– Ну, что ж, я рада приветствовать в Аблах-Бреге того, кто повинуется воле Богини! – Эрхина рассмеялась, и лицо ее сияло как солнце. – И чем больше превратностей перенес ты по пути к цели, тем обильнее будет твоя награда! Отныне тебя будет здесь окружать должный почет, при условии, что ты будешь служить мне… один год и один день![5]
– Один год, фрия, – негромко, но непреклонно поправил Торвард, намекая, что понял смысл ее условия. Даже под чужим обликом он не мог давать неисполнимых обещаний. – У меня ведь есть и своя земля.
– Но все же хотелось бы знать… – произнес Бран. Он один не выглядел довольным и вид имел замкнуто-враждебный. Соглашаясь участвовать в поддельной битве, он в душе надеялся, что исход «разоблачения» будет совсем иным. Даже рабом Коль уже принес ему немало бед, а его превращение в сына слэттенландского конунга только ухудшило дело. – Не так-то легко поверить в такие чудеса! К счастью, у нас есть отличный способ выяснить правду. Камень Фаль, на котором утвержден Трон Четырех Копий, издает крик, если к нему прикоснется смертный не из рода Харабаны Старого. Хотелось бы мне услышать, как камень… промолчит, когда к нему прикоснется рука… этого человека!
По толпе пробежал гул удивления и одобрения, Эрхина глянула с новым любопытством на Брана и на Торварда, потом кивнула. Столь неприкрытая и пылкая ревность была для нее приятной приправой к блюду нежданной любви.
У Сэлы упало сердце, но на лице Торварда отразилось некое удовлетворение, и она, тоже сообразив, открыто усмехнулась. А пусть их проверяют на здоровье!
– Думаю, нет причин отказываться от этого испытания! – с торжеством воскликнула она. – Пусть Камень Фаль подтвердит мои слова! Мы все здесь с удовольствием услышим… молчание камня!
– Конечно! – спокойно сказал и сам Торвард. Голос его звучал немного хрипло, но к нему в полной мере вернулась обычная уверенность. – Пусть люди убедятся, у меня нет причин возражать!
Вся толпа повалила в Дом Четырех Копий и набилась в Срединный Покой. Сэла стояла в сторонке: ей пришло в голову, что ведь и ее саму могли в свое время подвергнуть этому испытанию, которое неминуемо разоблачило бы ее невольную ложь. А теперь бояться нечего. В главном она сказала правду: тот, кто стоит сейчас перед фрией Эрхиной, действительно является прямым потомком Харабаны Старого. И это уже проверялось тем же самым способом, всего полгода назад.
И все же у нее замирало сердце, когда она смотрела, как Торвард подходит к трону и кладет загорелую руку – руку бродяги Коля – на черный гладкий бок священного камня. Народ затаил дыхание, и, кажется, сам испытуемый при этом волновался меньше всех. Он подозрительно мало волновался, Сэле хотелось посоветовать ему изобразить побольше благоговения… Но Торвард сын Торбранда был мало способен к этому чувству. «Это у меня от мамочки!» – как сказал бы он сам.
Среди общей тишины люди смотрели, как его рука лежит на черном боку камня, и камень молчал. Что, съели, как сказал бы Аскефьорд. Потом все закричали, загомонили, сияющая Эрхина подошла к Торварду ближе, говорила что-то, чего Сэла не могла за шумом разобрать, он что-то отвечал, глядя на нее сверху вниз спокойно и с достоинством, как равный. Во всей его фигуре, в каждом движении отражалась такая независимость, что даже прекрасная фрия рядом с ним как-то терялась и уже не казалась такой божественно-возвышенной. К счастью, она не видела его и себя со стороны. Торвард все еще был одет в бедную рабскую одежду, но все в Срединном Покое невольно осознавали: рядом с фрией стоит мужчина, равный ей. Способный стать хозяином в доме, куда его привели рабом.
В честь новоявленного «сына конунга слэттов» устроили пир, и все веселились до самой ночи, но после пира, уже раздеваясь перед сном, Эрхина вдруг наклонилась к Сэле, убиравшей ее красные башмаки в резную шкатулку, крепко схватила ее за руку и строго потребовала:
– Признавайся! Ты знала Коля раньше, пока не явилась сюда к нам?
– Знала, – быстро созналась Сэла. Если бы она отрицала прежнее знакомство, то ее осведомленность в его тайных помыслах и побуждениях выглядела бы неправдоподобно. – В Морском Пути люди разных племен много путешествуют и много знают друг о друге. Семьи всех конунгов часто встречаются на разных торжествах, а сыновья конунгов даже проводят зиму друг у друга или вместе ходят в походы летом. Он зимовал у нас.
– Он не был обручен с тобой?
– Нет, клянусь Богиней! – чистосердечно воскликнула Сэла. Она, дочь и внучка кузнецов, никак не могла быть обручена со своим же конунгом!
– Но все же он кинулся защищать тебя от того старого медведя.
– Ему это велели честь и долг благородного человека! – отчеканила Сэла. – Он сделал бы то же для любой другой девушки, за которую было некому заступиться!
– И ты можешь поклясться, что между вами никогда не водилось… ничего такого? – пронзительно глядя на нее, понизив голос, словно пытаясь заглянуть ей в душу, спросила Эрхина. – Поклянись именем Богини!
Сэла отвела глаза. «Клятв не давай заведомо ложных!» – предостерегал Отец Ратей. Ей вспоминался борт «Ушастого», потом прошлогодний день Середины Лета и тот памятный Праздник Дис, когда Аринлейв довольно невежливо вытащил ее из этих смуглых мозолистых рук, весьма откровенные ласки которых не оставляли сомнений в намерениях… Самое «такое», тут и говорить нечего.
– Ну… – приняв вид глупой девочки, которую допрашивает строгая мать, пробормотала Сэла. – Может быть… Несколько раз… Сущие пустяки… Но это было на весенних праздниках. И до того, как он узнал о тебе! – заверила она, отважно подняв глаза на фрию.
И это была правда. Даже в тот день на «Ушастом», не говоря уж о более ранних временах, Торвард не знал и не думал о фрие Эрхине с острова Туаль, как не думают о луне, на которую не собираются.
Похоже, в это Эрхина поверила. И осталась довольна, что перехватила чью-то любовь. Ее пристальный взгляд погас, она даже улыбнулась: дескать, я тебя прощаю. Но и отпущенная спать, Сэла долго еще не могла успокоиться. Ее терзали тревога и недоумение. Фрия Эрхина, лицо Богини на земле, такая умная, обученная тайным знаниям, близкая к мудрейшей из богинь, – и как же легко ее обмануть! Неужели ее самовлюбленность заслонила от нее все на свете! Но ее пристальное внимание к Торварду – чего теперь не миновать – для них смертельно опасно! У нее есть свои способы узнать правду о них, когда они и подозревать ни о чем не будут. А до Праздника Цветов еще так далеко!
Сэла старалась даже не смотреть на Эрхину, не касаться взглядом маленького черного камня на ее груди, «глаза богини Бат», не спящего в ночи. Дотерпеть до срока, не подавая вида, было так же трудно и тревожно, как идти по едва застывшему льду. Но приходится. Сэла знала, что справится. И Стуре-Одд не будет стыдиться своей внучки!
