Развернувшись, он всплыл на поверхность. Шумно выдохнул из легких спертый, лишенный кислорода воздух и снова как кит плавно ушел на глубину. Там, найдя песчаный участок дна, Сергей освободил от воздуха легкие и, перевернувшись, лег на спину. Над ним переливался серебром зеркальный свод, образованный пленкой поверхностного натяжения воды. Было очень красиво. А прямо над головой она образовывала прозрачную окружность. Наподобие самолетного иллюминатора. В него были хорошо видны оптически сильно искаженные небо и оба берега с нависшей над водой растительностью. Так Сергей лежал довольно долго не испытывая заметных признаков удушья. Он никогда не засекал времени нахождения под водой. Просто со временем дыхательный рефлекс все чаще напоминал о себе и, от этого ощущения пребывание на глубине становилось некомфортным, требующим определенных усилий, что не нравилось Муромцеву, и он всплывал на поверхность.
Так и теперь пробыв на дне неопределенно долго, Сергей медленно, совсем по-человечески поплыл к близкому берегу. Солнце уже зашло, и бирюзовое небо успело окраситься в нежные зеленовато-золотистые тона. Судя по закату, и завтра погода будет хорошей. Он подумал, что надо бы с Аленой выехать на природу. Поплавать, позагорать, приготовить шашлыки, а то давно уже они не отдыхали вместе. Но никакой охоты. Уже несколько лет, как Муромцев не брал жену с собой. Он не звал, а она не просилась. Все произошло как-то само собой. Со стороны все казалось нормальным. Муж на охоте. Жена дома. Не ругается. Не ворчит. Идиллия! Мечта любого мужика. Вот только за этой идиллией у Муромцевых скрывалось молчаливое соглашение не говорить вслух о произошедших изменениях в их личной жизни.
Уже несколько лет, как Алена заметила непорядок в своем муже. Сергей об этом прекрасно знал, но тешил себя надеждой, что все еще остается для нее тем Сережкой-картошкой. Веселым студентом-биофизиком, с которым она познакомилась в стройотряде. Верно, говорят, что надежда умирает последней. Не исчезла она и у Муромцева, когда тщательно оберегаемые им странности его даже не двойной, а тройной жизни постепенно, просто в силу проживания в одной квартире стали в той или иной мере доступны для Алены.
Если легко контролируемые им способности Иного сохранить от нее в тайне было легко, то с ненормальностями проявившимися после Усть-Усинска и особенно после пребыванием в Запрещенном Сумраке было гораздо сложнее. Их проявления поначалу не зависели от него вовсе. Муромцев вспомнил, как через неделю после его возвращения с Севера он, перед сном принимая душ, почувствовал себя плохо и необдуманно вышел из ванной комнаты в прохладный коридор. Там Муромцев вовремя опомнился и, быстро вернувшись в ванную, успел запереть за собой дверь. Все вроде бы обошлось, но рассматривая сквозь клубящийся пар себя в зеркале, Сергей понял, что все-таки, скорее всего, наследил в коридоре. С запотевшего стекла на него смотрела уродливая морда, чем-то похожая на крокодилью из пасти которой все время сочились не то слюни, не то слизь. И все тело твари тоже было покрыто слизью. Только темной и вонючей, больше напоминающей болотный ил. Вот ей-то он и наследил в коридоре своими пятипалыми толстыми лапами. И еще хвостом. Короткий хвост с небольшим коричневым гребнем оставил на ковровом покрытии длинный и не очень чистый след.
В тот вечер Сергей, уже вновь обретя человеческий облик, с перепугу просидел в ванной до полуночи. Он дожидался, когда Алена, судя по звукам убиравшая в коридоре оставленную им грязь, уйдет, наконец, спать. Она ничего не сказала. Только долго была у двери, прислушиваясь. Так они и стояли рядом по обе стороны разделяющего их тонкого дверного полотна. Потом Алена спросила: «Сереж, с тобой все в порядке?». «Да, конечно, дорогая, — ответил он, с трудом проглотив подкативший к горлу ком. — А почему ты спрашиваешь?» — «Ты очень долго не выходишь». — «Я парюсь. Все в порядке. Не беспокойся, ложись. Я скоро приду». Ничего больше не сказав, Алена ушла. Однако вышел из ванны Муромцев не скоро. Только через час, еще раз проверив свою внешность и найдя ее в норме, он осторожно, не включая света, прошел в спальню. Там было темно, хоть глаз выколи, но в Сумраке Сергей видел, что Алена неподвижно лежит к нему спиной, плотно закутавшись в теплое одеяло. Ее аура тревожно светилась красноватыми переливчатыми оттенками. Было очевидно, что она не спала, но Муромцев ничего не сказал и, откинувшись на подушку, закрыл глаза. Ему было до слез невыносимо жалко Алену. Так жалко, что Сергей даже подумал, что если она сейчас спросит его, то он все ей расскажет. Может быть, даже продемонстрирует. И гори они огнем эти тайны Иных. Но Алена и в тот раз ничего не спросила. А он не сказал. Жена еще долго продолжала изображать из себя спящую. Потом все же заснула. Вскоре после нее забылся тревожным сном и Сергей.
Шлепая босыми ногами по прохладному речному песку, он думал, что тот случай был не первым. До него произошел неприятный эпизод на подводной охоте, а потом еще другие, которые и давали Алене повод для всяческих подозрений. Конкретно она, конечно, ничего не знала, и знать не могла, но тем страшнее были для Алены все связанные с мужем странности. Он хорошо представлял ощущения и переживания молодой симпатичной женщины, чей муж неожиданно срывается ночью с постели, выбегает на балкон квартиры многоэтажного дома и чем-то громко шурша и хлопая вдруг куда-то исчезает… А через некоторое время стараясь хоть как-то загладить свою вину нежно обнимает за плечи, когда она с сердцем готовым выскочить из груди с ужасом смотрит вниз на черный асфальт, стараясь разглядеть там его окровавленное тело.
Чем чаще происходили с Сергеем подобные казусы тем большую благодарность испытывал он к жене за ее долготерпение и деликатность. Вместе с тем Муромцев боялся, что когда-нибудь чаша терпения будет переполнена. Ведь, как Сергей подозревал, Алена чувствовала тем самым женским чутьем, которому не нужны доказательства. Ощущала все происходившие с ним перемены. Знала, что все четче прорисовывается в облике ее мужа, майора ФСБ Сергея Муромцева жутковатое обличье реально существующего в современном мире монстра.
Быстро темнело. Пора было собираться домой. Сергей с сожалением не торопясь принялся укладывать в багажник машины свое довольно нелегкое подводное снаряжение и сегодняшний улов. Когда дело дошло до рыбы, и он прикоснулся голой рукой к скользкому холодному боку тяжеленной рыбины, то опять нахлынули воспоминания. Именно нахлынули, поскольку перед глазами Муромцева встал голубой простор Тихого океана. Таунсвилл. Большой Барьерный риф. Австралия. 2012 год. Это было приятное видение, какие посещали его достаточно редко и Сергей не стал ему противиться.
