— Пожалуй, вы полностью правы, Дмитрий Густавович. Но в столице думают иначе, и боюсь, у нас будут настойчиво требовать овладеть морем, несмотря на недостаток сил.
— Но если нельзя сделать прямо, то можно опосредованно. И вот тут у нас имеются определенные перспективы. Причем к их реализации нужно было приступить еще в прошлом году, а потому нам надо начинать приготовления незамедлительно, не теряя времени…
Ночная атака японского миноносца 15 мая 1905 года
Глава 8
— Но перед тем как рассказать вам, Константин Константинович, о своих замыслах, должен поведать честно — Россия эту войну уже проиграла! Да, это так — мы с вами люди военные, и прекрасно понимаем сложившуюся обстановку, — Фелькерзам закурил папиросу, давая начальнику штаба минуту для обдумывания его слов. Он сознательно, вопреки известной поговорке, начал «за упокой», чтобы потом подвести к «здравию». Флаг-капитан должен стать единомышленником, а без четкого понимания обстановки, Клапье де Колонг не проявит тех качеств, без которых реализация планов в жизнь просто не состоится.
— Давайте честно — из-за неправильного плана войны генерала Куропаткина, который заключался в постоянном отводе войск, даже когда наши войска побеждали противника, армия оказалась деморализованной бесконечной цепью поражений. Тюренчен, Вафангоу, Ташичао, Лаоян, Шахе и кошмар под Мукденом. А ведь там Маньчжурская армия, разделенная на три армейские группировки, имела значительное превосходство над противником, как в живой силе, так и в артиллерии. Однако потерпела жуткую катастрофу, за малым не приведшую к полному разгрому. Войска отступили в панике, потеряв часть обозов и артиллерии, и заняв позиции, вот уже три месяца выжидают, как это ни смешно, у моря «погоды»…
— Чего выжидают, ваше превосходительство⁈
— Нашей победы сегодня, а ведь ее не будет, дай бог остаться при своих интересах, — усмехнулся Фелькерзам, глядя на ошарашенное лицо начальника штаба, который не ожидал от него такой прямоты.
— «Вишенкой на торте» наших несчастий стал Порт-Артур, капитулировавший перед неприятелем. А вместе с крепостью погибла и 1-я Тихоокеанская эскадра, жалкие ее осколки трусливо разбежались по иностранным портам и поспешили там интернироваться. Трусливо повели себя командиры кораблей, за такие кунштюки нужно под суд отдавать, но не станут этого делать — ведь армия сейчас ведет себя откровенно позорно!
Фелькерзам остановился, сделал паузу, прикуривая еще одну папиросу, и принялся «давить» дальше — от его откровенности начальник штаба побледнел. Нет, все прекрасно понимали, что происходит, но открыто называть фекалии дерьмом никто не решался.
— «Аскольд» и «Диана» мало пострадали в бою в Желтом море, но сбежали в Шанхай и Сайгон. А ведь могли вместе с «Новиком» спокойно пойти через Цугары, скорости и орудий доставало. Но струсили господа каперанги, ведь до Владивостока идти страшно, лучше спасти свои шкуры, хотя до Сайгона путь куда как дальше! И наши генералы те еще трусливые шкуры — не хотят рисковать, боятся новых поражений, не понимая своими тупыми головами, что без наступления нет побед, в обороне находясь, война не выигрывается. Нельзя отдавать инициативу противнику! Никак нельзя — только в решительном наступлении залог победы. Но столичным и маньчжурским баранам, в генеральских эполетах, этого никогда не понять!
«Спич» получился выразительным, но к месту — а где иначе сказать правду, как, не находясь на изуродованном в бою броненосце, в ожидании очередной минной атаки, в которых уже погибли два боевых корабля из трех, и непонятно куда пропал буксир. Такая обстановка здорово мозги «промывает» и весьма располагает к искренности.
— Но что мы можем сделать, Дмитрий Густавович, раз пошли такие несчастья⁈ Что мы с вами сможем сделать⁈
Клапье де Колонг чуть ли не возопил в полный голос, было видно, что слова командующего до него, как говориться «дошли во всю длину». Теперь наступило время «ковать», раз «горячо» оказалось. Но для начала Фелькерзам ехидно улыбнулся, решив вбить последний «гвоздь».
