Аркио склонил голову; никто из капелланов в их черной броне и маска-черепах никогда не осмеливался подойти к нему, когда он входил и без его произнесенных вслух приказов, они запечатывали дверь святилища. Он не видел их, но знал, что они собираются на дальнем конце кафедрального нефа и в благоговейном молчании наблюдают за ним. Аркио сотворил аквилу, этот рефлекторный жест успокаивал его.
— Чистейший, услышь меня. Направь меня. Я твой сосуд и твой посланник. Я узрею путь Сангвиния и пойду по нему. Даруй мне понимание видения, которое одолевает меня…
Аркио закрыл глаза и позволил сну войти в разум. Днями до этого, пока "Беллус" летел через варп, он сдерживал его, сопротивлялся ему. Прикосновение эмпирей, казалось, подпитало и усилило его влияние.
Он начинался с Ваала, всегда это происходило так. Во главе миллионной толпы людей и космодесантников, Аркио маршировал к вратам крепости-монастыря. Рядом с ним шли Астартес в броне всех расцветок темно-красного — не только Кровавые Ангелы, но и воины орденов Расчленителей, Кровопииц, Вермилионовых Ангелов и другие. Были так же воины в черной броне роты Смерти, их наголенники пересекали красные кресты, которые отмечали их как впавших в ярость, но они шли рядом с ним так же спокойно, как и остальные боевые-братья. Самого его присутствия было достаточно, чтоб успокоить их.
Изъеденные ветром врата открылись перед Аркио, перед ним и его крестоносцами предстал сам монастырь. Все фигуры внутри, десантники и апотекарии, техножрецы и серфы ордена, все они падали на одно колено и склоняли свои головы, когда он проходил мимо. Не было грубого шума и рева, который изливали в его честь жители Шенлонга — здесь, на Ваале, был слышим только ветер и молчание преданных ему в своем поклонении. Никто не рисковал заговорить в присутствии Ангела Перерожденного, в этом выражалось их почитание.
Через молчаливые кельи к великому залу. Он видел лица величайших Кровавых Ангелов, они приветствовали его, прижав кулак к груди, когда он проходил мимо. Аргастес. Корбуло. Лемартес. Мориар. Верменто. Даже почитаемые мертвые были здесь, чтоб приветствовать его, Тихо стоял плечом к плечу с Лестарллио, и на мгновение, он высмотрел среди них Кориса, его лик мелькнул, затем исчез в тени. У алтаря, под возвышающимися статуями Сангвиния и Императора, стояли Данте и Мефистон. Был момент, когда оба воина встретились с ним взглядом и Аркио испугался, что он будет вынужден обратить против них копье; но затем оба, верховный командующий и Повелитель смерти склонились перед ним. Затем и только затем, голоса его воинов громыхнули, и они сотрясали столпы рая, выкрикивая его имя.
Но из темных углов, приближалось что-то темное и зловонное.
— ЛОРД-инквизитор, что нам с этим делать? — Спросил Делос, его голос едва скрывал полную страха обеспокоенность. — Видите, свет, который исходит из Благословенного.
Лицо Штеля скисло, пока он смотрел за игрой желто-белых цветов над золотыми очертаниями Аркио в другом конце великого зала. Яркое свечение копья Телесто потрескивало вокруг него подобно молниям летних дождей.
— Да, капеллан, вы были правы, что позвали меня. Это… это олицетворение воли Перерожденного Ангела. Он молится направить его в нашей грядущей битве…
Ложь легко слетала с его уст. Делос обменялся взглядами со своими друзьями жрецами.
— Но его лицо… оно меняется и двигается, лорд Штель. Я раньше не видел ничего подобного… И его крики. Я готов поклясться, что Аркио больно…
— Нет, — отрезал Штель, — вы не можете понять путей святого копья, жрец. Аркио общается с кровью внутри себя, не более. Он должен… Он должен найти утешение, сделав это в одиночестве.
— Но мы не можем…
— Вы должны уйти, — прогрохотал инквизитор, — я буду охранять Благословенного.
Когда Делос замешкался, он указал пальцем на двери часовни.
— Вон! — Голос Штеля превратился в рев. — Именем Сангвиния, я приказываю вам!
В ту же секунду, когда двери с грохотом закрылись, Штель кинулся бежать к алтарю. В воздухе висела вонь, и она была знакома инквизитору как звук своего собственного дыхания; мертвая плоть, горячая кровь, хладное железо.
Хаос.
Цвета сна потемнели. Он начал превращаться в кошмар.
И теперь все оборачивалось пеплом.
В момент его величайшего триумфа, когда каждый живой и мертвый Кровавый Ангел приносил ему клятву верности, тени, собравшиеся по углам его зрения, выползали. Прибой старой крови омывал все, обращая людей вокруг в гниющие трупы, волной с их тел сдирало кожу, керамит превращался в бумагу, кожа свертывалась вокруг сереющих костей. Каменные стены крошились и рушились, старея на эпохи за секунды. Сам Ваал кричал в агонии, когда по нему распространялась порча. Мертвых прибивало к нему, океаны заостренных пальцев скелетов царапали его золотую броню. Данте и Мефистон схватились за него, крича от боли, сморщивающееся глаза умоляли объяснить, почему он отрекся от них.
Аркио не мог произнести ни слова и у него не было ответа. Все что он знал, что это великое гниение его вина. Волна праха достигла его ног и начала взбираться на него подобно быстро растущим грибам. Золотая броня превратилась в окисленную медь, затем в тусклую ржавчину, а затем рассыпалась в пыль. К Аркио вернулся голос, как раз во время, для душераздирающего крика.
ЗВУК, который исторг Аркио, заставил Штеля остановиться у подножья алтаря.
Крик ударил набатом в стены великого зала, заставляя вибрировать стойки с фотонными свечами и кадила, которые свисали на цепях высоко вверху. Он нервно бросил взгляд на двери — они оставались запертыми. По крайней мере, капеллан исполнил его приказ. Будет плохо, если Делос и его боевые-братья обнаружат то, что было готово появиться.
Лицо Штеля исказилось, когда он шагнул в ауру Копья. Касание орудия сбивало его психику, вызывало внутри инквизитора противоречивые эмоции, он был вынужден отправить их на задворки разума. Здесь и сейчас он нуждался во всей своей способности концентрироваться.
Аркио дрожал, его кожа была белой и мокрой от пота. Под поверхностью его элегантного лица, казалось, двигались очертания, тонкие, похожие на червей жгутики подталкивали изгибы скул и челюсти. Штель выругался, проклиная; молодой глупец сам навлек это на себя. Не желая просто оставить Святое Копье, Аркио проводил слишком много времени в сиянии устройства, и теперь творцы его изменений были под угрозой порчи. Темные очаги, твердые и черные как редкая жемчужина, появились на его шее и лбу. Некоторые, подобно глазам, открылись.
