Гилеас вложил боевой нож в ножны и деактивировал крепления, удерживающие шлем. Зажимы открылись, послышалось шипение уходящего воздуха. Когда он снял шлем, спутанная масса темных волос упала на плечи, обрамляя его красивое загорелое лицо, лишенное покрывающих остальное тело татуировок. Как и все Серебряные Черепа, Гилеас гордился своими почетными знаками. Он еще не заработал права нанести их на лицо. Упорно ходил слух, что вскоре он его заслужит. Гилеас был весьма перспективен и, по общему мнению, ему было не миновать повышения до капитана. Реакция других членов ордена на этот слух, зародившийся в его собственном взводе, была противоречивой. Сам Гилеас неоднократно объявлял разговоры об этом пустой болтовней.
Он обвел прогалину внимательным взглядом своих темных глаз, повесил шлем на пояс и вытащил из прикрепленных к бронированному бедру ножен цепной меч. Среди переломанных стволов и веток лежала перекрученная, разбитая груда обломков, некогда бывшая космическим кораблем. И хотя оно было почти полностью уничтожено, уж точно не выглядело деталью ландшафта. Это был первый встреченный здесь явно инородный объект.
Рувим, заместитель Гилеаса, встал рядом с ним и тоже снял шлем. В отличие от своего длинноволосого командира, он носил солдатскую короткую стрижку. Космодесантник осмотрел разбитый корабль, перебирая в уме данные. Судно было не похоже ни на что виденное им ранее. Безжалостное время давно стерло все опознавательные знаки с его поверхности, и было почти невозможно вычленить какие-то четкие детали. Какую бы форму оно ранее не имело, удар о поверхность начисто ее уничтожил.
— Это не похоже на корабль-призрак, брат, — произнес Рувим.
— Не похоже, — согласно проворчал Гилеас. — Нет совершенно никакого сходства с той штукой, которую мы преследуем. — Он тихо зарычал и запустил пятерню в густую копну волос. — Подозреваю, брат, что наша цель сбежала в Паутину. Жаль, что им удалось избежать правосудия Императора. По крайней мере, пока. — Сержант на мгновение сжал руку в кулак и снова выругался. Затем еще несколько мгновений разглядывал судно, затем покачал головой:
— Предположения изначально были необоснованы, — нехотя признался он. — Все мы знали, что рискуем в итоге обнаружить, что гонимся за тенью. Но все же… — Он указал на обломки. — По крайней мере, у нас есть хоть что-то, что можно исследовать. Возможно, эльдары ищут именно это. В атмосфере нет их следа. Мы можем воспользоваться этим преимуществом.
— Думаешь, мы их опережаем?
— Я бы сказал, у нас неплохие шансы, — слегка пожал плечами Гилеас. — Или же мы от них отстаем. Возможно, они уже побывали здесь. Кому ведомы капризы варпа? Когда мы покидали Серебряную Стрелу, навигатор еще не пришла в себя настолько, чтобы разобраться в хронологии событий. Так или иначе, стоит поискать какой-нибудь вход. Любой путь хорош. Даже если он никуда не приводит.
— Это твои слова или капитана Кьюла? — Рувим улыбнулся, упомянув давно покойного наставника Гилеаса.
Сержант не ответил. Вместо этого он усмехнулся, обнажив клыки, ритуально заостренные еще в детстве, когда он жил среди племен в южных степях.
— Это не важно. Что бы это ни было, оно лежит здесь уже давно. Это определенно не тот корабль, за которым мы последовали в варп. Он не наш, и это все, что нам нужно знать. Вам прекрасно известны приказы, братья. Обнаружить, проанализировать, уничтожить. Именно в таком порядке. — Прищурившись, сержант опять воззрился на корабль. Как и Рувим, он не смог найти в своей памяти ничего подобного. — Хотя, думаю, последний приказ мог быть и простой формальностью. Сомневаюсь, что кто-то смог пережить подобный удар.
Корабль практически вмяло в поверхность, большая часть его носа была скрыта под землей, похоронена под массой перемешавшейся с древесными корнями грязи. За борт судна с мрачным упорством цеплялась какая-то живучая растительность, похожая на некую разновидность лишайника или мха.
Сержант бросил взгляд на единственного члена команды, который не был с ног до головы закован в серо-стальную броню, и сделал приглашающий жест рукой.
Прогностикар Бхехан, облаченный в великолепные синие доспехи, какие в ордене носили психически одаренные братья, молча кивнул и запустил руку в мешочек на поясе. Он встал рядом с сержантом, присел на корточки и бросил на землю горсть камней с нанесенными на них серебряными рунами. Для прогностикара было важно прочитать предсказания, узнать волю Императора прежде, чем в дело вступит остальной взвод. По человеческим меркам Серебряные Черепа были очень суеверны. Бывали случаи, когда целые роты отказывались идти в бой, получив зловещие предзнаменования. Даже магистр ордена, лорд-командор Аргенций, однажды отказался вступать в битву по совету верховного прогностикара Ваширо.
Это было нечто большее, намного большее, чем просто древнее суеверие. Серебряные Черепа твердо верили, что Император проявляет свою волю и намерения через своих психически одаренных детей. Это было не просто чтение проявлений случайности и расчет вероятностей. Это были послания Бога-Императора Человечества, приходящие к его верным слугам через бездонные глубины космоса.
Серебряные Черепа, преданные до мозга костей, никогда не противились его воле.
Прогностикары в ордене выполняли две задачи. В других орденах Адептус Астартес тоже были библиарии и капелланы, но у Серебряных Черепов же был иной взгляд на вселенную. Боевые братья, прошедшие обучение у верховного прогностикара, наставляли своих братьев как психически, так и духовно. Их было немного, ведь на Варсавии рождалось мало псайкеров. Поэтому тех из них, кто сумел вступить в ряды Адептус Астартес, в ордене чрезвычайно ценили и уважали.
Гилеас знал, что взвод удостоили великой чести, введя в его состав Бхехана. Конечно, прогностикар был молод, но его способности, особенно дар предвидения, по всеобщему признанию, были одними из самых достойных доверия во всем ордене.
— От развалин я ничего не чувствую, — мягким приглушенным голосом произнес Бхехан. Молодой прогностикар некоторое время колебался и хмуро смотрел на руны, раз за разом поводя над ними рукой. Пару секунд он что-то напряженно обдумывал, и эта напряженность проявлялась в самой его позе. Наконец он расслабился. — Если бы это был корабль-призрак, который мы преследуем, его психическое поле было бы все еще активно. А этот, безусловно, мертв. Мертв, как камень. — Бхехан нахмурился и надолго умолк. Гилеас вопросительно изогнул бровь:
— Уж не сомнение ли я ощущаю?
Прогностикар посмотрел на Гилеаса. Псайкер не снял шлема, поэтому прочитать что-либо по лицу было невозможно. Задумавшись, Бхехан оглядел обломки. Рисунки, выцарапанные на их поверхности, были совершенно непонятны Гилеасу. Однако, прогностикарам они были ведомы, и лишь это имело значение. Гилеас, будучи чрезвычайно прагматичным воином, никогда не волновался о том, чего не понимал. Лично он полагал, хотя никогда и не говорил этого вслух, что многим братьям ордена следовало бы заиметь такую же точку зрения.
