– Считай, что я просто предположил – и угадал.
– Считай, что ты уже покойник.
– Тогда предположим, что я подглядывал за тобой. Скверная привычка – не занавешивать окна, ты не находишь?
– Давай предположим, что я и теперь тебе не верю.
– Дело хозяйское. Ставишь или нет?
– Разумеется, нет. И твою ставку не приму. Во-первых, зачем мне сдался твой сурок? Во-вторых, это подло с твоей стороны, не находишь? А в-третьих, кто за ним станет присматривать, когда меня убьют?
– А кто станет присматривать за Бунда-Хумом?
– Тем более – подло. Странный у нас выходит разговор, не находишь?
– Предлагай свои условия.
– Ты ненормальный, тебе это кто-нибудь говорил, паяц?
– Бывало.
– И как, не смущает?
– Все мы немного безумны. Сыграй со мной, сделай милость. Просто так, не на деньги или то, что дороже их, а ни за что…
– Обычно такие игры обходятся дороже всего. Любопытно, что я никак не могу на тебя разозлиться всерьез, хотя ты и заслужил. Во что хочешь – карты, кости?
– А, все равно, – махнул рукой лоточник, и его черно-красно-белый колпак упал на пол, тихо звякнув бубенцами.
Картахаль достал из шкафа кости и колоду карт.
– И не надоело тебе бродить по свету в таком странном одеянии?
– Не знаю. Как-то не задумывался.
– А я бы на твоем месте задумался. Для паяца ты какой-то чересчур серьезный, невеселый. Даже сурок твой не спасает положения.
– А где ты их видел, веселых паяцев?
Картахаль бросил кости.
– Двойка.
– Ты проиграл, – улыбнулся лоточник.
– Давай поглядим, как оно будет.
Кости стукнули о доски стола.
– Единица?! – едва не взвился под потолок ночной гость. – Не может такого быть!
– Экий ты забавный человек. Всего-то у тебя не может быть: и пустого пергамента, и проигрыша.
– Еще раз. Я бросаю первым.
– Пожалуйста.
– Пятерка.
– Шестерка.
Лоточник воззрился на Картахаля, как на привидение.
– Еще раз.
– А стоит ли?
– Стоит. – Он долго тряс кости, прежде чем решился их бросить. – Единица! Абарбанель тебя подери!
– Отличное пожелание перед походом, – ухмыльнулся Лу Кастель.
– Прости, это я в сердцах. Это не про тебя…
– Да я понимаю. Еще раз?
– Нет, не нужно. Я узнал все, что хотел. – Он поднялся со своего места, залпом допил вино, сунул сурка за пазуху.
– Рад за тебя, – сказал Картахаль, провожая его к дверям. – И хотя я совершенно не понимаю, зачем ты приходил, но я почему-то рад, что провел это время в твоей компании. С тобой спокойно, паяц. А с тобой весело, Гауденций.
– Спасибо за вино и сыр, – медленно произнес продавец билетиков, теребя в руках свой потрепанный колпак. Тот откликался печальным звоном, как живой. Видно было, что паяц чем-то потрясен и обескуражен. – Тогда, до встречи.
– Увидимся в «Выпивохе», после войны. – Лу Кастель крепко пожал ему руку.
– Может статься, и в «Выпивохе», – кивнул паяц.
– Опять темнишь?
– Просто говорю, что всяко может статься.
– Все в руце Пантократора? – хитро прищурился Картахаль.
– Да нет, я уже понял, что на тебя это правило не распространяется.
– Вот и хорошо, что понял. Прощай, Паяц.
– До свидания, Созидатель.
* * *
Белый, до голубизны, холодный лунный свет заливал всю спальню и проникал в глубокий альков, в котором метались в яростной схватке два перламутровых тела.
– Арр… Арр… Арбогаст!!! – рычала принцесса, впиваясь острыми ногтями в упругое тело любовника. – Арбогаст…
Она откинулась на подушки, как отваливается от опустошенной жертвы сытый вампир, и облизнулась.
– Как хорошо с тобой, – сказала она после паузы.
Здесь, по всем правилам, должна была последовать ответная реплика. Не то чтобы зиккенгенка нуждалась в еще одной похвале, но не слышать оной оказалось нестерпимым для ее самолюбия.
– Тебе хорошо со мной? – спросила она уже требовательнее.
– Да, – отозвался он.
– Я лучше всех?!
– Да.
– От покойника и то больше восторгов, – недовольно фыркнула принцесса и встала с кровати, натягивая на голое тело расшитый золотом алый халат. – А дедушкин канделябр куда красноречивей. Твое счастье, милый, что ты такой выносливый и породистый жеребец, иначе бы я давно уже распрощалась с тобой.
Угроза не подействовала. В алькове по-прежнему царила тишина. Желтоглазый красавец лежал на спине, и лунный луч в сладкой истоме скользил по его совершенному телу, казалось изваянному из цельного куска прозрачного голубовато-белого опала или сотканному все из того же лунного света. Черные длинные волосы разметались по подушке. На губах блуждала загадочная улыбка. Казалось, он просто не слышит любовницы.
– Послушай, – возвысила голос Эдесса Атри, – я тебе что, служанка, что ты обращаешься со мной подобным образом? Если ты возомнил себя единственным и неповторимым и решил, что теперь я готова для тебя на все, то ищи себе другую…
Она запнулась, подбирая нужное слово, достаточно обидное, чтобы уязвить его, но все-таки не оскорбительное для себя самой.
– Ты знаешь, что меня не интересуют другие женщины, – сказал он, воспользовавшись секундной паузой. – Они чересчур много говорят. Ты хороша в постели, Эдесса. Не порть впечатление от этой ночи глупыми речами.
Принцесса присмирела. Отчего-то он заставлял ее слушаться, и ей это даже нравилось временами.
– Но я тебе нравлюсь?
– Когда ты не похожа на других женщин.
– А ты знал кого-нибудь лучше меня? – спросила она, разумом понимая, что не следует ставить такие опасные вопросы. Но ее буквально тянул за язык какой-то взбесившийся демон.
– Зачем тебе это? – спросил он с легким удивлением. – Если я солгу, ты прицепишься ко мне как клещ, чтобы выпытать правду. Скажу правду – оскорбишься.
– И все-таки ответь!
– Странные вы существа – люди, – хмыкнул рыцарь. – Изволь, если ты так этого желаешь. Знал.
– Она была… намного лучше?
– Неизмеримо.
– Ты и тут немногословен.
– Не вижу смысла. Слова, Эдесса, ничего не значат, странно, что ты до сих пор этого не поняла.
Герцогиня Атри в ярости кусала губы.
– Что ж, – произнесла она наконец. – Не стану донимать тебя расспросами. Ты прав, мне это не к лицу. Только один вопрос, всего один, последний.
– Смотря какой.
– Как ее звали?
Арбогаст приподнялся на локте и посмотрел любовнице прямо в глаза. На секунду ей показалось, что в ее алькове притаился ночной хищник, тварь Абарбанеля – василиск, вампир или оборотень, и она невольно поежилась.
– Анерра, – тихо сказал он. – Ее зовут Анерра.
* * *
На другом конце Охриды, над широкой степью, тяжело висела огромная круглая луна.
