Небесный скакун атамана вдруг заклекотал, словно сокол, покрутил головой.
– Что, устал, Митька? – Иван успокаивающе погладил дракона по шее и потянул правую вожжу. – Ну, заворачиваем тогда. Домой полетели.
Приземлились с треском – в кусты, видать, ящеру там показалось помягче. Оно, конечно, да, мягче, да вот только атаман все руки колючками расцарапал, хорошо еще, глаза сучками не вышибло.
– Ты, Митя, в следующий раз к кустищам-то не лети, а…
– Атамане-е-е!!! – уже кричали подбегавшие казаки. – Иване Егорои-и-вич!
– Как ты, герр капитан? – долговязый Штраубе прибежал первым. – Все по добру ли?
Иван улыбнулся:
– Слава богу, хоть дерьмом мазаться не пришлось. Зато рыбой пропах – самому противно. Одначе вести, казаче, у меня для нас худые. Идемте, други. В остроге все обскажу, да круг соберем поскорее.
Выслушав об увиденном атаманом вражеском войске, ватажники принялись деятельно готовиться к осаде, к которой, впрочем, и раньше готовились, только что не так шибко, как пришлось теперь. Бревна таскали, поспешно достраивали новые – вторые – ворота, вялили рыбу, собирали ягоды и грибы, варили да складывали все на ледник, в подклети, занимавший весь «первый этаж» острога.
– Мосточки мы эти сожжем, – стоя на смотровой площадке воротной башни, прикидывал атаман. – Тогда к воротам никакой трехрог не подберется.
– Длинношеи могут достать! – покачал головой Штраубе.
Матвей Серьга угрюмо хмыкнул:
– У длинношеев-то, чай, рогов на башке нету.
– Рогов-то нет, – потрогал шрам Иван. – А если колдуны додумаются навершье на башке длинношея сладить? Или самих ящеров этих заместо лестниц использовать. Ганс! Стрелометы готовы ли?
– Готовы, герр капитан.
– Вверх, в небо, их насторожить надобно. Ни единую летучую тварь к острогу не подпустите, иначе снова змей начнут сбрасывать… а они потом – огромными становиться, расти. Помните ведь, как со старым острогом было?
– Да не приведи господь, чтобы так! – отец Амвросий осенил всех крестным знамением.
– Каменьев надо б еще подтаскать, – высказал мысль бугаинушко Михейко. – Маловато каменьев-то на стенах. Эх, зелья бы, пороху, ядер!
– Размечтался! – осадил атаман. – Бери-ка лучше людей, да таскайте камни.
Конечно, если б был порох, так и говорить нечего – устроили бы хорошую канонаду, разнесли б всех тварей в куски, как и всегда разносили, а потом, с пищалями-то – и вылазку! Да-а-а… хорошо б… коли б порох!
А раз нету, так нечего и мечтать! Тем, что есть, обходиться придется. Вот, ежели б струги от Строгановых поспели бы – тогда другое дело. И ведь, по всему, должны бы подойти уже.
Подумав так, атаман тотчас же, за обедом, переговорил с другом Енко, выспросив, сможет ли тот еще издали услышать мысли плывущих на стругах ватажников. Колдун, конечно же, высказался утвердительно, даже обиженно губы поджал – мол, что меня тут, за ребенка держите?
– Ну, а с какого расстояния ты их можешь услышать? За пять верст, за десять?
– У нас перестрелами считают, – Енко Малныче пригладил волосы ладонью. – Или днями пути. Сейчас, мой друг… дай подумать… ага, по-вашему – верст десять, да – если сверху, а то и раза в два дальше – смотря как думать будут?
– Ну радостно, конечно, будут, – погладив висок, предположил атаман. – Все ж таки конец пути, острог скоро – дом, друзья… у кого – и молодая жена с дитенком.
– Коли радостно – да, за двадцать верст услышу, – колдун важно приосанился и, скушав очередной кусок печеной рыбки, тут же попросил добавки.
Однако лишнего куска не получил, и вовсе не потому, что хозяина вдруг обуял приступ неудержимой жадности. О нет, дело было в ином.
– Слетай-кось над морем, друже, – прищурившись, попросил Иван. – Вдруг да услышишь наших? У меня вот предчувствие, что где-то уже рядом они. Потому и еды тебе пока не даю – чтоб не отяжелел, не утомил Митьку.
– Кого не утомил? – гость хлопнул ресницами.
– Дракона, кого ж еще-то!
Енко слетал сразу, не откладывая, едва толок вышел из-за стола. Весил колдун куда меньше атамана, ящер поднялся в небо играючи и, мерно махая крыльями, полетел невысоко над волнами, быстро превратившись в едва заметную точку.
– Ну, вот, – погладив шрам, атаман отвернулся от моря, с шумом лизавшего каменистую отмель перед самым острогом. – Теперь только молиться надо. Пойду-ка к отцу Амвросию, в церкву зайду.
