— Мы отказались от правил этих, так называемых Адептус Терра, — проревел Сахиил, — мы отринули владычество Данте. Мы сочли его не нормальным. И с этого момента, мы готовы умереть под командованием Благословенного!
Толпа бурлила вокруг жреца и тысяча требовала ответов, умоляла отдать распоряжение. Они хотели, чтоб им указали что делать, они были неполноценными без эдикта, которому нужно было следовать.
— Воины, я приказываю вам. Вы станете войском для Кровавых Ангелов на борту "Беллуса", священного флагмана Крестового похода крови. Вместе мы встретимся с Данте и искореним его, чтоб Аркио смог занять законное место магистра ордена!
— Проклятье Вандира… — Рафен чувствовал силу слов как физический удар. Он никогда не сомневался, что рано или поздно он услышит такую ересь, высказанную вслух, но все равно, когда услышал, почувствовал тошноту. Сахиил стоял там и пропагандировал убийство и мятеж, и к вечному стыду Рафена, его боевые братья откликнулись на этот призыв. Вдруг он почувствовал себя опозоренным и оскорбленным, стыдящийся того, что разделяет одну кровь с этими испорченными предателями.
— Ваал должен прийти к нам в приход, — ревел Сахиил, достигая кульминации, — все Кровавые Ангелы и преемники склонят колено перед Великим Аркио или будут преданы забвению.
Ответный крик поглотил все остальные звуки, и раскаленный стыд Рафена остыл до ледяного гнева. Разве эти глупые слепцы не видят? Так же ясно как божий день, это было перед ними, прячась под личиной друзей, взывая к их первобытному, их страхам, их тайным надеждам.
— Хаос, — Рафен выплюнул это слово. Рука смертельной, восьмиконечной звезды двигала Сахиилом и другими, как бездумными пешками на огромной игровой доске, выстраивая их для гиблых дел, настолько отвратительных, что они лежали за гранью понимания и расчетов этих ослепленных, обманутых дурачков.
— Будь я проклят, но я не позволю этому продолжаться далее.
— Брат? — Сказал голос позади него и Рафен резко обернулся. Он был застигнут врасплох, его собственные мрачные мысли и гнев толпы отвлекли его. Люцио приблизился к нему, с озадаченным выражением на верхней части его лица, которая была открыта над полумаской его дыхательной решетки. Технодесантник Кровавых Ангелов замер, опустив руки, но его механическая серво-рука за спиной до сих пор обеспокоенно подергивалась.
— Что ты сказал?
Рафен взглянул на нож в руке, потом на Люцио в его броне красного керамита и аккуратную, из оружейной бронзы зубчатую шестеренку.
— Аркио не мессия, — сказал он техножрецу Кровавых Ангелов, — мой бедный брат заблудшее орудие.
Лицо Люцио побледнело от шока.
— Как ты можешь говорить такое? Ты, из всех воинов, родной брат неустрашимого Благословенного.
— Как? — Повторил Рафен, подходя к технодесантнику, — я так говорю, потому что я, на этом отчаявшемся мире, все еще ясно вижу, чтоб увидеть.
Брат Люцио отступил к сервисной платформе, перевозящей грузы для крепости Икари.
— Нет, нет, — он всеми тремя конечностями отмахивался перед лицом, как будто он мог этим изгнать слова Рафена, подобно надоедливому насекомому, — ты с ума сошел.
Рафен достал свой болтер и направил его прямо в лоб Люцио.
— Наоборот, — ответил он, — я боюсь, я единственный вменяемый.
Черное жерло орудийного ствола не шелохнулось. Космодесантник почувствовал, как странное спокойствие охватило его, когда окончательный план сложился в его голове. С тех пор, как это безумие началось на Кибеле, медленно тлеющая уверенность росла в душе Рафена. Всем своим существом он знал про это Напряжение, и теперь оно окончательно сформировалось. Страх, постоянный темный страх, что от его руки умрет Аркио, был смыт. Пока он изучал смущенное лицо технодесантника, Рафен решил что в ответе за свою собственную жизнь, так же как и каждый своенравный смертный и обманутые, свернувшие с пути света.
— Бьющееся сердце крепости, ее ядро. Ты говорил с духом машины.
Люцио медленно, осторожно кивнул.
— Только очень поверхностно, Я не полностью понимаю пути духа реактора, но…
Рафен указал дулом на платформу элеватора.
— Ты отведешь меня к нему, или я убью тебя сейчас же.
ОНИ спускались через внутренности конической башни в открытой металлической клетки лифта. Люцио прошептал быструю литанию над пультом управления, и с визгом железа о железо, платформа, уровень за уровнем, начала контролируемо спускаться. Рафен не спускал глаз с технодесантника, не позволяя дулу сдвинуться с головы Люцио.
В разуме Рафена вспыхивали воспоминания, о подобном элеваторе в бункере планетарной защиты на Кибеле. Они с Люцио так же были там, еще с Аркио и Сахиилом, опускаясь в темноту с мыслями о мести. Казалось, это было так давно, как будто пролетели годы, а не недели. На мгновение груз усталости грозился опуститься на него подобно тяжелому покрову, но Рафен отогнал его, гневно моргнув.
Люцио разговаривал сам с собой. Поначалу Рафен думал что он молится, или еще хуже, зовет на помощь по воксу.
— Это испытание, — вслух говорил технодесантник, озвучивая свои мысли, — это испытание на верность. Благословенный испытывает мою веру.
— Ты сделаешь все, что он попросит? — Спросил Рафен.
— Конечно, — мгновенно ответил Люцио, как будто ответ был таким же простым, как штифты службы над его бровью, — он Благословенный.
Часть Рафена ненавидела и питала отвращение к своему боевому брату, когда он услышал ответ. Возможно, более слабые умы обыкновенных людей, не были удивлены, приняв предполагаемую святость Аркио, но видеть такую же готовность в рядах собственного ордена, вызывало в нем отвращение.
— Тебе приходило когда-либо на ум, брат, что ты делаешь серьезную ошибку, благоговея перед ним?
— Зачем мне думать о таком? — Возразил Люцио. — Милостью Омнисии, Сангвиний был возвращен нам.
Весь гнев, который копился в Рафене неделями, внезапно нашел выход, и он зарычал на технодесантника.
— Он отрастил крылья и внезапно стал Принцем Бога? Ты настолько доверчив, что не можешь видеть дальше блеска золотой брони?
Он несколько минут ехали почти в кромешной темноте и Рафен мог видеть только проблески лица Люцио. Противоречивые эмоции пробежались на мгновение, потом он кивнул сам себе.
— Испытание, — ответил он, — я не проявлю слабость, ты можешь сказать это лично Перерожденному Ангелу.
С металлическим грохотом элеватор остановился.
— Глупец, — пробурчал себе под нос Рафен и двинулся к двери. Не заботясь о том, что на него до сих пор наставлено оружие, Люцио открыл проволочную сетку и пошел дальше в подуровень крепости. Его плечи попали в лучи света и Рафен последовал за покачивающимися вспышками белого.
