Брайан Герберт - Песчаные черви Дюны

История была написана людьми, питавшими к нему отвращение, не понимавшими того, что он был вынужден делать. Они осуждали Тирана за его мнимую жестокость и бесчеловечность, за его желание пожертвовать всем, ради чудесного Золотого Пути. Но ни одна из историй — даже его собственный дневник — не могла в полной мере описать радость молодого человека, ощутившего в себе неожиданную и чудесную силу. Теперь Лето вспомнил все это, вспомнил в мельчайших подробностях.

Он проплыл в глубине песка туда, где извивались черви, и вынырнул на поверхность. Инстинктивно зная, что надо делать дальше, Лето пробился к Монарху. Он ухватился за хвост червя и взобрался на жесткие кольца, как первобытный каладанец взбирается на покрытый грубой корой ствол пальмы.

Лето вдруг понял, что пальцы его приобрели странную способность буквально прилипать к телу червя. Он полз по чудовищу так, словно был его органической частью. Это была истина. По сути, он и черви были единое целое.

Почувствовав приближение Лето, все черви застыли, словно огромные солдаты, вставшие по стойке «смирно». Добравшись до удобной складки на голове Монарха, Лето остановился и оглядел кварталы металлических конструкций и вдохнул сильный запах корицы.

С высоты своего положения Лето видел, как стальные конструкции начали перемещаться, чтобы воздвигнуть баррикаду на пути гигантских чудовищ. Это была армия Лето, его живые неотразимые тараны — и он пустит это оружие в ход против врагов рода человеческого.

У Лето кружилась голова от восторга и меланжи, он ухватился за кольца Монарха, которые слегка раздвинулись, обнажив мягкую розовую плоть. Это кружило голову, манило, мальчик чувствовал страшное желание прижаться к червю, слиться с ним. Лето сунул кулак между колец, погрузив его в мягкую плоть. Пальцы Лето коснулись нервного центра червя, послали импульсы в сеть нервов, руководивших всеми действиями чудовищ. Ощущение было похоже на удар электрическим током. Это было его родное гнездо, место, где он должен находиться всегда, его истинное место обитания.

По его приказу песчаные черви поднялись еще выше, словно разъяренные кобры, не желающие больше подчиняться убаюкивающей музыке заклинателя змей. Теперь ими руководил один только Лето. Все семь червей ринулись на улицы машинного города, и Омниус не мог ничего сделать, чтобы остановить их.

Когда сознание Лето слилось с сознанием самого большого из червей, мальчик ощутил те же чувства, какие охватили когда-то, много тысяч лет назад, другого Лето II. Он ощутил скрип и шорох песка под стремительно несущимся по нему кольчатым телом. Он снова ощутил сухость и чистоту древнего Арракиса, он знал теперь, каково быть богом-императором, синтезом человека и червя. Это было высшей точкой опыта. Но не таилось ли в нем нечто еще более великое?

Воспитываясь как гхола на борту корабля-невидимки, Лето так и не узнал доподлинно, как мастер Тлейлаксу добыл его клетки. Были ли они взяты у него и Ганимы во время обычного медицинского осмотра, когда они оба были еще детьми? Если так, то пробужденный гхола должен был помнить себя лишь обычным ребенком, сыном Муад'Диба. Но что, если клетки из нуль-энтропийной капсулы Скиталя были взяты у самого бога-императора? Кто-то ухитрился взять соскоб с его огромного червеобразного тела? Или соскоб был взят каким-то из его верных последователей после того, как его тело рухнуло вниз с крутого берега реки Айдахо?

Теперь, когда сознание Лето слилось с сознанием Монарха и других червей, все это стало казаться ему не важным. Невероятное единение открыло все, что спало в теле гхола и в самородках сознания, погребенного в червях. Лето II наконец снова стал самим собой, обрел свое истинное «я», он осознал весь конфликт, заключавшийся в ребенке-гхола: одинокое дитя и самодержавный император, на совести которого кровь триллионов жертв. Теперь он осознавал в мельчайших деталях все свои решения, принятые в течение сотен лет, всю свою ужасную скорбь, всю свою решимость.

«Они называют меня Тираном, не понимая моей доброты, не понимая великой цели, которая оправдывает все мои действия. Они не знают, что в конце концов я предвидел и этот заключительный конфликт».

В свои последние годы бог-император Лето настолько далеко отошел от всего человеческого, что забыл великое множество достойных удивления вещей, особенно смягчающее влияние любви. Но сейчас, оседлав Монарха, Лето вспомнил, как любил он свою сестру Ганиму, вспомнил те чудесные часы, которые они вместе проводили в роскошном дворце отца, вспомнил, как им пришлось против воли стать во главе огромной империи Муад'Диба.

Теперь Лето полностью стал таким, каким был всегда и даже чем-то большим, ему придавали силу воспоминания об опытах прошлой жизни. Возобладав новым видением от испарений свежих предшественников пряности, проникавших из пасти червя в его кровь, Лето ясно видел простиравшийся перед ним во всем блеске славы Золотой Путь. Но даже теперь он не мог проникнуть взором во все сокровенные уголки будущего. В поле зрения оставались еще слепые пятна.

Сидя на черве, юный Лето улыбался, преисполненный решимости, вдохновленный единственной мыслью — вести вперед свою армию. Левиафаны ринулись на улицы, бросаясь на баррикады и ломая их своей неимоверной тяжестью. Ничто не могло их остановить.

Держась руками за мягкую плоть Монарха, Лето испустил радостный клич. Он смотрел вперед глазами, приобретшими синий оттенок, глазами, которые зрили то, что не мог видеть никто другой.

Теперь, когда я проехал на одном из червей и коснулся непомерности его бытия, я понимаю тот трепет и благоговение, какие испытывали древние фримены, понимаю, почему они считали червей своим богом, Шаи-Хулудом.

Последние два песчаных червя Ваффа умерли в пустынном террариуме.

Освободив первых пробных червей в пустыне, он сохранил в своей лаборатории двух, надеясь улучшить их шансы на выживание на основе будущего опыта. Но все пошло не так.

Каждый день Вафф истово молился, медитировал над священными текстами, желая обрести руководство и наставление от Бога в том, как лучше всего питать возрожденного Пророка. Первые восемь экземпляров были теперь на свободе, проделывая туннели в спекшемся песке, как первооткрыватели погибшего мира. Мастер Тлейлаксу надеялся, что они выживут в сухой, дотла выжженной среде.

В эти последние дни оставшиеся два червя в лабораторном террариуме стали вялыми и слабыми. Они утратили способность усваивать тот корм, который он им давал, несмотря на то, что еда была сбалансирована, в ней были учтены все потребности животных. Иногда Ваффу казалось, что черви впали в отчаяние. Когда они поднимали свои безглазые головы над поверхностью песка, мастеру казалось, что они утратили волю к жизни.