Помолиться как следует, впрочем, не получилось, по пути атаман встретил Штраубе, поговорили, потом попался Матвей Серьга – Иван пообщался и с ним, да еще подошел проходивший мимо Михейко. Не то чтоб молодой атаман был из тех балаболов, что ни свое, ни чужое время не ценят и треплются почем зря языками… а все же времечко-то прошло, не дошел до церквушки, услыхал, как бежит позади – за ним! – Короед Семка, не так просто бежит, орет, глаза выпучив, руками машет:
– Летит, атамане! Летит! Возвертается колдун-то наш, вона.
По блестевшим глазам Енко Малныче, по гонористой его улыбке, Иван чувствовал уже – не зря слетал колдуняга! А сердце все ж колотилось, выскакивало из груди…
– Плывут, – подойдя, негромко доложил Енко. – На нескольких больших лодках… кораблях. Сколько точно – не почувствовал – далеко.
– А как далеко?
– Да верст двадцать будет… Да! – Колдун покусал губы и скривился. – Еще одна весть для тебя, мой друг. Боюсь, не очень радостная.
– Вражины? – догадался Иван. – Уже здесь, близко?
– Совсем скоро хотят напасть. Уже вечером этим.
– Так быстро?! А тебе не…
– Хорошие мысли, сильные, чувствуются издалека. Не таятся колдуны, не таятся.
– Так про тебя ж не ведают!
– Нет, мой друг, – догадываются, точно.
Атаман замолчал, искоса посматривая на море. До вечера времени – почти полдня, кодуны не зря напасть торопятся, ежели не выйдет с ходу острога взять, так, видно, придумали какую-то ночную пакость. Змей в острог набросают, еще какую-нибудь гнусь – знаем. Ничего, продержаться можно – к утру, чай, и струги поспеют, с порохом, с пушками… А сколько народу до утра погибнет?! От тех же гигантских змей да от колдовства злобного? Никто ж не знает, что там вражины придумали? А Кольша Огнев струги вряд ли ночью поведет, хоть и мог бы, по звездам-то – кормщик знатный. Однако и осторожен, ответственность всей мерой чувствует, по-пустому, зря, рисковать не будет. Эх, знал бы он, что не зря…
Так ведь может и узнать, а?!
Иван улыбнулся, шрам погладил.
В самом деле – чем черт не шутит? Бог не выдаст, свинья не съест – почему бы не пытаться? Чтоб вражинам поганым враз не до козней стало, чтоб об одном думали – шкуры свои спасти да унести поскорее ноги!
Двадцать верст… стругам всего-то часа три-четыре ходу. А Митьке долететь – часа два. Вот сейчас отдохнет, рыбкой подкрепится…
– Ой, е, нехорошо задумал, мой друг! – удивленно выкрикнул колдун. – Не долетишь, разобьешься!
– А откуда ты… Ах!
Иван тут же и расхохотался – забыл, что дружок его новый запросто чужие мысли читает. Особенно – такие, яркие.
– Лучше я полечу, мой друг, я ведь легче, да и с драконом управляюсь лучше.
– Хочешь пулю словить, друже? – резко перебил атаман. – Нет уж, полечу я. Сам там все слажу… Семка!
– Да, господине!
– Отца Амвросия позови, немца, Матвея, Михейку… Я к Насте загляну – и в амбар, к Митьке. Пусть все тоже туда идут.
Ловя парусами ветер, три доверху груженых струга спокойно шли на восток, встречу солнцу. Совсем немного уже оставалось до Троицкого острога, конец трудного пути был уже близок, и казаки радостно шутили, переговаривались, смеялись. Словно бы домой возвращались, а не из дому… Так ведь и в самом деле – домой. Кормщик Кольша Огнев в нетерпении посматривал то на море, то в небо, ловя характерные приметы близкого берега – летящие низко над водой птицы, смытые отливом ветки да пожухлый камыш и всякий другой мусор.
Силантий Андреев, вытянув сросшуюся ногу, сидел на корме головного струга и довольно щурился. Еще бы! Хорошо все прошло, славно – ясак Строгановым привезли, получили порох, пули, ядра, еще и два десятка пушек – полдюжины больших «тюфяков», две осанистые бомбарды, остальное – по мелочи: гаковницы, фальконеты. Соли взяли несколько мешков, прямо с варницы, да сторговали на верфях еще один струг. Хоть и тяжело было управляться – с тремя-то, – одначе Силантий, помня строгий наказ атамана, людишек охочих набирать не стал. Да и, как вошли в устье Печоры-реки, казаков держал в строгости – мед-пиво пить не возбранял, однако только на струге, ни в каких корчмах, упаси боже! Проговорятся еще о злате-то, у пьяного-то язык – что помело, мелет и мелет.
Окромя самого важного – зелья порохового, огневых припасов, оружия да соли, – еще везли на посадку рожь в больших плетеных корзинах, да семена – огурцы, капуста, морковь, репа, а еще – доброго немецкого сукна на кафтаны, да сапоги, да платки цветастые, шали – все девам в подарок, уж не забыли!
