С одной стороны, оговорка в завещании Вотнова оказалась неожиданной помехой, но с другой стороны… С другой стороны, что с того, что княгиня Улитина прислала сюда юнца Задольского? Он перехитрил Игнатьина, выкрав мальчишку, но это ещё не конец. Пусть он соберёт под своей крышей и Арсения, и Лиззи. Мадам будет проще заполучить сразу обоих.
Интересно, силён ли Змеёныш в магии? Это стоит проверить… Игнатьин упоминал, что городской глава даёт бал в честь приезжих. Прекрасное место для маленькой проверки… Кажется, у баронессы есть собачка. Эти маленькие шавки обычно коварны и злы…
Серафина подошла к полке и сняла с неё томик «ExTauro»[“Для начинающих” Перевод с тарского] и, полистав, раскрыла его на странице «Магический гигантизм».
Бал в честь столичных гостей удался. Да что там «удался»! Ещё много лет версановцы будут говорить: «Это было за пару лет до происшествия с собачкой госпожи баронессы» или «спустя два года после истории с мопсом». Про самого же мопса будут рассказывать, что он превратился в кровожадное чудовище размером двухэтажный дом, чуть не разнёсшее по камешку особняк барона.
Но штабс-ротмистр Кваснёв, видевший всё собственными глазами, мог подтвердить, что особняку ничто не угрожало.
Предусмотрительная хозяйка посадила штабс-ротмистра между двумя дамами – барышней Косовой и недавно овдовевшей госпожой Дольской. И если очаровательная барышня перемежала нежные взгляды, бросаемые на соседа, томными вздохами и восхищённо хлопала длинными ресницами на каждое слово штабс-ротмистра, то вдова, чьи прелести были столь же велики, как и её поместья, испепеляла его жгучими взорами. Сам же штабс-ротмистр, вежливо улыбаясь то одной, то другой соседке, украдкой поглядывал туда, где между бароном и стареющим ловеласом Игнатьиным сидела Аннет. Он не мог объяснить себе, почему его так раздражают улыбки, щедро расточаемые мадмуазель Задольской соседям, но и не смотреть туда не мог.
Потому и заметил, как над столом появилась собачья морда. Все знали, что госпожа баронесса не расстаётся со своей собачкой, даже во время торжественных ужинов у её ног лежит подушечка с мопсом, существом прожорливым и ленивым. Вот только пёс, ухвативший с блюда половину жареного поросёнка, по размеру больше походил на бульдога.
– Фу, Жоржи! – удивлённо-возмущённый возглас хозяйки дома не оставил сомнений в личности похитителя поросёнка.
Проигнорировав команду, Жоржи одним глотком проглотил похищенное мясо. Раздался негромкий «чпок», и мопс подрос, догнав по росту меделянина[6].
– Жоржи! – снова воскликнула баронесса, пытаясь скрыть испуг за сердитым тоном.
Мопс, которому запрещалось таскать со стола, с жалобным видом повернулся к хозяйке. Странно было видеть появившееся на огромной морде выражение «я виноват, но ты ведь меня простишь, правда?!». Понимая, что набедокурил, Жоржи не удовольствовался виноватой миной, а решил подлизаться к хозяйке. Встав на задние лапы, мопс-переросток упёрся передними в подлокотники кресла. Его морда нависла над головой баронессы, а длинный язык прогулялся по её перепуганному лицу, одним движением слизав всю пудру вместе с румянами.
– Фу, Жоржи, – слабым голосом пробормотала баронесса, салфеткой вытирая обслюнявленное лицо. – Нехороший мальчик!
– Фу, Жоржи, – приказал Задольский, сидевший между хозяйкой бала и её дочерью. Его команда произвела на Жоржи действие, но не совсем не то, на которое рассчитывали. Пёс, оставив в покое хозяйку, повернулся к чужаку и угрожающе зарычал.
Именно этот момент барышня Косова сочла подходящим, чтобы упасть в обморок. Проделано это было с математической точностью, и штабс-ротмистру не оставалось ничего, кроме как подхватить её. Но подхватил он девушку одной рукой, вторая же машинально потянулась к эфесу. Увы, сабля вместе с ножнами была оставлена в прихожей, чтобы не мешать танцам. И теперь Кваснёв лихорадочно оглядывался по сторонам в поисках оружия. Бросаться на огромного пса со столовым ножом нелепо, стулья недостаточно тяжелы… Штабс-ротмистр почувствовал, что задушит мопса голыми руками, если тот хотя бы повернёт голову в сторону Аннет. И, каким бы ни был потом гнев баронессы, штабс-ротмистр готов был и к нему.
Однако Жоржи, похоже, интересовался только молодым Задольским, которого нисколько не впечатлило выдающееся рычание. Во всяком случае, на его лице не дрогнул ни один мускул, а голос его был всё так же спокоен, когда юноша властно приказал:
– Место, Жоржи.
