Вскоре хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги. Иггельд остановился, раздраженный, голос прозвучал над головой:
– Ты что натворила?
Она не ответила, даже не двигалась. Его пальцы грубо ухватили ее за плечо, она ответила четко и внятно, не поворачиваясь:
– Катись к Ящеру.
Он рванул ее с такой силой, что она скатилась на пол. Туго связанная, лежала и смотрела на него ненавидящими глазами. Он выругался, подхватил ее, как тряпичную куклу, швырнул обратно на ложе. От удара у нее вылетело со всхлипом дыхание, больно прикусила щеку, уже злее повторила:
– Катись к Ящеру, пьяный ублюдок!
Он яростно сопел и почти хрипел, кулаки сжимались, прожигал ее взглядом. Она снова отвернулась, с трудом двигаясь всем телом, за спиной дыхание стало громче. Она уже ждала, что набросится на нее с кулаками, но, судя по шагам, отступил, крикнул уже от двери:
– Зверь! Женщина-зверь!.. А зверей надо в цепи!
Она слышала, как он повернулся на месте, под подошвами скрипнуло, прогремели шаги, гулко хлопнула дверь. С силой лязгнул засов, словно по нему ударили молотом. И снова прогремели шаги, уже удаляясь. Она лежала, дрожа с головы до ног, перед глазами полыхало его взбешенное лицо, горела ярость в глазах.
Вином, вспомнила она с трудом, не пахло, хотя у них там явно пир. Даже сейчас слышны веселые песни. Нет, уже не песни, это крики…
* * *
Иггельд как ошпаренный выскочил из дома и почти бегом понесся к дальним прокопченным избушкам, оттуда день и ночь доносятся удары молотов и молотков. Там выплавляют из руды железо, кузнецы превращают его в булат, оружейники куют мечи, доспехи, а также выделывают из металла все, что требуется быстро растущему городу.
Он люто ненавидел артан. Они несут в себе то, что ненавидел вообще: нежелание работать, созидать, учиться, совершенствоваться в чем-то еще, помимо скачки на горячем коне и владения топором. Он вынужден овладеть этим и всякий раз приходил в бешенство, что приходится по настоянию Ратши упражняться с мечом, когда в мире столько увлекательных занятий, столько непрочитанных книг!
Эта женщина – артанка. Прежде всего артанка. Лишь потом женщина. Он сам видел, как дерутся артане, а их женщины мужчинам не уступают, и, сказать по правде, он предпочел бы всегда сражаться только с мужчинами. Все-таки женщинам – женское, он страшился, что не сможет поднять меч против разъяренной артанки на горячем коне. Эта пленница – типичная артанка. Гордая, непокорная, своевольная, злая. Конечно, с неволей не примирится ни на миг, потому связанные руки – это временная мера, для нее нужно что-нибудь понадежнее.
Хабар, старший кузнец, вышел хватить свежего воздуха, лицо красное, словно сам только что вытащил голову из горна, по лбу и щекам бегут крупные мутные струйки, рубаха на плечах промокла, кожаный передник на груди в рыжих прожженных пятнах.
– Торопимся? – спросил он понимающим голосом. – Че так запыхался?.. Меч надо новый?.. А то, смотри, я могу и кольца для невесты сковать… Да, слышал уже, слышал!
Он захохотал, обширный живот величаво колыхнулся.
Иггельд отмахнулся раздраженно:
– Что слышал?
– Да так, – сказал Хабар лукаво, – всякое-разное. Красотку привез? Привез. Кольца нужны? Ты ж парень сурьезный…
– Какие к черту кольца!.. – отрубил Иггельд зло. – Мне нужны обыкновенные оковы.
Хабар удивился:
– На молодого дракона? Так ему лучше ошейник да длинную цепь покрепче… да и то – зачем? С твоей легкой руки все молодняк вынянчивают лаской да лакомствами.
– Появился такой дракон, – ответил он зло, – что никакой лаской… Сделай ручные оковы… и ножные. До завтра сможешь?
Хабар почесал в затылке, взглянул на небо.
– Заказ простой… В свое время много делал, невольников на продажу в Вантит сотнями увозили. Все знакомо. Не хотелось бы снова этим заниматься…
Он вздохнул, Иггельд сказал торопливо:
– А больше и не придется. Это особый случай. Сделай, хорошо?
* * *
В обед он шел с Ратшей к дому, навстречу попался Оследнюк, подмастерье Хабара, Иггельд подозвал его, наказал:
– Я там заказал цепи, на которых держат необученных драконов, знаешь?.. Вот-вот, сбегай взгляни. Если готовы, то неси ко мне в дом. Еще там должны быть железные оковы.
Оследнюк кивнул, широко улыбнулся и побежал обратно, счастливый, что может услужить самому Иггельду. Ратша вскинул брови, лицо Иггельда оставалось сумрачным, морщился, отводил взгляд, Ратша поинтересовался:
– Ты собираешься держать дракона в доме?
– Да, – ответил Иггельд хмуро.
– Ух ты, – протянул Ратша. – А почему бы не в пещерах с остальными?
Иггельд покачал головой.
– Мне те еще понадобятся.
Ратша поцокал языком.
– Настолько этот новый дракон лют?
– И силен, – подтвердил Иггельд. – Давай не прикидывайся, что не знаешь, о ком я… У благородной Петроны сломана рука, лицо в кровоподтеках!
Ратша буркнул:
– А какого черта поперлась шарить в твоем доме? Без хозяина!.. Если комната заперта на два засова, любому понятно – входить нельзя.
Иггельд поморщился.
– Все равно это не снимает с нее вины! Она не смела поднимать руку на высокородную дочь бера.
Ратша пристально посмотрел ему в глаза. Иггельд ощутил неловкость. Ратша покачал головой, на лице промелькнуло непонятное выражение.
– Что-то не так? – спросил Иггельд сварливо.
– Да нет, все так. Конечно же, что наши простые жизни рядом с жизнью высокородных? Проще всех в Долине умертвить, чем высокородному сломать ноготь. Разве что артане на эту разницу плюют… да еще я, дурак, ушел сюда, когда в Городе Драконов появились свои высокородные… тьфу!..
Он остановился, посмотрел в сторону пещер.
– Ты куда? – спросил Иггельд.
– Да надо навестить Чудина, – ответил Ратша суховато. Он избегал смотреть Иггельду в глаза. – Что-то у него дракон начинает шалить… Поговорим в другой раз.
Он ушел, но даже его прямая спина с разнесенными далеко в стороны плечами выражала неодобрение. Иггельд стиснул челюсти. Все умные, когда со стороны, но посмотрел бы, как бы они завертелись в его шкуре! Конечно, он сглупил, когда заговорил только об этой Петроне, ведь артанка сломала, как лучинку, руку Завиду, выбила локтем зубы Сбыславу и одним ударом ноги размозжила колено Худышу, это на Ратшу подействовало бы сильнее!
* * *
Блестка из своей комнаты услышала шум и гам, крики, шум, даже грохот. Ее комната заперта, зато веревки сняли. Через окно видно, что Черныш, соскучившись и уже наигравшись с драконами в пещерах, примчался к людям, опрокинул по дороге телегу, напугал коней и теперь заглядывает во все окна, стараясь отыскать любимого родителя. Горячее дыхание заставляло трепетать шторы, выдувало пепел из очагов.