— Разве это несчастья⁈ Нет, Константин Константинович, беды придут к нам попозже. Идет революция, и если 2-я Тихоокеанская эскадра погибнет, а при Рожественском она бы обязательно погибла почти вся, и четыре броненосца с позором спустили бы Андреевские флаги, то исход войны был бы полностью предрешен. Наш государь-батюшка осознал, что война проиграна и отправил на переговоры Витте, который получил бы графский титул. Всякое бывало в нашей истории — князь Потемкин-Таврический, и граф Муравьев-Амурский, но чтобы мы докатились до графа «Полусахалинского», такого не припомню. Да уж — хотели договориться, но ведь после поражения обязательно наступает позор! Горе побежденным!
— Вам и это ведомо⁈
Начальник штаба смотрел на него выпученными глазами, не в силах поверить услышанных от адмирала слов. А Дмитрий Густавович совершенно спокойным голосом, обуздав кипящие внутри эмоции, приправленные терзающей болью, с прорвавшейся горечью, закончил:
— Многое известно, Константин Константинович, вот только перечислять беды, которые обрушаться на нашу несчастную страну, не хочу. Зачем вам это знать⁈ Умному — достаточно! А в моей правоте вы послезавтра убедитесь, когда посмотрите подорвавшийся «Громобой». Причем об этом я сказал вам раньше, чем под его днищем взорвалась мина!
— Я вам верю, Дмитрий Густавович. Неужто все проиграно, и ничего нельзя поделать, все предопределено⁈
— Такого не говорил, время еще есть и можно успеть. Главное, довести эскадру до Владивостока, дневной бой все решит. Но даже если будет успех, главные силы эскадры еще долгое время будут находиться в плачевном состоянии. Не забывайте, Константин Константинович, во Владивостоке всего один сухой док, он занят «Богатырем», на очереди «Громобой». А за ним может вытянуться целая очередь — каждый из кораблей эскадры нуждается в ремонте, днища обросли за семь месяцев плавания, а это потеря узла скорости. Котлы, трубки, машины — все находится в плачевном состоянии, а исправить ситуацию к лучшему практически невозможно. Слишком слаба во Владивостоке материальная база.
— Нужно составить перечень очередности проведения ремонтных работ, а последние вести круглосуточно. Есть плавучий док, с нами плавмастерская в отряде контр-адмирала Энквиста.
— «Камчатке» найдется множество первоочередных дел, если мы хотим перехватить инициативу в боевых действиях на море, — Фелькерзам протянул начальнику штаба листок бумаги.
— Тут перечень необходимых мероприятий — мы не зря повели с собой полтора десятка транспортов, еще десяток ждет распоряжений в Сайгоне. Если нам удастся выполнить все здесь изложенное, то «орлы» на погоны я вам гарантирую, как и белый крестик на грудь, а то и на шею. Здесь ключ к победе — мы просто растянем японские коммуникации до такого состояния, когда адмирал Того уже не сможет их защитить. Нужно только успеть — озадачьте штаб уже сегодня, надеюсь, что мы все же встретимся с «Алмазом».
Начальник штаба взял листок, внимательно его прочитал, причем несколько раз. Посмотрел на Фелькерзама удивленно:
— Действительно, ваше превосходительство. Архипелаг Бонин мне и в голову никогда не приходил. А в планах Зиновия Петровича эти острова вообще не значились…
Глава 9
— Светает…
Хейхатиро Того любил эти предрассветные часы, когда небо светлеет, но еще не проглядывается на кромке небосвода восходящее солнце, которое жители страны Ямато встречают первыми. Только одно это определяет его народ избранным самими богами, первым среди прочего населения. И это место теперь занято японцами по праву — в жестокой войне они сумели разбить могущественных северных гейдзинов, перед которыми трепетали все европейцы. Ведь именно русские солдаты столетие тому назад остановили и разбили великого завоевателя Бонапарта.
