Кадуцея, единственная личность в царстве леди Харибдии, к которой та питала нечто близкое к настоящему уважению, развалилась на массивном деревянном троне, свесив руку с клешней и расслабленно опустив покрытую щупальцами голову. Она облизнула губы раздвоенным языком и взъерошила жабры, тянущиеся рядком по ее шее. Кадуцея ничего не боялась — и леди Харибдия не знала, было ли это воздействие демона внутри или просто естественное состояние ее разума.
Канцлер леди Харибдии, Мейп, вжался в спинку своего кресла и дрожал. Это был маленький, похожий на обезьяну человечек с запавшими глазами, похожими на черные бусины. У него не было свободной воли, ее иссушила губительная для души обязанность исчислять общее количество ресурсов города. Только он один по-настоящему понимал, сколько всего было вырублено из земли, а потом уничтожено, вылито в глотки кутил или пущено на здания и оружие. Математика этого процесса была пропитана Хаосом и поэтому основывалась на отсутствии логики, и попытки понять ее высосали из разума Мейпа все интересные составляющие. Леди Харибдия ценила своих канцлеров и их подчиненных, как инструменты, исчисляющие, насколько велико ее служение Слаанешу, но как личности они ничего не значили. Канцлеров она меняла довольно часто — Мейп занимал эту должность три года и уже был на последнем издыхании.
Двери в зал широко распахнулись, и вошел последний член военного совета леди Харибдии. Командир Деметрий из ордена Насильников Космического Десанта Хаоса был примерно в четыре метра в высоту и столько же в ширину — массивный металлический блок, взгроможденный на гидравлические ноги с когтями. Каждое плечо соединялось шарниром со встроенным в руку оружием: четырехствольной штурмовой пушкой слева и пучком шипастых энергетических бичей справа. Плоские поверхности керамитовой брони были окрашены в бледный серо-голубой цвет, словно губы мертвеца, а на одной стороне груди был нанесен золотой символ Насильников — перекрещенные кинжал и молния. С другой стороны был высечен плотный текст, повествующий о сотнях битв, в которых сражался Деметрий, и знаки, отмечающие поверженных им важных врагов. В центре груди находился саркофаг, содержащий в себе физическое тело Деметрия — мясистый узел, похожий на нераскрывшийся цветок. Он был бледным и мертвым, но пульсировал под напором машинного сердца.
С рычанием сервомоторов дредноут тяжело подступил к столу. Лепестки саркофага раскрылись, демонстрируя старое тело Деметрия, обугленный труп с отрезанными руками и ногами, сгнившим и иссохшим лицом. Над кожей, словно щупальца какого-то морского существа, колыхались веера обнаженных и удлиненных нервных окончаний. Только через них хоть какие-то ощущения могли добраться до разума Деметрия с его притупленными чувствами.
Он был ужасно изранен в каком-то далеком сражении, но восстановился — хотя тело было искалечено, тактический ум остался невредим, и Орден похоронил его в оболочке дредноута, чтобы он мог по-прежнему руководить ими в вечной войне, которой требовал от них Хаос.
— Я рада, что вы смогли прийти, командир, — приветствовала его леди Харибдия. — Как жизнь на стенах?
— Терпима, моя госпожа, — ответил Деметрий. Голос, исходящий из перекроенного горла, походил на низкое надтреснутое дребезжание. — В воздухе витает война. Думаю, скоро мы послужим нашему богу.
— Весьма похоже на то. Я верю, что вы и ваши люди способны решить текущую ситуацию быстро и с минимальными нарушениями нашего священного долга. Насколько обосновано мое доверие?
— Полностью, моя госпожа. Каждый из моих боевых братьев стоит тысячи варваров и больше.
— Хорошо. Подозреваю, что скоро вы мне понадобитесь.
Голос леди Харибдии был холоден. По сравнению с ней Деметрий был неотесанным мужланом, чья страсть к переживаниям ограничивалась лишь насилием. Когда-то и сама леди была такой и наслаждалась резней, но теперь она знала, что это была лишь ступень на пути к нынешнему совершенству чувств. Деметрий застрял в лабиринте кровопролития, которое для него становилось все более обыденным по мере того, как он впитывал новые ощущения из битв. Однажды он вообще перестанет что-либо чувствовать, и его разум увянет, оставив после себя только дредноут — пристанище для еще какого-нибудь мясника. Насильники были невероятно ценными и, без сомнения, лучшими солдатами на Торвендисе, но их присутствие напоминало леди Харибдии о стагнации, которая грозила каждому неосторожному прислужнику Слаанеша.
— Кадуцея, — спросила леди Харибдия, — не поведаешь ли ты нам о ситуации?
Кадуцея поднялась.
— Конечно, моя госпожа.
Она взмахнула клешней, и старый, потемневший от времени сервитор, которого переделали в голопроектор, создал в воздухе над столом светящийся образ главного континента Торвендиса.
— Первоначальная атака пришлась на западные стены, здесь, — образ стал ближе и показал секцию стены, граничащую с предгорьями гор Канис. — Горцы собрали удивительно крупную орду и атаковали стены напрямую.
Деметрий фыркнул от смеха.
— Ха! Многих мы убили?
— Где-то половину, — не отвлекаясь, продолжала Кадуцея. — С минимальными потерями. Потом, как мы думаем, прибыл их союзник.
Изображение было размытое. Его собрали по множеству спиритических сеансов и отдаленных видений комнатных мудрецов леди Харибдии, и оно было искажено от колдовства. Но картина была достаточно ясна, чтобы увидеть нечто огромное и чудовищное, разрывающее стену голыми руками.
— Мы считаем, — сказала Кадуцея, — что это существо, называющее себя Сс’лл Ш’Карр. Демоны Кровавого Бога последовали за ним и разрушили стену. Остатки варварской армии пошли за ними. Наши легионеры отступили на окраины населенной части города, но понесли тяжелые потери. Я направила несколько дивизий, чтобы защищать западные окраины на всю глубину.
Напряжение стало еще выше, если это было вообще возможно. Враги проникли через границу. Святость города была нарушена. Прошло много времени с тех пор, как кто-то сообщал леди Харибдии столь дурную новость, и если бы это была не Кадуцея, вестник вряд ли пережил бы ее разочарование.
— Мобилизация резервов займет время, — спокойно заметила леди Харибдия.
— Мы направили войска, чтобы замедлить их, — продолжала Кадуцея. — В основном рабов, выгнанных из западных шахт. Миньоны Кровавого Бога примечательны страстью к резне ради резни, и вряд ли устоят перед соблазном напасть на столь слабого врага.
— А когда рабы закончатся?
— Легионы отправятся в западную часть города. Если нападут варвары, мы удержим их. Если не нападут, то мы устроим контрудар и отгоним их обратно к западной стене.
