— Лорио правил в конце круга Волн, — невозмутимо определил маршал. — О самоубийстве в доме Ноймаринен я не слышал, но это ни о чем не говорит.
Сэль вскинула головку. Совсем как бедняжка Айрис.
— Вы получили мамино письмо, но ничего не исправили! Зоя говорит, надо спешить.
— Куда? — спросил Савиньяк и, не дожидаясь ответа, добавил: — Я вынужден отменить распоряжение герцогини Георгии. Вы отправитесь со мной. Если появятся выходцы, постарайтесь убедить их нанести мне визит. Если это невозможно, приведите меня к ним.
— Сударь! — ахнула Луиза. — Что вы такое говорите?! Только то, что мне нужно переговорить с капитаном Гастаки или, в крайнем случае, с ее супругом. Напомните ему об унаре Лионеле и рисунках в трапезной, изображавших ментора Арамону на вертеле. Конечно, повод смехотворный, но душа вашего покойного мужа, сударыня, не в обиду будь сказано, величием не отличалась, а мелкие души лучше всего помнят мелкие обиды.
Луиза не могла не согласиться. Селина, наморщив лобик, о чем-то сосредоточенно размышляла. Маршал не торопил, он, в самом деле, собрался говорить с выходцами, только и Зоя, и Арнольд, причеши его хорек, будто сквозь землю провалились.
Порой ярость придает сил, но чаще делает глупее, а значит, уязвимей. Лионель отложил перо и предельно спокойно посмотрел на доставленного в маршальскую палатку Манрика. Свежий воздух и верховая езда шли бывшему тессорию на пользу: одутловатость пропала, весь он словно бы подтянулся. Рудольф выглядел заметно хуже. Потому что тушил и не мог потушить дом, который подожгли временщики.
Правда, паклю приготовил Сильвестр, с которого уже не спросить, так что спрашивай с себя. И за то ли пережившего свое, толи недожившего кардинала, и за оставленных без присмотра «фламинго»…
— Это невыносимо! — почти выкрикнул Манрик. — Вы хотели говорить, так говорите!..
— Что именно «невыносимо»? — Ярость, напоследок взвизгнув, смирилась и привычно пошла шагом.
— Этот ваш взгляд… Что вам от меня нужно?!
— Вы отлично знаете, что. Способный прокормить себя и армию Надор. В противном случае я бы вас не замедлил пристрелить. Садитесь.
— После… После такого приема?!
— Именно. К нам присоединились известная вам госпожа Арамона и ее дочь. В случае необходимости вы их увидите и услышите, но я предпочел бы обойтись без дам. Мне нужны ответы, Манрик. Вас с вашим сообщником не навещали выходцы?
— Нет! Если вы собрались надо мной издеваться…
— По вашей милости в Закат и, что в данном случае, видимо, важнее, в Рассвет отправилось достаточное количество человек. Они вас не тревожат?
— Нет!
— Жаль… — О выходцах, если только не уходят с ними, забывают. Обычные люди об обычных выходцах забывают. Значит, среди убитых в Олларии не нашлось никого бросившегося после смерти спасать пока ещё живых. Или не все так просто?
— Госпожа Арамона, оправдывая себя и своего родителя, скажет все, что вам понравится. — Манрик настолько опомнился, что принялся… понижать стоимость свидетельницы. — Когда я был кансилльером, эта дама стала моей шпионкой. Само собой, внебрачная дочь Креденьи отправилась в Багерлее за этой змеей Ариго, ведь ей самой ничего не грозило. Вы удивлены?
— Разве что вами. Неужели вы думали, что дама, оказавшаяся при дворе по прихоти Алвы, во-первых, будет глупа и, во-вторых, станет служить кому-то, кроме Ворона? Даже собственному отцу? Вы плохо разбираетесь не только в политике и войне, но и в женщинах. Это не оскорбление, это данность — будь иначе, после смерти Сильвестра вы вели бы себя умнее.
— Вам легко говорить!
— Несомненно. Как умерли герцог и герцогиня Придд? Моя мать в Олларии, так что получить ответ — дело времени.
— Герцогиня приняла яд.
Иными словами, ее отравили. Кто? Пошлите за Колиньяром.
Он глуп не до такой степени, чтобы травить узников прежде, чем будет получено признание.
— Я не имел в виду, что он это приказал, просто… Багерлее ведал обер-прокурор, я был слишком занят, чтобы вникать в следствие. Герцогине и ее старшему сыну показали, как проходит допрос с пристрастием, и дали ночь на размышление. Гром ведьму нашли мертвой, тюремщики, на первый взгляд, были вне подозрений. Колиньяр считал, что покойница сумела пронести яд с собой.
— А герцог?
— Перед… отъездом Колиньяр отдал приказ.
— Только Колиньяр?
