Пострадавший дожил до прибытия скорой, его даже успели погрузить в машину, живого и по частям. Там он и умер. Сильно по мне проехалась первая смерть, настолько серьезно, что я сел и практически на одном дыхании вечером написал статью в городскую газету «Знамя». Статью о тех драгоценных минутах, ради которых мы как под танки бросаемся под вагоны, ради которых учим своих детей рисковать жизнями. А потом плачем на их могилах. Короче говоря, статья получилась не только эмоциональная, но и не лишенная литературных качеств. Это мне сказал главный редактор. И совершенно авторитетно заверил, что её напечатают без правок. И даже порадовался такой моей жизненной позиции.
А когда вышла газета с моей статьёй, пришла наша инженер по охране труда и сказала, что так эти вещи не делаются. Оказывается, у нас есть норматив, по которому станция обязана размещать в прессе и на телевидении материалы, пропагандирующие безопасное поведение на транспорте. Что отчитываясь по мероприятиям, она прикладывает кассовые чеки, подтверждающие оплату размещенных материалов. А в данном случае с нас не взяли деньги, значит и работа никакая не проведена, отчитаться нечем. И нет, газета со статьёй не подходит для отчета. Не знаю, как я не наорал на эту великовозрастную дуру, у которой мозг давно функционирует только в плане нормативов. Скорее всего я осознал, что некоторых людей не переделать, как некоторых не спасти. Но попытаться надо.
А самое забавное, что в результате летней газетной эпопеи я узнал интересный факт: у нас есть местное телевидение. Студия этой организации находится напротив административного здания Сортировки. Надо только перейти через пешеходный переход и не попасть под поезд. И я пошел туда.
Глава 22 Птица счастья
Найти летом время на такое дело не просто, но при желании, и если у тебя нет семьи, вполне реально. В Новоузловске всего два небоскреба высотой аж в девять этажей, и оба являются общежитиями ПО «Кран», а по-простому говоря, машзавода. Как раз под одним из небоскребов в пристройке, которая по идее должна быть столовой, располагается местная телестудия. Вход свободный, приходи и делай что хочешь в рамках дозволенного. Вот только у кого бы спросить, куда мне вообще надо? К кому податься, к самому главному начальнику или самому главному редактору?
Проблема разрешилась сама собой — первой мне попалась табличка с надписью «Редакция», а не «Главный начальник» или как-то еще в этом духе.
— Здрасьте! К вам можно?
— Да, молодой человек. Вы по какому вопросу?
— Фролов Петр Семенович, заместитель начальника станции Сортировка. По поводу взаимовыгодного сотрудничества между нашими организациями.
— Здорово! Так чётко и по существу могут изъясняться только военные.
— И железнодорожники.
— Учту — разговаривавший со мной гражданин встал из-за стола и вышел, протянув руку для приветствия. Лет тридцати пяти на вид, очки, усы, худощавый, даже худой чуть выше среднего роста, с легкой благожелательностью на лице и непричесанной шевелюрой на голове. То есть лицо тоже на голове, но ниже. Тьфу, я вам не писатель какой, чтоб красиво витийствовать. После рукопожатия выяснилось, что на их телестудии главный именно этот товарищ, Тукин Владимир, просто Владимир, и он редактор, просто редактор. Ну тогда и я просто Пётр. Вот и познакомились.
— Что вас привело в сию обитель творчества?
— Думаю, что мы можем быть полезными друг другу. В том смысле, что вы можете помочь Сортировке и городу, а Сортировка вашей телестудии.
— Пётр, даже не могу представить, чем.
— Вот в этом верю. Потому что мыслить линейно проще. Давайте я перейду к сути.
— Да, хотелось бы услышать суть — это он меня подколол?
— Я предлагаю вам поднять тему безопасности на транспорте, конкретно поведение горожан на путях станции.
— Понятно — лицо редактора поскучнело.
— Можно не просто казенным голосом рассказывать, как всё плохо на фоне статичной картинки. Я могу организовать вызов вашей съемочной бригады на каждый случай травматизма с посторонними. Сразу и немедленно. Одновременно с милицией и Скорой помощью. Вот вам и картинка, и новостной сюжет, и кровь в эфире. Уверен в сильном эффекте от таких роликов. И вообще.
