если переусердствуете — унни, по-своему, мстит.
Тут уж Полынь сам начал с интересом и, я бы сказала, энтузиазмом разглядывать свою татуировку. Будто в первый раз ее увидел. Все помолчали — поди поспорь с хранителем о теории магии! Себе дороже, вроде как. Да и незачем.
— А Лиссай? — спросила я и сама же себе ответила: — Ах, да. Потомок Дану…
— Как жалко, не правда ли? — вдруг подал голос Дахху. Из-за ворота его меховой куртки торчала башка Бурундука на длинной розоватой шее, — Я так надеялся однажды взять у Тинави или у тебя, Теннет, пару уроков карловой магии! Когда все успокоится.