— Я был вынужден с ним согласиться. Вывозить преступников бессмысленно, оставлять в живых — опасно. Когда комендант Багерлее не присоединился к обозу, у меня возникли подозрения в его честности…
— У вас о сем предмете престранные понятия. — Ли с неожиданным для себя самого удивлением посмотрел на собеседника. — Убийство одних врагов накануне входа в столицу других не следует поручать честным служакам. Особенно после измены такого кладезя добродетелей, как Люра.
— Вы, надо думать, лично проследили бы!
— Разумеется, — вдаваться в подробности своих отношений с Пертом Ли не стал, — но за вами проследит Вайспферт. Завтра вы отправляетесь с ним в Надор. Требовать от вас невозможного я не собираюсь, но к зиме болтающихся без дела и супа беженцев в провинции остаться не должно, северу пора кормить себя самому. В случае необходимости займете средства в Красном Манрике и прочих… подобных источниках.
Если вам будет сопутствовать успех, ваши наследники получат определенный процент от займа. Окажетесь бесполезны — вернетесь к Колиньяру, попробуете бежать или интриговать — будете повешены, как беглый каторжник.
— Это можно было передать через Вайспферта, — огрызнулся некогда рыжий и еще более некогда всемогущий человек. — После нашей прошлой встречи я опасался, что буду вам благодарен.
— Вам свойственно бояться не того, чего следует. — Савиньяк принялся оттачивать перо. — Ступайте.
Манрик, не ответив, исчез за пологом палатки. Он так и не принял разговора о выходцах всерьез и до сих пор пребывает в уверенности, что всего-навсего проиграл в грызне за власть. Не варвар, что с такого взять?
Разогнавшийся тессорий в самом деле не желал зла ни Талигу, ни Фердинанду, ни фок Варзов с марагонцами. И Колиньяры не желали, и дура Рокслей… Разве желают зла ракушки — кораблю, древоточцы — дубу, цепни — быку? Они просто заботятся о себе и своем потомстве, но в один прекрасный день корабль тонет, дуб падает, бык дохнет, и мы принимаемся искать ужасный заговор.
— Мой маршал! — доложил адъютант. — Генерал Фажетти по вашему распоряжению.
Марций не имел обыкновения напоминать командующему о родстве. В случае необходимости Ли это делал сам, переходя на «ты».
— Смотри, — велел он товарищу детских игр, открывая добытую дочерью Арамоны маску. — Каково?
— Я думал, она осталась в Олла… Разрубленный Змей, это же другая!
— Полагаю, пред нами та самая пара, которую ищет барон Коко… Марций, мне нужна твоя помощь. Нужно срочно вывезти из Олларии графиню Савиньяк, принца Октавия и антик Капуль-Гизайля. Под мою расписку. Если барон не в силах расстаться со своей игрушкой, пусть сопровождает, но тогда уж вместе с баронессой. Если расстанется, заставь обоих убраться из столицы, по возможности скрытно.
— Неожиданно. — Фажетти слегка ослабил шейный платок. — Я готов выполнять приказы, но если это просьба, хотел бы понять. Почему я, а не адъютант с письмами и эскортом?
— Потому что это задача для маршала, а мое место пока здесь. Я подчиняю тебе всю имеющуюся в моем распоряжении легкую кавалерию. Двинетесь форсированным маршем, Реддинга с «фульгатами» отправишь вперед. Мать с Октавием поручишь им, а сам по прибытии займешься маской и городом. Переговоришь с Инголсом, ты его знаешь. Если у мэтра возникло хотя бы малейшее сомнение, возьмешь в свои руки все. Если Эпинэ и его Карваль справляются, а, кажется, так и есть, действуй заодно с ними. Жителей в Олларии остается тысяч триста, и я не уверен, что в случае какого-нибудь сюрприза у Эпинэ достанет сил и смекалки. При необходимости пустишь в ход имя регента, то есть герцога Алва.
— И только?
— Надеюсь. Марций, это срочно.
Глава 2. ТАЛИГ. ОЛЛАРИЯ БЕРГМАРК
400 год К. С. 19-й день Летних Волн
1
Марианна расчесывала волосы, Робер смотрел. Это был их утренний ритуал, чуть ли не молитва. Заколов последнюю шпильку, женщина откладывала щетки, поворачивалась к мужчине и улыбалась. Робер целовал возлюбленную в шею и либо торопливо убегал, слыша с порога спальни, как звонок призывает прислугу, либо, если было время, исполнял обязанности камеристки сам. Сегодня времени хватало, вернее, Проэмперадор Олларии позволил себе так считать. После крысиного исхода и Робер, и Карваль насторожились, но самой крупной неприятностью оказалась безобразная драка, развязанная на третий день барсинцами. Узнав о побоище, Эпинэ переглянулся с маленьким генералом и вызвал Халлорана. К вечеру зачинщики и не сдержавшие подчиненных офицеры отправились в Багерлее, а прочих разоружили и загнали в одно из старых аббатств. Заодно примерно наказали недобросовестных поставщиков и лжесвидетелей из числа обывателей. И город, и гарнизон намек поняли, после чего в Олларии воцарился блаженный покой.