— Что «вообще»?
— На загнивающем Западе телевидение борется за интерес зрителя, гоняется за жареными фактами, нанимает так называемых стрингеров, внештатников-операторов, ищет сенсации. Если верить детективным романам, то там даже приплачивают полиции за информацию о ЧП. А наше с позволения сказать еле-видение сидит в вечной коме и плюёт через губу.
— Ага, вы предлагаете себя в качестве такого информатора. А зачем вам это надо?
— Да просто задолбались уже трупы таскать с путей. Добро бы просто жмуры, а там через раз мясо.
— Фу-у! Давайте без этих подробностей. Опять же не факт, что нам разрешат наверху показывать эти самые подробности.
— Это уже вам виднее, как показывать. Сам принцип взаимодействия в таком формате интересен?
— Надо думать. Кстати, а вы выпуски Новоузловского телевидения смотрите? Какое общее впечатление?
— Не смотрю.
— Почему, осмелюсь спросить.
— Основных причин две. Во-первых, у меня нет телевизора. А во-вторых, сам формат телевидения у нас в стране сильно не очень.
— Знаете, «во-первых» бы хватило. Но ваше «во-вторых» наводит на вопрос: откуда такое знание специфики и эти ваши сравнения с Западом?
— Творческая я личность. В книжках пишут про «ихнее», а наше перед глазами было до недавнего времени. Вот прямо чувствую, что не так всё у нас. Не, у них тоже не супер, но получше. Прямо обидно, есть в руках у людей офигительный музыкальный инструмент, а на нём только «Кузнечика» исполняют.
— Чем дольше вас слушаю, тем сильнее сомневаюсь, что кто-то нам разрешит показывать в эфире трупы и кровь. Это как раз тот самый случай, когда мы не будем равняться на «них».
— Даже ради воспитательного эффекта?
— Я за свою должность держусь, она мне не с неба в руки упала. Нас просто не поймут. Так что, если у вас нет других более осуществимых идей…
— Да с сегодняшним подходом, что не ляпни, всё равно будет лучше и интереснее того, что по ящику показывают. Сетка вещания такая, что ни один нормальный человек телевизор без крайней нужды не включит. Спасает только прогноз погоды и кино после программы «Время». Ах да, еще же «Спокойной ночи, малыши».
— Вот и ляпните. Вы так ярко рассказывали, прямо сейчас ляпните свою идею для местного вещания.
— Да легко! На что больше всего на свете любят люди смотреть?
— Детективы? — попробовал угадать Тукин.
— Мимо. На себя они любят смотреть. Вот и показывайте горожанам их самих. Назовите хоть «Хорошие новости». Ставите камеру в центре города на улице, ловите прохожих и спрашиваете их про их личные хорошие новости. У кого племяш родился, кто-то день рождения отпраздновал свой или соседа, кто-то пятерку получил по контрольной. Неважно это, важно другое — у людей искреннее маленькое «хорошо» образовалось. И пусть весь город порадуется. А кто-то узнает приятеля или коллегу по работе, потом всем расскажет, как здорово видеть знакомую рожу в ящике.
— Ну да. А привыкнут люди, так и сами будут в нужное время в нужное время приходить и свои новости рассказывать. Чую, может сработать. Отличная идея, Пётр! Слушайте, а недавняя статья в «Знамёнке» про гибнущих под колесами, это случайно не ваша?
— Моя. Случайно.
— Вы действительно творческий человек. Почаще заходите с идеями. Вдруг у нас с вами что-то получится.
Во как. Это он меня вежливо выгоняет так. Да еще и предлагает на него бесплатно поработать. Ловкий малый. Уходил я из редакции с ощущением, что ничего не получилось. Ну я хоть попробовал.
Где-то через месяц Тукин нагрянул к нам на станцию с ответным визитом. Рассказал мне как единственному в городе неандертальцу без телевизора, что мой проект «Хорошие новости» увидел свет. Оказывается, передача не только получила «Добро» в горкоме партии, но и зашла телезрителям.
