Гэрет Д. Уильямс
...да не будет разорвано Богом.[1]
Это была прекрасная ночь для того, чтобы он появился. После она сможет сказать что у нее было предчувствие того, что что—то должно случиться, но на самом деле тут не было ничего особенного. Дождь был сильным, но он часто бывал таким на этой стадии лунного цикла. Грозы были не страшнее, чем они были множество раз прежде. Место которое она выбрала, чтобы скрыться было негостеприимным.
Это повлияло и на пациентов. Один из них умер только что, юный воин—минбарец, который умолял ее о прощении. Он рассказал ей о том, что он делал на войне, и от этого ее едва не вывернуло, она выслушала и прошептала ему давно забытые молитвы. Он умер, разговаривая с кем—то совершенно другим, кого мог увидеть лишь он.
Это было печально, но не неожиданно. Его раны были тяжелыми и многих других они сгубили бы за считанные часы. Ему потребовалась огромная сила воли, чтобы просто прожить так долго.
Такой труд, и он пропал так напрасно.
Чуть раньше умерло еще двое пациентов — бракири, который провел последние три недели, уходя в кому и выходя из нее и дрази, который, в буквальном смысле слова, умирал от испуга. Все здание слышало его вопли последние несколько дней и он шарахался от всех, кого видел.
Все три смерти были ожидаемыми, как и многие другие. Ее печалило что столь многие приходят сюда просто в поисках места для смерти. Ей надо было иметь возможность предоставить большее.
Сама она плохо спала прошлой ночью, и просыпалась посреди ночи, слепо глядя на стены. Те были холодными и неуютными — но все это здание было холодным, а все ресурсы, что она могла потратить на обогрев, уходили на палаты пациентов.
Она часто проводила сутки без сна и почти без еды. Остальные беспокоились о ней, но и сон редко приносил хоть сколько—то покоя. Чересчур много старых призраков ожидало ее во снах.
Она выкроила короткий миг для отдыха, когда ее разыскал Дасури. Грузный дрази двигался, по обыкновению, медленно. Его ноги так и не восстановились после ранений, которые он получил у Фраллуса. Он мог вернуться на войну, но предпочел этого не делать, сказав генералу Марраго что считает, что лучше послужит здесь. Она не знала, какой ответ дал генерал — если тот дал его вообще.
— Ты должна быть в постели. — мягко сказал Дасури.— Тебе вредно недосыпать.
— Я скоро отдохну.
— Я думал, что твой народ не лжет.
Она улыбнулась, горько и чуть с сожалением.
— Хотела бы я, чтобы это все еще было правдой.
— Никому не станет лучше, если ты упадешь от истощения.
— Есть четкая граница между истощением и просто усталостью. Я хорошо знаю, как оставаться по нужную сторону от нее.
Он посмотрел на нее и она вновь была поражена сочувствием в его глазах. Он был странным дрази. Большинство из них всем сердцем отдавались войне, словно плененные своей мечтой; и требовалось что—то действительно ужасное, чтобы заставить их понять, что существует что—то еще. В конце концов — их мир был потерян для них давно, еще до того, как война действительно началась.
Однако Дасури был иным. Сочувствующим и исполненным убежденности, что жизнь достойна того, чтобы ее сохранить. Он частенько цитировал Г'Кара, но когда он говорил о своих мечтах, касающихся его народа и его мира — он никогда не касался его собственного прошлого. Она была рада этому. Она тоже никогда не упоминала о своем прошлом, хотя он, конечно же, немало знал о нем. Мало что из ее дел осталось в тайне от других.
Она встала, чтобы вернуться к своей работе, когда Катренн вошла в комнату. Комната была маленькой и, в общем—то, не предназначенной для троих, тем более, когда один из них дрази, но Катренн это не могло помешать держаться на расстоянии нескольких шажков от всех сразу. Она терпеть не могла когда к ней прикасались и всегда выдерживала эту дистанцию, даже имея дело с пациентами. Порой, ночью, можно было услышать ее сны, но чтобы отделить их от криков пациентов требовался кто—то очень внимательный и никто не говорил с Катренн об этом. Иногда лучше оставить человека наедине с его болью, особенно когда нет способа исцелить ее.
— Катренн. — проговорила она. — Что—то случилось?
— Здесь... кое—кто хочет видеть вас, Сатама. — Катренн ответила неровно, более нервно, чем обычно. Значит, визитер был мужчиной, или, по крайней мере, похож на него. Может быть дрази, или кто—то из более воинственных нарнов...
"Сатама". Титул был минбарским и очень старым. Он значил "Благословенный поводырь". Она пыталась от него отказаться, но никто не послушал, и даже не—минбарцы, такие как Дасури, начали пользоваться им.
— Очередное госпитальное судно? — спросила она. Здесь никого не ожидалось. Может быть, случилось сражение?
— Нет, Сатама. Они... он... сказал, что желает говорить с вами лично. Они... он... был... настойчив....
— О. — выдохнула она. Она чувствовала, что знает кто это может быть. Она внезапно почувствовала леденящий холод, хотя раньше его и не замечала. — Где он?
— Небесный Зал, Сатама. Я... сделала правильно?
— Да. — уверила она ее. — Очень подходяще. Она всегда любил высокие залы.
— О... Боже... боже...
— Кроме того, это удержит его и, следовательно, тех кто с ним, подальше от пациентов.
— Она не имела желания узнавать как они отреагируют на вид ее посетителей.
— Катренн, ты можешь попросить кого—нибудь другого сказать ему, что я скоро приду?
— Я... Я могу сама.
— Ты не боишься? — Она чувствовала себя неловко. Катренн так отчаянно старалась угодить, так трогательно хотела быть полезной, всегда страшилась того, что однажды ее выкинут вон, обратно в галактику. Словно она могла бы так сделать. Она кивнула.
— Хорошо, Катренн. Если можешь — скажи ему что я скоро приду. Предложи ему и его спутникам подкрепиться. Он откажется, я уверена, но может быть, согласится кто—то из его компаньонов..
— Да, Сатама. Предложить им питье. Должна ли я предложить им также и еды?
— Да. — Запасы у них были небольшие, но она была уверена, что предложение будет отвергнуто, так что не все ли равно? — Катренн не позволяй ему касаться тебя. Даже если он попросит — скажи "нет". Не смотри ему в глаза, что бы он тебе ни предлагал.
— Да... Сатама. Значит, он действительно такой злой? Я всегда слышала...
— Злой? Нет, у него много разных ликов, но зла среди них нет. Впрочем, я боюсь что его прикосновение или даже взгляд обожжет тебя. Тебе не стоит этого делать, я могу попросить кого—нибудь еще.
— Я могу. — проговорил Дасури.