Неизвестно, что бы сделал в следующий момент Жоржи, если бы Аннет не взяла стоявший перед ней бокал с вином, не поднесла его к губам, едва пригубив, и… не выплеснула бы содержимое бокала на собаку. Раздался хлопок, затем громкий «плюх», и жалобно скулящий мопс оказался на своём обычном месте у ног хозяйки.
В наступившей тишине раздался звонкий девичий голос:
– Я бы посоветовала Вам, госпожа баронесса, сделать Жоржи прививку от магического гигантизма.
Её дальнейшие слова были заглушены шумом голосов гостей, которые, поняв, что всё закончилось, принялись с жаром обсуждать произошедшее. Мужчины, успевшие было вскочить со своих мест, кто для того, чтобы бежать на помощь баронессе, кто для того, чтобы бежать со всех ног из залы, получили возможность позаботиться о своих перепуганных соседках.
Приводя в чувство барышню Косову, что удалось сделать лишь с помощью госпожи Дольской, штабс-ротмистр думал о том, как найти предлог, чтобы снова нанести визит Аннет. Он и представить себе не мог, что повод найдётся быстро, да ещё какой!
Радх спал беспокойно и проснулся в тревоге. Не открывая глаз, он принялся перебирать обрывки снов.
Бледное, осунувшееся лицо девушки. Её тяжёлое неровное дыхание. Отчаяние, волной захлёстывающее его. И вкрадчивый шёпот жреца Безликой: «Твоя сестра умирает, Аэрт. Но её ещё можно спасти. Готов ли ты обменять свою жизнь на её?»
Сумрачный лес, где, слабо светясь, топорщат во все стороны голые ветки сухие деревья. Осторожно скользящая тень без хозяина. Бесстрастный голос: «Отныне пересекающие Грань – твоя добыча, Аэрт. Что с ними делать? Решай сам, кого загнать обратно за грань, кого – обратить в гончую или в кречета.»
Ночь. Пляшущее пламя свечей. Роза, покорно подставляющая руку высокой женщине в маске из чёрных перьев. Кровь, капающая на пентаграмму. И слова «Кровью заклинаю тебя. И быть тебе в моей воле, пока трижды не упустишь добычу». Слова, убивающие надежду на освобождение, потому что добычу Он не упускает никогда.
Чёрные кудри, в беспорядке рассыпанные по плечам. Вызов в карих глазах. Дразнящая улыбка. «Поймай меня, если сможешь, Аэрт». И снова женщина в маске. Худенький мальчик, с вызовом глядящий на неё. Перепуганная Яшка. Большие песочные часы на столе. Рядом пузатая бутыль с зельем и большой серебряный кубок. Хриплое: «Ну-с, детки, кто из вас хочет быть первым?»
Вот оно! Яшка! Остатки сна ветром сдуло при мысли о девочке. Радх открыл глаза и задумался.
Кто же такой Аэрт? Томалэ никогда не слышал этого имени, но слишком настойчиво повторялось оно. Видно, это не просто сны, а блазн[7], сон-предупреждение. Кто бы ни послал его, опасность Яшке грозит наяву. Тали обещал завтра забрать малышку, надо его предупредить.
Томалэ приподнялся на локте и посмотрел в окно. Судя по звёздам, ночь только миновала середину. Бал у городского головы, из-за которого весь вечер пустовал ресторан, должен был закончиться, а столичный гость – вернуться домой. Самое подходящее время, чтобы поговорить без свидетелей. Если томалэ поймают в доме, принадлежащем княгине, его могут обвинить в воровстве и отправить прямиком на каторгу. Но ради Яшки стоит рискнуть.
Приняв решение, Радх поднялся с постели, оделся, быстро привёл себя в порядок и вышел из дома лёгким, бесшумным шагом конокрада. Дважды ему пришлось затаиться, перепуская сторожей с колотушками. Но ни сторожа, ни высокие заборы, ни злобные псы не могли остановить томалэ.
И вскоре двухэтажный дом уже смотрел на него, насмешливо щурясь тёмными окнами. За каким же из них Тали? Приглядевшись, Радх заметил слабый свет на втором этаже, пробивающийся сквозь неплотно задёрнутые шторы. Решив начать поиски именно с этого окна, решительно двинулся к старой яблоне, вытянувшей к дому толстые ветки. Минуту спустя Радх, осторожно раздвинув занавески, уже заглядывал в комнату.
Этой ночью удача сопутствовала томалэ. Прямо напротив него за туалетным столиком сидел Тали, облачённый в алый шёлковый халат, расшитый чёрными нитками. Перед юношей лежала стопка бумаг, ради которых многочисленные баночки и флакончики были небрежно сдвинуты на край стола.
Радх вежливо кашлянул, но хозяин комнаты, поглощённый чтением, не обратил на незваного гостя никакого внимания. Томалэ одним движением забрался на подоконник и, кашлянув погромче, спрыгнул в комнату… И тут взгляд его упал на отражение в зеркале туалетного столика.
