Сахиил вызвал кучку сервиторов.
— Соберите останки этих предателей и предайте огню, — приказал он, — ни секундой больше они не будут пачкать своим присутствием Благословенного.
Аркио встал на одно колено рядом с телом Галлио, изучая разбитое лицо умершего.
— Подожди, — тихо сказал он. Его слова были почти шепотом, но разнеслись подобно раскату грома.
— Жрец, собери прогеноидные железы этих воинов и законсервируй их вместе с павшими на борту "Беллуса".
— Мой лорд? — Сахиил моргнул. — Но эти трусы доказали что не достойны для ваших благодеяний — они бросили вам вызов.
Лицо Аркио скорчилось в недовольной гримасе.
— При жизни, да. Но возможно после смерти они возродятся по воле Сангвиния.
Штель промокнул брови изящным платком.
— Вы действительно Сын Ангела, Аркио. Даже пред лицом предательства, вы демонстрируете прощение.
Фигура в золотой броне подняла голову, на его лице блестели слезы.
— Я оплакиваю потерянные судьбы, лорд Штель, — ответил тот, — Эти воины могли стоять рядом с нами, если бы им предоставили право выбора. Вместо этого, Данте внушил им свой страх. Боязнь меня!
Инквизитор уголком глаза приглядывал за Рафеном, но продолжил разговор с Аркио.
— Благословенный, все было, как я ожидал. С тех пор как желание Бога-Императора сделало наш род хозяевами галактики, всегда найдется личность, которая обратит его слова для своих собственных эгоистичных целей…
Тяжело дыша, он замешкался. Усилие, которое Штель потратил, чтоб влиять на разум Воде, ослабило его.
— Благие цели Империума задыхаются под предвзятостью ограниченных людей… и вы, вы воплощение угрозы этому.
Он жестом указал на мертвых.
— Вот тому доказательство.
— Что это означает? — Голос Делоса высказал вопрос, вертящийся в умах всех космодесантников в комнате. Каждый из них лично видел чудо Появления Аркио, они без сомнений встали на его сторону, но кровавая черта, которую они пересекли этим днем, заставила всех задуматься. Как и капеллан, они все смотрели на Аркио, ожидая руководства. Вместо него заговорил Сахиил.
— Это означает, что в нашем ордене ересь, братья. Командор Данте предпочел не учиться у Благословенного, а судить его как неполноценного и предать мечу. Данте отринул Вознесение и его нужно заставить увидеть ошибочность этого пути.
— Я встречал командора, — сказал Делос, — и в нем я видел человека, которого не так легко поколебать. Если он не отречется и не вступит под знаменами Великого Аркио, что тогда?
Сахиил обвел взглядом комнату, глядя прямо в глаза всем, за исключением Рафена.
— Все, кто выступят против владычества Перерожденного Ангела — неверные и не достойны нести святое наследие Сангвиния. Эти люди заслуживают единственного — разделить судьбу Галлио и его убийц.
Заговорил другой десантник.
— То, что вы предлагаете… — он боялся и колебался, — это равноценно гражданской войне. Мы будем вынуждены выступить против нашего собственного ордена.
— Оглянись, друг, брат, — вклинился Штель, — вас и так уже вынудили. Вы уже и так это сделали!
Инквизитор пальцем ткнул в сломанные остатки силового топора Воде.
— Они пришли убивать. Они пришли убить Аркио, чтоб сохранить власть Данте над Кровавыми Ангелами.
— Но Воде был титулованным воином, — сказал Делос, — он не был просто…
— Брат, — сказал Аркио и Капеллан мгновенно замолчал, — псайкер взглянул на меня и решился убить.
Делос медленно кивнул.
— Простите, Благословенный. Раз вы так сказали, значит так и есть.
Внезапной вспышкой движения, Рафен вскочил на ноги.
— И что теперь, мои братья? Мы объявим священную войну против нашего рода? Вооружимся и проведем вторжение на Ваал или, возможно, даже на саму Терру?
— Осторожнее, Рафен, — начал Сахиил, но Аркио одним взглядом заставил того умолкнуть.
— Нет, нет, жрец. Вопросы Рафена заслуживают ответов.
— Мы не должны идти этим путем, Аркио, — в голосе Рафена было отчаянье, — Поверни и отринь его. Мы не можем допустить войны среди Кровавых Ангелов — если мы будем драться со своими, мы будем уничтожены так же верно, как если бы нас вычеркнули из существования враги.
Штель прерывисто вздохнул, наблюдая за двоими воинами.
В это мгновение будущее балансировало на грани; утонченный план инквизитора был пойман как муха в янтаре. Ответ Аркио его кровному брату может, как запустить, так и полностью разрушить осторожные махинации Штеля.
— Как всегда, мой старший брат думает над вопросом сердцем и за это я ему благодарен.
Он покачал головой.
— Нет, Рафен, я не желаю посеять семена раздора среди ордена. Этот вопрос должен быть решен до того как прольется еще чья-то кровь. Ты прав, мы не должны допустить войны.
Аркио развернулся к Сахиилу.
— Поверенные Данте хотели привести меня в цепях на Ваал, где в меня бы тыкали и забавлялись, как с каким-то протухшим мутантом. Я не подчинюсь этому.
— Что ты предлагаешь, Благословенный? — Ответил жрец.
— Выберите место на нейтральной территории, — приказал он, — найдите мир, где мы могли бы встретиться лицом к лицу на равных условиях. Пошли Данте сообщение, что я желаю разрешить возникшее между нами противоречие.
Он взглянул на Рафена, его глаза горели.
— Я не воспользуюсь славой Обагренного Божества, только чтоб увидеть, как она оборачивает Кровавого Ангела против Кровавого Ангела.
— Все будет сделано, — Сахиил поклонился, — и что насчет последователей среди обычных людей?
Аркио встал по весь рост и шагнул к декоративных, глассталевым дверям, ведущим на балкон часовни.
— Я обращусь к народу и моим воинам Перерожденного. Он заслуживают знать о том, что сегодня произошло, и куда это их приведет.
Как только он приблизился, почетная стража открыла двери.
— Я возьму с собой свою тысячу, — объявил он, — и затем к Ваалу.
Аркио вышел под бледный солнечный свет Шенлонга и овации толпы поглотили все остальные звуки. Рафен видел, как его родной брат купается в сиянии их почитания.
— Ты ищешь смерти? — Сказал голос прямо ему в ухо и, развернувшись, он увидел лицо Сахиила. Высший Сангвинарный жрец стоял у его плеча, его лицо было красным от сдерживаемого гнева.
— Я бы с удовольствием предоставил ее тебе, если это то, чего ты так жаждешь.
Он проигнорировал заряженный редуктор в руке Сахиила. Глаза всех остальных были обращены к Аркио, поскольку он начал свою речь, обращенную к городу-мануфактории.
