— Сережка, — позвала терпеливо дожидающегося окончания «операции» дежурного кастелянша, — веди нашего «страдальца» в душевую. Вот, держи одежку новую, — она протянула Вовке аккуратную стопку белья. — Как помоешься, ко мне опять — постельное выдам.
Вовка кивнул лысой головой и послушно поплелся вслед за дежурным. После жарко натопленного помещения Марии Филипповны, в коридоре было прохладно. Вовка вмиг покрылся большими мурашками.
— Замерз? — участливо поинтересовался Сергей. — Эх, надо было тулупчик накинуть…
— Ни… ч…чего, — стуча зубами, произнес Вовка, — и похуже бывало! Не боись, я закаленный!
— Пойдем быстрее, закаленный, — Серега ускорил шаг. — Простыть у нас — раз плюнуть, а в лазарет не советую попадать…
— Это еще почему? — не понял Вовка.
— Фельдшер у нас — зверь! — пояснил паренек. — Ходит постоянно пьяный в дымину, всегда чем-то недоволен. Лечит исключительно затрещинами и пинками, говорит, что ему лекарств никаких не отпускают, а сам их на рынке втридорога продает.
— И что, из местного начальства ему никто и слова поперек сказать не может?
— Боров может, только ему это не нужно — фельдшер-то с ним наваром делится. А попробуй скажи об этом начальнику интерната, так они же потом тебе житья не дадут — в гроб загонят! Поэтому, сам понимаешь…
— Вот тебе и хорошая жизнь! — фыркнул Вовка. — От рассвета до заката горбатиться нужно, болеть — ни-ни, слова против, значит, ни скажи… Прямо рай земной!
— А я и не говорил, что здесь рай, — возразил Серега, — но жить — можно! А на улице можно запросто ласты склеить!
— Ну-да, ну-да, — покачал головой Вовка. — Жить, это хорошо… Но по мне, лучше на улице ласты склеить, чем вот трястись!
— Ну-да, ну-да, — повторил Сергей Вовкину присказку. — Нам по лестнице — душевые в подвале.
Вовка послушно свернул на узенькую лестницу, ведущую вниз. Из подвала несло теплом и легкой затхлостью, как, впрочем, и в любых местах, находящихся в постоянном контакте с водой. Спустившись вниз, Сергей повернул тумблер, и подвал осветился тусклым желтоватым светом. Большой предбанник, отделанный белым кафелем, оказался на удивление чистым и опрятным: добротные длинные лавки вдоль стен, свежеструганные решетки на полу, даже на металлических крючках для одежды не было ни пятнышка ржавчины, хотя в таком сыром помещении ржа должна была вылезать постоянно.
— Не ожидал, что у вас тут все так… — признался Вовка.
— Как, так? — переспросил Сергей.
— Ну… Приятно, что ли… Аккуратно…
— Так для себя же стараемся, — ответил паренек. — Раз в неделю здесь все до блеска драим.
— Тоже кто заставляет?
— Не-а, не заставляет. Разве что Мария Филипповна иногда поворчит, а так — никому до этого дела нет. Ладно, кончай лясы точить, — Сергей открыл шкаф и взял с полки большой кусок темного мыла и жесткую мочалку, — держи инструменты.
Вовка взял мыло, поднес его к лицу и понюхал. Едкий запах заставил его поморщиться:
— Че такое вонючее?
— Дегтярное, — пояснил Сергей. — Другого пока нет…
— Тоже фельдшер продал? — усмехнулся мальчишка.
— Не-е, мыло — это вотчина Марии Филипповны, а она тетка правильная. Мыло не ворует. Просто давно не привозили. Помню, как-то раз настоящее немецкое завезли — цветочно-фруктовое, так у нас малышня чуть всю партию не поела — до того благоухало…
— А чего, такое мыло бывает? — удивился Вовка, для которого даже обычное хозяйственное мыло было в радость. — Зачем оно нужно? Помыться и обычным можно.
— Поди пойми этих аристократов? — пожал плечами Сергей. — Но запах… Ладно, иди уж! А то мне Боров пропишет — слишком долго я с тобой вожусь! Еще и пайки вечерней лишит!
— Иду-иду! — Вовка скинул исподнее и пошлепал босыми ногами в душевую. — За один день целых две «помойки»! — ворчал он без злобы, откручивая слегка разболтанные вентиля душа. — Так и привыкнуть недолго…
Из лейки хлынули горячие струи.
— Черт! — Вовка дернулся, как от удара, но через секунду холодная вода разбавила горячую. — Так-то оно лучше, — буркнул мальчишка, намыливаясь — остриженные волосы нужно было смыть.
Мочалку Вовка бросил под ноги, рассудив, что всю грязь до того смыл в бане. Вдоволь поплескавшись под тугими струями, мальчишка перекрыл воду и выскочил в предбанник.
