И открыл баночку.
В кабинете завоняло мазью, но слова медикуса не понравились мне куда больше неприятного амбре.
— Каких симптомов? — вопросил я.
— Вытяни вперед руки, месе карабудино. — Я подчинился, и Хасина разрезал старые повязки. — Болело сильно?
— Терпимо.
— Хорошо.
— Так что там насчет симптомов, чтоб меня в алкагест окунуло? О чем ты говорил?
— Я не сразу понял, что ты не тот Мерса, который попроще, — негромко ответил Альваро, аккуратно накладывая мазь на мои раны. Работал он, надо отдать должное, весьма ловко и профессионально. — Я еще не научился в вас разбираться.
— Мы говорили о симптомах, — напомнил я.
— Тот Мерса… Энди, кажется… Так вот, тот Мерса имел со мной разговор на открытой палубе, но, видимо, не передал его тебе, — невозмутимо продолжил медикус и с законной гордостью сообщил: — Видишь ли, месе карабудино, помимо того, что я лечу ваши прыщи, я занимаюсь серьезным делом — медициной и даже написал несколько книг.
— Рад за тебя, — не очень вежливо бросил я. — О каких симптомах ты говорил?
— У тебя руки дрожат.
— Слишком тугая повязка.
Хасина ослабил бинт.
— Так лучше?
— Да.
— Я автор монографии „Некоторые особенности минеральных ядов“ и брошюры для специалистов „Принципы целенаправленных отравлений в походных условиях“. За эти труды я удостоен звания доктора токсикологии Мерленсонского медицинского университета…
— Это был яд?!
Проклятая конфетка!!
— Гвини патэго, зачем ты такой громкий? — поморщился медикус.
— Яд?!!
— Какая теперь разница?
— Почему он лежал на столе?!
— Потому что никто не берет с моего стола „конфетки“, месе карабудино.
И вот на этот раз фраза прозвучала совсем не кротко. Я пропустил хлесткий, четко выверенный удар.
„Безобидный яйцеголовый?! Как бы не так!“
Внутри стало холодно-холодно, однако голова, как ни странно, работала:
— Мне нужен антидот.
— Давай дождемся симптомов, — мягко предложил Хасина.
— Альваро!
Медикус деловито посмотрел на часы и взялся за карандаш:
— Потоотделение? Сухость во рту?
— Да!
— А не должны были…
— Альваро!
Еще меня тошнило, а внутри, как я только что упомянул, было холодно-холодно. И кончики пальцев стали холодными как лед. А еще меня била дрожь.
— Сними штаны и вставь себе градусник.
— Мне нужен антидот!
Отчаянный вопль изрядно позабавил инопланетянина. Медикус откинулся на спинку кресла и нравоучительно произнес:
— Проблема в том, месе карабудино, что я не совсем хорошо помню, какой именно яд завалялся на моем столе, а неправильный антидот может тебя убить. Ты ощущаешь неприятную прохладу вот здесь, в животе?
Он приложил руку к своему пузу.
— Альваро!!!»
Из дневника Оливера А. Мерсы, alh. d.— Теперь — вертикально вниз, — распорядился Помпилио, удобнее устраиваясь в инвалидном кресле. Кофе, чашку с которым адиген держал в правой руке, давно остыл — все внимание дер Даген Тура было приковано к новинке. — Резко — аэропланы атакуют!
Пулеметчик послушно заработал ногами — управление хитроумным «гнездом» осуществлялось с помощью педалей — и быстро развернул «Гаттас» в указанном направлении. Тело стрелка притягивали к креслу широкие ремни, и это позволяло ему спокойно перемещаться следом. Теперь шесть стволов оружия смотрели, как того и требовал адиген, вертикально вниз, а пулеметчик то ли лежал, то ли висел сверху.
— Аэропланы с востока!
Движение ногами, лязг, скрип, и «Гаттас» развернулся.
— Достаточно. — Помпилио удивленно посмотрел на чашку, передал ее Валентину и резюмировал: — Я доволен.
Ушерцы неуверенно улыбнулись.
Три бригады из холдинга «Дагомаро» работали ночь напролет: разбирали старые пулеметные установки, готовили место — расширяли проемы, добавляли несущие конструкции, после чего крепили новые турели. Задач было много, так что успели ушерцы тютелька в тютельку — закончили в восемь двадцать четыре. А в восемь тридцать одну Валентин подкатил к «гнезду» кресло с Помпилио. За ними двигались Дорофеев — он бодрствовал уже четыре часа; зевающий Бедокур, который всю ночь командовал ушерцами; печально кашляющий Бабарский и остальные офицеры, пожелавшие осмотреть новую игрушку Помпилио.
— Вторая установка готова?
— Так точно.
— Базза, проверьте ее без меня.
— Да, мессер, — кивнул Дорофеев.
— Вам все еще не нравятся наши новые пулеметы?
— Много электричества и механики, — вздохнул капитан. — Чем сложнее устройство, тем проще ему сломаться.
— Зато «Гаттас» отдает много пуль.
— Пожалуй.
— Тем не менее мы говорим о новом оружии, — прошелестел Валентин.
— Все правильно! — среагировал адиген. — Базза, нужно провести тренировку для стрелков. Наши люди должны изучить «Гаттасы».
— Вряд ли нам позволят открыть огонь посреди сферопорта, мессер.
Помпилио удивленно поднял брови:
— Бабарский?
— Да, мессер, сомнительно, — пропищал суперкарго.
— Очень жаль, — разочарованно протянул дер Даген Тур. И оглядел стоящих позади Дорофеева офицеров так, словно только что их увидел: — А что вы тут делаете?..
— Тем более в таком виде, — усмехнулся Хасина.
— В каком еще виде? — склочно осведомился Бабарский.
Выглядел он как всегда: недорогой — но и не дешевка! — дорожный костюм помят ровно настолько, чтобы оставаться в рамках приличий, сорочка свежая, галстук-шнурок завязан модным верзийскими узлом, жилет щегольский, с вышивкой, желтые штиблеты в меру пыльные. А через плечо — вечная сумка со всякой всячиной.
— В хмуром виде, — уточнил медикус.
— Не важно.
— Важно, потому что ты портишь мне удовольствие от утреннего кофе.
Осмотрев новоприобретенное и новоустановленное оружие, все разбрелись по своим делам. Помпилио и Валентин вернулись в город, Дорофеев с Бедокуром отправились принимать вторую установку, а Хасина, Мерса и Квадрига решили выпить кофе на открытой палубе «Амуша» — ветра не было, а потому ничто не превращало приятную утреннюю свежесть в промозглую утреннюю прохладу, — и именно здесь их отыскал взъерошенный, недовольный, хмурый, мрачный, склочный…
