— Да и твой тоже, мастер Робинтон.
— Что да, то да!
Робинтон поневоле задумался, как хорошо было бы, если бы его сыном был Сибелл — а не несчастный дурачок Камо, но поспешно подавил недостойную мысль.
— Что да, то да, — повторил он и протянул мальчику руку. — Цех арфистов будет рад, если ты присоединишься к нам. Весьма рад.
— Не надо только ему делать поблажки — по-родственному.
— А я и не собираюсь, — заметил Робинтон и ободряюще улыбнулся Сибеллу.
В дверь постучали, Сильвина внесла поднос с угощением. В числе лакомств было и свежеиспеченное печенье. Парень потянул носом и оживился.
— Сильвина, познакомься, это Сибелл, внук Ранту. Он из холда моей матери и мой дальний родственник.
Сильвина поставила поднос на длинный стол и протянула Сибеллу руку. Мальчик вскочил на ноги, смущенно поклонился и только потом осмелился обменяться с ней рукопожатием.
— Что, новый ученик?
— И новый дискант для Шонегара. На флейте он тоже играет неплохо, — гордо сказал Робинтон. Не удержался и все же потрепал парня по голове — он был действительно рад приходу ученика. — Я познакомился с Ранту, когда был куда моложе Сибелла…
— Так вы — родич мастера голоса Мерелан? — спросила Сильвина, разливая кла и передавая вазочки с сиропом.
— Да, и мы очень, очень ею гордились, Сильвина, — с достоинством ответил Ранту.
— Мы все ею гордились, — сказала Сильвина и ласково улыбнулась новому ученику цеха арфистов.
Парнишка застенчиво улыбнулся в ответ и взял протянутую тарелку с печеньем.
Сибелл прижился быстро. Он был тих и скромен, но ненасытно жаден до всего, что имело отношение к музыке. Он то и дело заглядывал к Робинтону и спрашивал, не нужно ли ему помочь, пока все не привыкли к тому, что Сибелл сделался как бы тенью Робинтона. Сибелл начал играть с Камо, пытаясь научить его держать барабанные палочки и бить в барабанчик, который Робинтон сделал для сына. Каждый раз, когда Робинтон видел их вместе, это зрелище отзывалось болью у него в душе, однако же он не мог потребовать, чтобы Сибелл оставил его сына в покое, так же, как не мог отказаться от ненавязчивых и уместных услуг Сибелла.
— Парнишка так добр к Камо, — сказала Робинтону Сильвина однажды вечером. — Он вовсе не похож на других учеников, шумных и неуклюжих, и он, похоже, по-настоящему любит Камо… — Она осеклась и пристально посмотрела на Робинтона. — Знаешь, Роб, этот Сибелл для тебя — все равно что настоящий сын, истинный сын по духу. На самом деле, — добавила она, склонив голову набок, — Сибелл — не единственный из учеников, кто безраздельно предан тебе. Не стесняйся тратить на них душевное тепло, которое Камо все равно ни к чему. Они этого достойны, каждый по-своему, а Камо ты ничем не обделяешь.
— Увы! — с печалью отозвался Робинтон. — Если бы я мог дать мальчику хоть что-нибудь!
— Ты и так даешь ему все, что можешь. Он улыбается каждый раз, когда слышит твой голос.
Поразмыслив, Робинтон понял, что совет Сильвины сосредоточиться на многочисленных «сыновьях» был мудрым и здравым. Итак, он смирился, перестал думать о том, кем мог бы стать Камо, и, подобно матери мальчика, стал довольствоваться его радостными улыбками и хвалить за все, чему Камо мало-помалу учился: самостоятельно ходить, самостоятельно есть, выполнять мелкие поручения матери. Зачастую во всем этом ему помогал Сибелл.
Временами Робинтона навещал Ф'лон, — в особенности после того, как Неморт'а отложила на песке площадки Рождений великолепную кладку. Конечно, не втрое больше, чем в прошлый раз, однако же и двадцать четыре яйца — превосходный результат. Порой, когда Робинтон просил подвезти его на драконе, Ф'лон присылал синего всадника К'гана, но Робинтон не возражал против услуг моложавого певца Вейра. К'ган, неизменно пребывавший в хорошем настроении, сам по себе был неплохим бодрящим лекарством. И именно К'ган прилетел, чтобы доставить мастера-арфиста в Бенден-Вейр на празднество. Впервые Робинтон должен был присутствовать на Запечатлении в качестве официального лица, слишком уж редко теперь происходило это радостное событие… В летописях цеха арфистов говорилось, что в былые времена это случалось куда чаще. До того, как опустели пять Вейров…
— Старший паренек сейчас в самом подходящем возрасте, а вот сын Маноры, откровенно говоря, маловат еще для такого дела, — сообщил К'ган мастеру-арфисту, торопясь вместе с ним к синему Тагат'у, невозмутимо ожидающему их во дворе. Синий всадник дал Робинтону всего несколько минут на то, чтобы переодеться в подобающее случаю парадное одеяние, и теперь едва не силой тащил гостя на спину дракона. — Но Ф'лон не желал рисковать. Он хочет, чтобы оба его сына стали всадниками. А кладок у нас не так уж много, что правда, то правда. Да и яиц в них маловато. Эта Неморт'а слишком толстая, чтобы летать. Давай, давай, усаживайся!
— Добрый день, Тагат', — сказал Робинтон, устроился между выступами шейного гребня и погладил синего дракона по холке. Потом он попытался поудобнее пристроить гитару, но так и не сумел найти для нее подходящего места и в конце концов уложил инструмент себе на колени.
Тагат' обернулся к Робинтону. «День Запечатления— всегда добрый, арфист».
— Он мне ответил! — обрадовался Робинтон и улыбнулся К'гану.
— А-а. Да, вообще-то Тагат' не из болтливых. Даже со мной редко разговаривает. Но ты, арфист, видимо, застал его врасплох. Что ж, ему только на пользу.
Тагат' подпрыгнул и ринулся в небеса. Робинтона хорошенько встряхнуло; сперва у него что-то хрустнуло в шее, а потом арфист ткнулся носом в гриф гитары. Какая, однако, мощь таится под этой синей шкурой! Робинтон едва успел ощупать нос и убедиться, что с ним все в порядке, а К'ган уже велел дракону войти в Промежуток.
А потом они зависли над Бенден-Вейром, и Робинтон затаил дыхание. Чаша была переполнена людьми, спешившими на площадку Рождений, и драконами, взмывающими в воздух и ныряющими в верхний тоннель, откуда они могли наблюдать за церемонией. Драконьи глаза сверкали всеми оттенками голубого и зеленого и временами вспыхивали золотом от крайнего возбуждения.
Тагат' аккуратно приземлился вплотную ко входу на площадку, ловко вписавшись между двумя группами холдеров. Трубные кличи драконов предупредили арфиста и всадника, что знаменательное событие вот-вот свершится.
Робинтон съехал по боку синего дракона, поблагодарил его и К'гана и влился в людской поток.
— Сюда, Роб! — зычно окликнул его Ф'лон, размахивая руками и призывая арфиста присоединиться к нему на возвышении посреди площадки, где припала к земле Неморт'а. — Я тебя жду!