— Ну вот, — одобрительно произнес Сергей, когда Вовка насухо вытерся полотенцем и обрядился в серую интернатскую «робу», — теперь хоть на человека стал похож!
Вовке же наоборот, повседневный интернатский «прикид» не пришелся по вкусу.
— Словно из фашистского инкубатора вылез, — недовольно буркнул он, поправляя топорщившуюся обновку.
— Вот что я тебе скажу, пацан, — воровато оглядевшись, произнес Сергей, — фрицев у нас никто не любит. Но ты поостерегись при всех их открыто хаять — тут везде уши. Борову тут же донесут…
— Вот сволочи! — искренне возмутился мальчишка. — Давить надо таких ублюдков-предателей!
— Мы и давим, если найдем — темная обеспечена. Но только найти — проблема. Думаешь, они на виду у всех стучат?
— Понятно, — кивнул Вовка. — Буду молчать… Все равно свинчу отсюда скоро. А вот вам здесь жить…
— Завидую я тебе, — честно признался Сергей. — Если б не мамка и братан — с тобой бы подался! Я ведь кроме этого интерната и не был нигде…
— Да уж, не весело, — хмыкнул Вовка. — А мне побродить пришлось изрядно…
— Пойдем? А то Мария Филипповна тебя уж и заждалась.
— Давай, чего уж там, — согласно кивнул мальчишка.
— О! Настоящий воспитанник нашего интерната! — довольно воскликнула Мария Филипповна, оценив внешний вид малолетнего «унтерменша». — Теперь ты в «семье»… Бери баранку.
— Спасибо, Мария Филипповна! — поблагодарил мальчишка сердобольную женщину.
— Кушай на здоровье! — расплылась в улыбке женщина. — Я тебе уже и постель приготовила. Вот эту стопочку бери: там и пододеяльник и наволочка с простыней. Сережа, отведи его в спальню, пусть малец выспится пока ваши с работ не вернулись. Небось намаялся мальчишка без дома, без угла…
— Хорошо, — кивнул Серега. — Пошли, что ль?
— Пойдем, — сказал Вовка, прижимая к груди свежее постельное белье.
— Я пойду, — произнес Сергей, когда Вовка принялся застилать кровать, — а ты и правда, поспи чуток. Наши придут — поспать не получится.
— Поспать в тепле, да в сытости — это милое дело! — потянулся Вовка, падая на кровать.
— Давай, увидимся, — произнес Сергей и исчез за дверью спальни.
Когда дежурный ушел, Вовка поднялся с кровати и подбежал к большому окну спальни, забранному ржавой решеткой.
— Вот уроды! — выругался мальчишка, рассмотрев сквозь заиндевевшее стекло толстые металлические прутья. Свалить отсюда будет трудно, понял мальчишка: интернат на ночь превращается в надежную тюрьму. Воспитанников, скорее всего, ночью еще и на ключ запирают. — Ничего, придумаю что-нибудь, — решил Вовка и завалился спать.
Проснулся он от шума и гама царившего в спальне. Сразу вскакивать мальчишка не стал, а решил осмотреться из-под прикрытых век.
— О! Смотри, пацаны, а нас новенький! — закричал один из воспитанников, крепкий мордастый паренек лет четырнадцати-пятнадцати. — Серый говорил, что его сегодня к нам привели.
— Чё, может, повеселимся? — предложил один из компании, худой и бледный, с выбитым зубом. — Пропишем новичка?
— Я те пропишу! — возмутился столь бесцеремонным предложением Вовка, открывая глаза.
— Че ты сделаешь, сопля? — нагло заявил белобрысый, складывая руки на груди.
— А ты попробуй и узнаешь! — сказал мальчишка, поднимаясь с кровати. Давать спуску наглецам он не привык — этому его научили еще в отряде. И хоть сверстников среди партизан у него не было, драться Вовка умел. Был в отряде один ветеран — Отар Каримов — мастер по рукопашному бою. В свое время он натаскивал бойцов специального подразделения НКВД. Он-то и научил Вовку кое-каким приемчикам.
— И попробую! — белобрысый тоже не собирался сдаваться, пер на Вовку нахрапом, надеясь, что новенький испугается. Белобрысый был старше, выше почти на целую голову, а, следовательно, как считал он, и сильнее. Вариант, что десятилетний мальчишка может дать ему отпор, нахальный парнишка даже не рассматривал.
— Давай, пробуй! — Вовка принял боевую стойку, которой его обучил Отар. Внешне мальчишка казался расслабленным, но он в любой момент мог взорваться, как туго закрученная спираль часового механизма.
— Да я тебя… Я тебя, пожалеешь еще, что связался! — накручивал себя белобрысый.
— Давай, Чухна, покажи ему, где раки зимуют! — подбадривали задиру приятели.
— Да давай уже! — подначил белобрысого Вовка. — Я уж и ждать устал! Скоро от скуки издохну!
