Картина померкла, теперь в подрамнике был натянут лишь серый загрунтованный холст.
Эвраст снял берет, заглянул в него, словно и вправду ожидая найти плату за свою сагу, ухмыльнулся и снова надел на голову.
— Девочка выжила, — сказал, он, поглядывая на Эльтиру, стоявшую у картины в дальней части комнаты, — и превратилась в прекрасную девушку. Молоко медведицы спасло ее от Купели Блаженства в обители Хель, но железное кольцо навсегда осталось на пальце. Не поторопись Альфред со своими егерями, и молоко Матери всех медведей избавило бы Эльтиру от непосильного груза. А сейчас — она всецело моя, ибо я умею управлять силами, скрытыми в железном перстне!
— Ты солгал ей, что это твое кольцо.
— Оно мое, ибо я повелеваю силами, скрытыми в нем. Неважно, как оно к ней попало. Ты мог убедиться, что боги умеют просчитывать ходы не только вперед, но и назад во времени. Ты проиграл, Конн, лишился невесты, лишился своего королевства, Талисмана — лишился всего! Признаюсь, мне даже немного тебя жалко. Хочешь, сделаю тебя начальником над птекарами? Эти железные птицы умеют летать и сеять смерть, в отличие от воздушного флота дурачка Тавискарона, который ржавеет на крыше замка уже многие века. Соглашайся, и мы станем друзьями. Может быть, я даже верну тебе Эльтиру, когда она мне надоест…
С рычанием Конн бросился на Эвраста. Его пальцы были в двух пядях от горла немедийца, когда упругая сила отбросила его назад, и король упал, больно ударившись затылком о железный пол.
— Будь умницей, — слышал он вкрадчивый голос сквозь звон в ушах, — умей достойно проигрывать. Положи перстень с багровым камнем возле Золотой Ветви. Она будет отдавать Сердцу Аримана Силу, медленно, очень медленно… Благие Боги, занятые своими делами, ничего не заметят… А когда заметят, будет уже поздно: Властелин Тьмы вновь обретет вселенскую силу и установит свой справедливый порядок!.. Но что там делает этот маленький уродец?!
Эвраст заскользил по железным плитам к Эльтире, и Конн, превозмогая головную боль, вскочил на ноги и бросился за ним.
Аргосска стояла, склонившись над колетом, и с ужасом разглядывала картину. Рядом подпрыгивал и суетился Бу, хвостик его был перепачкан в краске.
— Видишь, видишь? — тараторил дух-ящерка. — Я тоже умею рисовать! Посмотри, где ты сейчас на самом деле и что с тобой! Король фоморов лжет, все лжет, он пленил твою душу, а тело сейчас умирает в избе колдуньи Мартоги, там, в стране Огнедышащих Гор!
На картине была изображена комната, полная сизого дыма. На лавках сидели мрачные руги, Конн увидел Дагеклана и дядюшку Гнуба, и себя, неподвижно сидящего со скрещенными ногами на белой кобыльей шкуре посреди избы. Мать Большая Мартога кружила в стремительном танце, ударяя в бубен, и несколько человек удерживали ее веревками, привязанными к поясу…
А на ложе из звериных шкур, бледная, с покрытыми пеной губами, лежала полуобнаженная девушка.
— Это я? — прошептала Эльтира, вглядываясь. — О Иштар Пресветлая, как я выгляжу! Что за круги под глазами, что за слюна на губах?
— Ты больна, ты очень больна, — верещал Бу. — Конн пришел, чтобы тебя спасти! Доверься ему, и госпожа с посохом поможет нам вернуться.
— Вернуться? Туда, в эту вонючую избу, к этим диким людям? Ты сам болен, ящерица!
— Но ты можешь умереть… Ой!
Бу едва увернулся от башмака Эвраста. Эльтира резко обернулась к Королю фоморов и в бешенстве на него уставилась.
— Что это значит, месьор? — воскликнула она, топая каблучком изящной туфли. — Кто эта женщина, так похожая на меня?!
— Сон, всего лишь сон, — спокойно отвечал Эвраст, приближаясь к картине. — Он снился тебе давно, несколько дней назад, когда ты была больна. Смотри!
Он провел ладонью над изображением, и фигура, лежащая на шкурах, стала таять, словно дым. Эльтира вскрикнула и отпрянула от холста, невольно ухватившись за руку Конна.
Король прижал ее к себе, чувствуя, как нарастает и ширится горячая боль в сердце. Сквозь кровавую пелену в глазах он заметил, что его изображение на картине тоже исчезло. Руги повскакивали с лавок, Дагеклан бросился к ложу, хватая руками пустоту, словно хотел удержать исчезающую девушку. Дядюшка Гнуб выскочил на середину комнаты, упал на колени на кобылью шкуру и принялся колотить по ней кулачками. Мартога уронила бубен, тело ее свела страшная судорога, и колдунья повалилась на пол, запутавшись в веревках…
Боль отпустила короля, и он услышал спокойный голос Эвраста:
— Вот и все, теперь вы для всех исчезли и никто не узнает, где вы…
— Смотри, ветка засохла! — завопил вдруг визгливо элементал.
Эвраст резко обернулся — Золотая Ветвь по-прежнему полыхала в углу комнаты.
В тот же миг желтая искра метнулась к холсту, раздался звон, словно разбили хрустальную чашу, и желтая искра заметалась под потолком избы — уже внутри картины.
— Проклятие! — взревел Король фоморов, хватая подрамник. — Он вернулся на три дня назад и сможет рассказать обо всем Да Дергу! Брегон успеет вернуться, пока Сердце не наберет нужную силу!
Серые пальцы, сжимавшие раму картины, вдруг раскалились докрасна, огонь быстро побежал по сухому дереву. Миг — и запылали стрехи избы. Люди ринулись вон, сбивая друг друга, но, прежде чем все заволокло черным дымом, Конн успел заметить, как рыцарь Железная Рука и Ярл подхватили Мартогу и устремились к двери…
Холст сгорел дотла. Эвраст выхаживал по железному полу тяжелыми шагами. «Три дня, — бормотал он, — если они успеют… Матген, Матген, она опять будет диктовать условия… Да нет же, им не найти корабли ямбаллахов, не поднять в воздух…»
— Берегись! — раздался отчаянный вопль Тавискарона, влетевшего в залу. — Летучий челн несется прямо на Железный Замок!
Эвраст бросился к стене, провел рукой по двум едва приметным выступам. Два круга засветились на железной поверхности — молочно-белый и темно-красный. Белый круг стал прозрачным: показалось ясное небо и стремительно приближающаяся яркая точка. Эвраст поколдовал над какими-то бугорками, изображение придвинулось, стало видно похожее на веретено тело, окруженное полыхающими синими кольцами: одно стремительно вращалось вдоль, другое поперек корпуса.
— Они подняли корабль ямбаллахов! — рявкнул Эвраст и принялся нажимать бугорки под красным кругом.
— Прикажете взлетать нашему флоту? — почтительно осведомился колдун, но, получив в ответ грозный рык своего господина, тут же ретировался.
Красный круг посветлел, из него донеслись треск и шипение. Потом голос дядюшки Гнуба весьма отчетливо произнес: «Говорю тебе, держи прямо, дубина ты стоеросовая!» Снова зашипело, потом кто-то отвечал молодым баском: «Ну дай пальнуть пару раз, бычьи яйца им в глотку!»
